ПРОЗА

Маленькие паучата спрашивают у мамы.
– Каким был папа?
– Вкусным! – отвечает мама.

Она с раздражением посмотрела на часы. Как невыносимо терять здесь время, когда у нее столько дел. Все равно это бесполезно. Что бы там не говорила мама подруги сестры ее одноклассницы (кажется, так) про этого врача, Анна особо не верила: спасибо, проходили уже. Чудо-врачи и чудо-методики… Никто так и не научился лечить мигрень, а доктора даже не знают, что ее вызывает. Если бы подруга сама не записала ее сюда на семь часов вечера, после работы, Анна ни за что бы не пошла.

Просматривая как-то выставленные на аукционную продажу старые советские издания, я обнаружил и четвертый номер журнала «Наши достижения» за 1930-й год, на обложке которого был изображен Днепрогэс и кусочек Запорожья. Там же имелась подпись, чтобы ни у кого не возникло сомнения: «Днепрострой».

Из цикла «Привал на обочине». Эпизод сорок третий

− Пойдём, дочуня, отдохнём от работы. Ты сюда, в тенёк стога садись. На, держи банку, попей, жара нещадная сегодня. Сейчас передохнём, а солнышко за это время перевалит за половинку неба, станет чуть легче. Давай-ка мы с тобой перекусим, что тут мать связала нам в туесок?

Израильские зарисовки

Эту тайну я ношу в себе уже пятьдесят лет. И не делился я ей не потому, что в ней есть что-то постыдное или порочное, запретное или заповедное, – нет, просто рассказывать её не интересно было: и не поверят, и засмеют, или просто не придадут того значения, которое она имеет для меня или имела.

Книга избранных стихотворений Андрея Чемоданова за двадцать шесть лет – примерно за половину жизни – читается как связное повествование, как роман. Есть, конечно, соблазн счесть этот роман автобиографическим, – большинство этих текстов написано от первого лица и как будто в автобиографичности нас и убеждают. Но есть и смысл быть всё-таки осторожнее и говорить о герое (вполне лирическом) этих стихов и о том, чем он производит сильное впечатление – а он его производит. Разумеется, отчасти (возможно – от большой) это ролевая установка. Но какая!

В ее жизнь сирень врывалась дважды, и в обоих случаях неожиданно. В первый раз – когда она была еще школьницей, училась в восьмом классе. Она тогда лежала в больнице: ей вырезали аппендицит, всё прошло успешно, и уже готовилась к выписке. И тут ее навестил Витька – с огромным букетом фиолетово-розовой сирени.

– Сколько тебе лет? – Столько, сколько только что родившемуся цветку и камню, намертво спаянному с ракушкой. Тысячелетие и мгновение. И знак равенства между ними.