ПРОЗА

Папа уехал в далёкий-далёкий санаторий, в какой, Анька не знала. Написал ей единственную смс-ку — мол, добрался нормально, и уже несколько дней как пропал со связи. Позвонить и узнать о нём было некуда, телефон у него оказался заблокирован, и Анька уже понимала, что папа больше никогда не найдётся, он пропал навсегда: ушёл погулять в лес, там ему стало плохо и…

Слон скучал. Скорее скорбел. Сафари стало скудным, совсем снизилась степень существования. Светлый сначала слоновник стал сизогрязным, сотрудники сафари, снабжавшие сперва сочными сливами, сладкой свёклой, стали совать старый салат, сникший сельдерей.

Однажды дождливым холодным зимним вечером я водила по Цфату пару американских евреев. У мужчины было какое-то тяжелое заболевание, он был на инвалидной коляске и не мог говорить, но при этом живо интересовался моими рассказами. Мы подошли к синагоге Косов, и я рассказала ее историю. Сразу после этого из синагоги вышел мужчина - он искал одного для миньяна, не хватало десятого. Когда мой клиент понял о чем речь, он радостно закивал головой. Мужчины занесли его внутрь. Мы стояли под дождем и ждали, но было уже совсем не холодно.

Не дано нам знать правила той таинственной игры судеб, в которую играют нами неведомые высшие силы. Можете называть эти силы богом, чёртом, вселенским разумом, или просто случаем — как угодно. Дело не в ярлыке. Крутят они нами, и мы, как щепки в турбулентных струях жизни, несёмся, часто сами не зная куда — то ли к удаче и счастью, то ли к тихой и уютной заводи, а может и в омут.

Пруд на Донбассе называют по-украински: «ставок». В каждом шахтёрском посёлке есть свой ставок, во всяком случае, так было полвека назад, когда я там жил. Техническая необходимость: для обеспечения работы обширного шахтного хозяйства, подземного и наземного, нужно очень много воды. Для её забора и предназначались ставки, как правило, рукотворные. Как там с этим делом сейчас — не знаю, уехал больше полувека назад.

В ту пору, когда Николай Васильевич Гоголь работал над повестью «Иван Фёдорович Шпонька и его тётушка», приснился ему странный сон. Будто прыгает он на одной ноге, и добрая тётушка Ивана Фёдоровича с важным видом ему говорит.

Все новые поколения требуют «прекрасного прошлого», раз будущего больше нет, обычного будущего, которое должно наступить, и даже не прекрасного. (Подогора)

Выходя из больницы, я переодеваюсь в цивильное. Захожу бочком домой. Стараюсь ничего и никого не касаться. А вдруг это дурацкий вирус уже на мне?

— Сын, смотри, весна и бабочки уже вовсю порхают!
— Где, где бабочки?

Очень важно напомнить и объяснить сидящим на всеобщем карантине незнакомые и непонятные вещи. Это самолет. Он летит над Тель-Авивом. На нем можно летать за границу.