ПРОЗА

Я всегда мечтала уехать из Советского Союза, но это было абсолютно теоретическое мечтание, типа желания летать или стать королевой Англии. Мне и в голову не приходило, что когда-нибудь мечта может осуществиться. Я была уверена, что всю жизнь проведу в этой стране, которая с каждым годом делалась мне всё противнее и противнее. Чем старше я становилась, тем больше меня раздражало постоянное враньё, льющееся на меня из телевизора, фальшивые речи  на всевозможных собраниях, неприкрытый подхалимаж сотрудников по работе в адрес директора (в школе, в педучилище, где я одно время работала). Меня коробило, что когда я вхожу в учительскую, сослуживцы вдруг прерывают беседу и явно начинают другую тему (видимо, обсуждали "эту нацию"). Открытых проявлений антисемитизма я никогда на себе не ощущала, но и этого было вполне достаточно для того, чтобы чувствовать себя в этой стране незваным гостем, бедным родственником или нелюбимой падчерицей.

Однажды у моей подружки Милки Стальниковой (она же «Мадам де Сталь», она же «Девушка по имени «Гёрл», она же «Лиза Бричкина»),  весьма пикантной в своей необузданности во всём, alles домашние (и дикие) родственники ушли в дальний речной круиз – mother, father, sister, brother in the river тру-ля-ля – и мы по этому поводу устроили праздник в честь дня рождения ещё не Сэра Пола Маккартни. Сам Пол, к счастью, не пришёл, но мы и без него неплохо управились с обстановкой всеобщего взаимонепонимания.

Ногу надо было задирать высоко. Не просто высоко, а так, как это делает караул перед Мавзолеем. Чеканить шаг. Пройти медленно и строго. Доложить громко и чётко. Урок НВП* в десятом классе начинался с прогона сквозь строй… то есть с построения. На каждой линейке была своя жертва — дежурный по классу. Тоскливое тошнотворное ожидание экзекуции начиналось уже накануне вечером. Мысль металась в тщетной надежде найти выход. Опоздать? Зайти к медсестре? Потерять сумку и якобы долго искать?

Заметки путешественницы
Когда мы берем в руки ручку и листочек бумаги, то никогда не задумываемся, а всегда ли бумага была такою? Столетия или даже века тому назад? Вы согласны на путешествие вглубь времен? Тогда, не теряя ни минуты, отправляемся в Самарканд. На самой его окраине стоит небольшая мастерская, которая и возродила древнее производство самаркандской бумаги. Той самой, на которой писалась великая история времени.

Звонок из Шамбалы
Суровые будни провинциального редактора
Укусила пчёлка собачку
Из глаза, зелёного и круглого, всё никак не выкатывалась слеза. Она застыла, сама зелёная и круглая, и блестела, как лысина главного редактора.
Главный редактор был человеком талантливым, даже очень. Он хотел изменить если не мир, то толстый литературный журнал, и желательно дней за пять.
– Что мы, не боги, что ли? – эта мысль выкуклилась и висела блёклой бабочкой-капустницей на его мощном лбе Сократа.

В некотором царстве, в некотором государстве шла девица, не то чтобы царица, но и не простая девчонка. Талия у ней тонкая, мониста на шее звонкие, а на плече коромысло, и на нем пара ведер повисла. А в одном ведре была не вода, но плескалась там всяческая беда. Беды, бедочки и бедищи, числом – многие тыщи. Разные были беды: мелкие обиды, плохие погоды, трудные годы, любовные сети, непослушные дети. Вредное начальство и дорожные пробки, а также характеры: злой, жадный, робкий. Но, как ни странно, Вода-Беда коромысло не тянула почти никогда. Расходилась по чужие уши, изливала свою душу. Слезами исходила на любые жилетки, и деньги собирала золотые нередко. Беда на всех делилась – ведро легче становилось. В беде пожалеть – дело святое, лишь бы не с тобой приключилось. Правило это простое. Ведро с Бедой плескалось тут и там, потому бадья была всегда полупуста.

Так же, как у Земли есть два полюса – Северный и Южный, – так и в поэзии Дмитра Павлычко, которая тоже является своего рода планетой, выделяются два полюса – Любовь и Ненависть. Я бы назвал их вечными полюсами-темами. Обращается к ним автор постоянно, меняются лишь формы их представления читателю. Кстати, мало кого из современных поэтов, не только украинских, можно поставить рядом с Павлычко по разнообразию используемых поэтических форм: стихотворения и поэмы, притчи и рубаи, классические и белые сонеты, восьмистишия и баллады, песни и стихи для детей.

Дело было весной.
Еду по Москве.
В машине звучит радио.
То и дело повторяется один и тот же навязчивый текст.
– Вы можете дописать «Евгения Онегина», написать «Маленькие трагедии», – призывает реклама, сравнивающая ужасы домашнего ареста в собянинской Москве с Болдинской осенью Александра Пушкина.
Однако ж «Онегин» давно дописан.
Добавлять к маленьким трагедиям наши, те, что побольше?
Нет, не буду.

Обращение к читателям моего перевода статьи Рут Маргалит «В поисках потерянной империи царя Давида». Хочу предложить вашему вниманию мою скромную попытку перевода с английского на русский этой очень любопытной статьи по истории и археологии древнего Израиля и, в частности, города Царя Давида в Иерусалиме. Я, конечно, осознаю, что статья эта может показаться некоторым читателям достаточно провокативной и вызвать у части читателей неоднозначную или противоречивую реакцию, поскольку вопросы веры здесь скрещиваются с попыткой, используя научный метод, установления фактов.

Сегодня очень печальная дата для еврейского народа. В этот день началось уничтожение киевских евреев в Бабьем Яру.  Сначала повсюду вывесили приказ: "Все жиды города Киева и его окрестностей должны явиться в понедельник 29 сентября 1941 года к 8 часам утра на угол Мельниковской и Дохтуровской (возле кладбищ). Взять с собой документы, деньги, ценные вещи, а также теплую одежду, белье и проч. Кто из жидов не выполнит этого распоряжения и будет найден в другом месте, будет расстрелян". Потом собравшихся евреев гнали через город к Бабьему Яру.