ПРОЗА

Эту тайну я ношу в себе уже пятьдесят лет. И не делился я ей не потому, что в ней есть что-то постыдное или порочное, запретное или заповедное, – нет, просто рассказывать её не интересно было: и не поверят, и засмеют, или просто не придадут того значения, которое она имеет для меня или имела.

Книга избранных стихотворений Андрея Чемоданова за двадцать шесть лет – примерно за половину жизни – читается как связное повествование, как роман. Есть, конечно, соблазн счесть этот роман автобиографическим, – большинство этих текстов написано от первого лица и как будто в автобиографичности нас и убеждают. Но есть и смысл быть всё-таки осторожнее и говорить о герое (вполне лирическом) этих стихов и о том, чем он производит сильное впечатление – а он его производит. Разумеется, отчасти (возможно – от большой) это ролевая установка. Но какая!

В ее жизнь сирень врывалась дважды, и в обоих случаях неожиданно. В первый раз – когда она была еще школьницей, училась в восьмом классе. Она тогда лежала в больнице: ей вырезали аппендицит, всё прошло успешно, и уже готовилась к выписке. И тут ее навестил Витька – с огромным букетом фиолетово-розовой сирени.

– Сколько тебе лет? – Столько, сколько только что родившемуся цветку и камню, намертво спаянному с ракушкой. Тысячелетие и мгновение. И знак равенства между ними.

...По правде говоря, мужик он всегда был несерьезный. Легкомысленный какой-то. Однажды даже опоздал сам к себе на свадьбу. Потом, правда, все-таки успел, даже раньше пришел на целый час. Но сам факт, конечно, говорит о многом. Уж если надумал жениться, так не опаздывай.

Когда я прочитала «Рябиновый клин», первую часть трилогии Дины Рубиной «Наполеонов обоз», желания написать о ней у меня не возникло. По правде говоря, даже и желания прочесть ее до конца не возникло, и я сделала это только по той причине, по какой Алексей Александрович Каренин дочитывал книгу про евгюбические надписи.

 Пенятся прибрежные просторы, плавно покрывая площади побережья. Подводный придонный плацдарм прекрасен! Плавают пёстрые палии, пиламиды, помфреты, "попугаи", пикши, пагры, плотвичка (пресноводная – плевать!) Подводные папоротники, перистолистники, плауны, посидонии привольно произрастают подобно пролеску. Прозрачность подводного приволья просто потрясает! Приливы прекрасны, придонный покров привораживает!

Была теплая июньская ночь. Черное покрывало на востоке, над морем, уже начало постепенно таять. Стояла тревожная и звенящая тишина…

Он вошел в нее грубо и жестко, с пустой душой и холодным рассудком и, навалившись всей своей тяжестью, вжал еще не утратившее свежести и красоты тело в ложе носилок. Носилки прогнулись, рабы сделали по инерции несколько шагов и замерли, затаив дыхание…

Давно это было, лет за тридцать до появления первых мобильников. Я работал в маленькой проектной организации. Отдельные кабинеты были только у начальства, а мы, конструкторы, сметчики, технологи, архитекторы сидели все в одном большом зале. Здесь же восседал и инспектор по кадрам. Именно восседал – это был очень солидный человек, полковник запаса, фронтовик с множеством наград, лично знакомый с самим маршалом Жуковым. Звали его не совсем обычно: Федор Федорович Федоров, мы за глаза – Фэфэ. Кличка – отсыл к фильму «Любовь по-итальянски», где в постельной сцене жена говорит мужу «Фэфэ, а как ты меня любишь?»