ПРОЗА

К выпускным экзаменам Сёме мешала готовиться его первая юношеская любовь к девочке, с которой они с третьего класса сидели вместе за одной партой. Он не мог думать ни о чём другом, кроме неё, и её нежный образ постоянно стоял у него перед глазами.

Корреспондент районной газеты Красноперцев получил задание сделать репортаж об N-ской свалке, получившей всероссийскую славу после недавней прямой линии с президентом. Жители пожаловались на смрад и грязь, и президент пообещал убрать свалку в кратчайшие сроки. Похоже, она доживала последние дни.

Цветков глянул в окно. За окном висела летающая тарелка. Точно такая же, какую он подробно описал корреспонденту газеты «Потусторонние вести» два месяца тому назад. На фоне зимнего неба она отсвечивала на солнце каким-то зловещим металлическим огнем.

На улице стоял осенний промозглый день. Невзрачный Серый Хлястик начинал его, как обычно. Уже несколько лет он жил на Большой Арнаутской 17, на пальто у одного весомого авторитета.

Кузина никто не звал, он сам пришёл. У порога квартиры обычного пятиэтажного дома зачем-то оправдывался, мол, простите, думал, что поминки, а оно вон как оказалось — свадьба. Ломая кепку, уже было повернулся уйти, но открывшие ему дверь люди пребывали в отличном настроении, тем более — уже выпили, и Кузина впустили, как-никак родня всё-таки.

Командир экипажа вертолёта Ми-8МТ капитан Андрей Артамонов проснулся от гулкой канонады. Сотрясались окна и стены. С самодельной полки над кроватью его летчика-штурмана Олега Егорова что-то упало.

Лариса, одинокая моложавая женщина, поздно вечером возвращалась от подруги домой. Чтобы сократить путь, пошла через базарчик на пустыре, от которого метров сто было до остановки, а там рукой подать до ее хрущевки. Конечно, рисковое это дело — ходить одинокой женщине через пустырь. Но Лариса ходила тут уже не один раз, и ничего, все как-то обходилось. Городок у них был небольшой и относительно спокойный.

Никогда не любил весну. Всегда ждал от нее какой-то подлянки. Ненадежная она в наших краях. Лживая. Вот, к примеру, погладишь вечером шорты, рубашку с пальмами, чтобы наконец почувствовать себя человеком в двух неделях от лета, выйдешь на улицу, а на улице снег. Минус пять.

Худой, темнолицый мужик, с ежиком коротких седых волос, привычно прищурив глаз, чтобы скрыть косоглазие, распахнул калитку, взглянул на добротный дом, прикрикнул на собаку, метавшуюся на крепкой цепи и, неторопливо поднялся на крыльцо. Поплевал на мозолистую ладонь и, потушив окурок, бросил на землю.

Поздно  вечером сыщик Рябов, как обычно, курил «Camel». Я же, акушер второго разряда, Петр Кусков, тщательно наводил стрелки на походных штанах.  Кошка Мурка мирно дремала на телевизоре «Витязь». — Петя, — тихо произнес сыскарь, — как вы относитесь к Соединенным Штатам Америки? Я обомлел…