ПРОЗА

По сути он мой ровесник – этот перламутровый «Вельтмейстер» на 3/4, что отец купил, когда служил зампотехом танковой роты в Потсдаме. Дело было сразу после эпатажного закрытия восточными немцами границ Западного Берлина: с нервами, танками, замурованными окнами первых этажей зданий и сооружением будущего символа расколотой нации – Берлинской стены. В это неспокойное время вместе с аккордеоном в семье появился и я. С тех пор мы с моим другом не расставались. Хотя и общаемся нерегулярно.

Летняя ночь коротка, словно взмах крыльев бабочки. А если еще и на гульбищах заигрался до первых петухов, то и вовсе – не успел головой подушки коснуться, а уже тихий голос матери торопит: «Вставай, Васятка, хватит дрыхнуть». С печи спустился и на ощупь, не открывая глаз – до стола, где лежал приготовленный завтрак. Краюшку хлеба да пучок лука зелёного под рубаху засунул и шагнул за порог.

Когда я был маленьким, я умел летать. Как это у меня получалось, я не знаю; я даже не помню, как это случилось со мной в первый раз. А ведь если б вспомнить да с умом проанализировать это дело, то можно было бы и что-нибудь полезное извлечь из того моего детского занятия. И надо же – спросить про это моё занятие тоже не у кого. Друзьям я о нём не говорил: могли или засмеять, или перестать дружить. Знала, точнее догадывалась про мои полёты только моя бабушка, но она уже давно на том свете. И ещё – взлетал я, как правило, с чердака соседнего дома, а того дома тоже уже нет.

Господь не хранит своего добра — не бережёт людей. Создал он тварь себе подобную, расплодилась она без меры — и забыла про него. Тут он ожесточился, и, хотя не к лицу вроде бы Всевышнему да всесильному, мстить стал... А то как понять, что допустил он такое: огородил колючкой кусок города, вышки с пулемётами по углам воздвиг, согнал туда людишек, народ свой избранный, любимый, и убивать стал...

Эта статья написана в 1997 году. Питерский журнал «Звезда» выпустил тогда целый номер – №3 1997 – посвящённый Иосифу Бродскому. Сегодня я перечитал эту статью и подумал, что она, по-прежднему, может быть интересна по крайней мере тем, кто любит поэзию Бродского.

Из будущей книги «ДИАГНОЗ»

Именно эта прибаутка, казавшаяся нам всегда дико смешной из-за своей неосуществимости, вдруг стала актуальной для нас. Этот стишок мы хором цитировали, проснувшись утром в поезде, пересекшем границу Советского Союза и везущем нас в Польшу, откуда мы должны были самолётом улететь в Израиль.

Десять сыновей не дождались с фронта супруги Влас и Наталья Козенко из Запорожской области

- Мама? Алло, мама, ты меня слышишь? Послушай, мама, - голос Павла звенит и прерывается, то ли телефонными помехами, то ли слезой, и от этого у Даны горло перехватывает, под коленками слабость расплывается – так на нее всегда испуг действует.

У Фёдора Михайловича Достоевского был совсем другой Гений. Сурового и созерцательного нрава. В жизни Гения тоже появилась женщина в чёрном, но он её совершенно не боялся. Сам к ней не раз за советом обращался, подолгу разговаривал с ней. С годами и вовсе без её указки ничего не творил.