ПРОЗА

В июне 1972 года я поступал во ВГИК на операторский факультет. Первый экзамен – «Практика фотографии». Нам давали пленку, и мы должны были сделать репортаж на ВДНХ. Три года не было набора на факультет; конкурс был огромный. Я попал в первую группу, и в восемь утра тридцать человек отправились на съёмки.

Зачем я берусь за эти строки? Ведь я не знала близко Ларису Шенкер, не работала с ней в редакции, не сидела в одной комнате стол к столу, лицом к лицу, в рутинных обсуждениях и спорах, скрещивая взгляды и темпераменты, как это приходилось делать сотрудникам журнала.

Моя последняя, двенадцатая по счёту книга оказалась провальной. Ирочка, дотянувшись до моего уха, шёпотом и нараспев предупредила меня, что ещё один такой срыв, и мне можно начинать писать мемуары для краеведческого музея. Я почувствовал знакомый запах духов и промытого тела.

Липкин опаздывал. Лёшка уже включил аппаратуру, настроил, но играть не начинал. Вагана не было и можно было минут десять пофилонить, хотя то, что новый администратор Елена Николаевна сдаст с потрохами, даже не обсуждалось.

В 1977 году на кафедре русской литературы филологического факультета МГУ я защищал диплом вот с таким наукообразным названием – «История жизни чиновника в русской литературе девятнадцатого века как процесс формирования мещанской идеологии».

— Николайчуки, мать вашу за ногу! Вы когда уже звонок свой грёбаный подчините? Полчаса на него жму, жму, а он, зараза этакая, даже не пискнет! Забирайте вашу писульку. Да поживее, мне ещё в соседний дом топать. — Не узнать зычный голос почтальонши Клавдии Евдокимовны было невозможно.

Гроб устанавливают на крепкий свежесрубленный стол, покрытый тяжелым кроваво-красным плюшем. Мне приходится посторониться, а когда гроб едва не выскальзывает из чьих-то нерасторопных рук, я тут же подхватываю его, чем и заслуживаю тихое "спасибо". Пожалуйста!

Из цикла «Привал на обочине». Эпизод сорок первый

Дина Меерсон. Родилась в 1960г на Вятке. Высшее медицинское образование получила в Уфе. Работала в судмедэкспертизе врачом-лаборантом во Владимире. В Израиле с 1995г. Писала, кажется, всегда. Но … тихо, тихо, без публикаций, без официоза. Ни тебе лавров, ни труб с фанфарами. Правда, и без синяков с шишками. Может быть, пора показаться людям?

Он проснулся, словно бы ожил, и несколько секунд таращился прямо в Её лицо, которое тряслось над ним то ли от страха, то ли от того, что Она сама трясла Его за плечи. – Му-уж! Это муж! Это му-уж!!!