«Новый Континент» Американский литературно-художественный альманах на русском языке
За время своего пребывания в Израиле Сёма попробовал себя в разных видах деятельности. В том числе, была в его трудовой биографии такая славная веха, когда он в течении 11 лет проработал в маклерской конторе.
Сдал он как-то одной клиентке трёхкомнатную квартиру за 500 долларов (тогда ещё цены были в долларах) на улице Нахалат Цви, что в славном городе Петах-Тиква. Маша (так звали нашу героиню) была худощавой и очень застенчивой молодой женщиной лет двадцати пяти, в нелепых очках, лицо которой было покрыто смешными веснушками. Сёма почему-то сразу начал называть её Машенькой и она, хоть немного и смущалась, но, в общем, была не против.
Через несколько дней после подписания договора, когда до въезда в квартиру оставалось примерно полторы недели, Машенька вновь пришла к Сёме. Сказав, что она немного не рассчитала свои силы и что ей будет тяжело выплачивать одной такую сумму, попросила найти ей кого-нибудь на подселение, чтобы она могла сдать одну свободную комнату. Когда Сёма спросил её — это обязательно должна быть женщина или можно мужчину тоже? — Машенька, которая любила читать умные книжки и играть на пианино, слегка покраснев, ответила, что лучше, конечно, женщину, но если это будет порядочный и интеллигентный мужчина (она так и сказала: «порядочный и интеллигентный»), она тоже будет не против.
Занимавшийся перевозками грузчик Витёк, который давно просил Сёму познакомить его с какой-нибудь «охуительной тёлкой», до светлого образа «интеллигентного мужчины» явно не дотягивал. Сёма просто стабильно, — разумеется, за определённую плату — подгонял к нему своих клиентов, которым нужно было перевезти мебель. Когда Витёк и два его напарника тащили на третий этаж без лифта «эту блядскую пианину», Машенька вые…ла им все мозги, чтобы они, не дай Б-г, не ударили и не поцарапали «инструмент».
Судя по Витиному рассказу, Сёма, работа которого была связана с людьми и которому кроме маклера приходилось быть ещё немного психологом, сразу же догадался, что Машенька — не такая уж кроткая овечка, какой кажется на первый взгляд.
Надо сказать, что маклеры за такую работу, как поиск компаньона для совместного проживания, берутся достаточно неохотно. Денег с этого много не заработаешь, а мозги зачастую долбят так, как при покупке дорогостоящего пентхауса. Но Сёме стало Машеньку жалко и он решил помочь.
Для начала он прошёлся по центру города и посрывал все вывешенные Машенькой объявления, чтобы уменьшить её шансы найти себе «интеллигентного мужчину» без его вмешательства и чтобы не чувствовать себя потом полным фраером. Затем он созвонился с рекламными отделами всех русскоязычных газетёнок, с которыми тогда сотрудничал и попросил в уже имеющееся объявление-наживку внести следующее добавление: «Молодая симпатичная женщина сдаст комнату интеллигентному мужчине.»
С бабами Сёма решил не связываться, сразу же сделав ставку на мужиков, и не прогадал. На следующий день, его телефон разрывался от звонков. От «интеллигентных мужчин», желающих подселиться к «молодой симпатичной женщине», не было отбоя.
Этот день выдался у Сёмы очень загруженным. Вдоволь намотавшись по городу с клиентами и успев заключить одну сделку на покупку, в офис он вернулся уже под вечер и разложил перед собой листочек бумаги, на котором аккуратно были записаны имена и номера телефонов 24 претендентов. Поскольку устраивать среди них кастинг в его планы явно не входило, он решил позвонить по первому попавшемуся номеру. Бегло пробежавшись глазами по списку, его взгляд остановился на номере телефона, в котором после «052», комбинация из первых четырёх цифр составляла «6969». Решив что это, непременно, знак свыше, Сёма не задумываясь набрал этот «эротический» номер.
«Интеллигентного мужчину» звали Юриком. Он так Сёме и представился, мол, «зовут меня Юрик». Когда Сёма приглашал Машеньку в свой офис для заключения сделки, на успех он почти не надеялся. «Интеллигентный мужчина» на первое свидание с «молодой симпатичной женщиной» пришёл с недельной небритостью на физиономии, в шортах, сандалиях на босу ногу и не первой свежестью футболке с надписью «Динамо Киев».
То ли Машенька была в этот вечер очень уставшей, то ли её материальное положение действительно было очень тяжёлым, но она, на удивление, согласилась довольно быстро. Заполнив стандартный бланк договора об аренде и проследив чтобы Юрик заплатил Машеньке квартплату за три месяца вперёд, Сёма получил свой скромный, честно заработанный гонорар и с сознанием выполненного долга отправился к Юлечке, которая за скидку в 50 долларов на оплату маклерских услуг обещала сделать Сёме «незабываемый минет.» Она так и сказала: «Минет будет незабываемым.» В итоге Юлечка развела Сёму, как последнего лоха. Нет, надо сказать, что она очень старалась и честно отрабатывала свои 50 баксов, но ничего незабываемого в этом не было. Это был обычный, рутинный, ничем не примечательный отсос, каких у Сёмы было великое множество и до Юлечки, и после. Требовать свой полтинник назад Сёма, конечно же, не стал, так как дал слово джентльмена, а гусары, как известно, слов на ветер не бросают.
На следующий день Сёма приехал на работу сравнительно поздно, когда часы уже показывали начало одиннадцатого. Взволнованная Машенька ждала его возле двери, а на её беспокойном челе читалась вечная и непроходящая скорбь всего еврейского народа.
С этого момента Машенька начала приходить к Сёме едва ли, не каждый день, чтобы «поплакаться в жилетку» и пожаловаться на Юрика. Она могла часами рассказывать, какой он был безалаберный, неряшливый и неаккуратный; как он ни разу не помыл за собой посуду; не убрался в своей комнате (она так и говорила: «не убрался»); как он постоянно ел в гостиной, соря везде хлебными крошками; рыгал после каждого приёма пищи; ковырялся в носу; ходил по квартире в одних трусах, почёсывая яйца; громко храпел во сне, так что было слышно в Машенькину комнату даже при закрытых дверях и ссал на крышку унитаза.
Вдобавок ко всему, он ещё оказался беспробудным пьяницей. Собутыльников, на Машенькино счастье, у него не было и квасил он всегда в гордом одиночестве, но Машеньке от этого было не легче. Потому что после каждой такого запоя он неизменно громко рыгал, раздевался при Машеньке до трусов и, почёсывая яйца, уходил храпеть в свою комнату, предварительно обоссав крышку унитаза и оставив после себя немытую посуду.
Однако апофеозом их интеллектуального противостояния стал тот неловкий момент, когда Юрику почему-то взбрело в голову постирать свои потные носки в кастрюле, в которой Машенька варила себе обед. Когда однажды вечером Машенька вернулась домой с работы и застала ни разу не помывшего за собой тарелку Юрика за мытьём кастрюли, она сразу же заподозрила что-то неладное, но быстро поспешила отогнать от себя нехорошие мысли. «Возможно ему просто стало стыдно и он встал на путь исправления» — наивно подумала она. Она даже готова была простить ему бессовестно съеденный борщ, которого, по словам Машеньки, ей могло хватить ещё на два с половиной раза. (Она так и сказала: «На два с половиной раза»). Но Машенькиным радужным надеждам не суждено было сбыться. Оказывается, до блеска вымытая кастрюля нужна была Юрику лишь для того, чтобы замочить там свои вонючие носки.
Через какое-то время Машенькины визиты вдруг неожиданно прекратились, и Сёма вздохнул с облегчением. С одной стороны, ему было её жаль, хотя он не раз пытался ей тактично намекнуть, что ему по фигу, что она с Юриком каждый в отдельности и они оба вместе взятые, а с другой — мозги она ему долбила так, что он не мог сосредоточиться на работе. А вскоре Сёма и вовсе ушёл из этого бизнеса, решив заняться другими делами и навсегда порвать со своим весёлым маклерским прошлым. Однако, это история имела своё неожиданное продолжение.
С момента описанных выше событий прошло 13 лет. Как-то в одну из пятниц Сёма поехал в город по делам. Поскольку по пятницам после 10 часов утра найти место для парковки в центре Петах-Тиквы практически нереально, он сразу же поехал на улицу Фришман, ближайшую к центу улицу, которая по каким-то непонятным причинам до сих пор осталась не окрашена в бело-голубые муниципальные цвета и на которой можно свободно припарковать машину.
Дорога от Фришмана к центральной Хаим Озер, проходит через улицу Нахалат Цви, ту самую, на которой Сёма поселил когда-то Машеньку с Юриком. На полпути он услышал, как его кто-то окликнул. Обернувшись, он увидел бегущих к нему на встречу мужчину и женщину. «Спасибо Вам за Вашу доброту и терпение» — слегка смущаясь сказала Машенька, а чисто выбритый и наодеколоненный Юрик просто молча пожал Сёме руку. Их младших дочек-близняшек, Машенька увлечённо учит играть на пианино, а старшему сыну они вот-вот готовятся справить Бар-Мицву, на которую Сёма был сразу же приглашён.
Домой Сёма возвращался в приподнятом настроении. Он вдруг ясно ощутил, как ярче и ласковей стало светить солнце, как громче запели птицы и даже «подрезавший» его на светофоре мотоциклист не удостоился традиционного русского мата. Он понял, что сам того не желая, сумел сделать счастливыми двух одиноких, немного ненормальных, но в целом, очень хороших людей. А ещё Сёма думал о том, какие же дуры все те бабы, всю жизнь мечтающие о «сказочном принце». Потому что принцы бывают только в зачитанных ими до дыр любовных романах. А в реальной жизни «сказочным принцем» может оказаться какой-нибудь сущий дьявол Юрик, ссущий на крышку унитаза.
P.S. На Бар-Мицву Сёма решил не идти. Он просто в одну из ближайших пятниц вновь поедет в город, припаркует машину на улице Фришман, подойдёт к знакомому дому на улице Нахалат Цви и опустит в один из почтовых ящиков конверт, в котором будут лежать 250 долларов. Именно столько заработал Сёма на той сделке. И так будет правильно. Потому что по-другому быть не должно. Потому что добро в том и заключается, что за него не ждут награды. Настоящее добро должно быть бескорыстным.
Дима Возмутитель-Спокойствия