ПРОЗА

Я очень люблю рассказы О.Генри. Люблю за их удивительную доброту, за их веру в доброту, за их абсолютную уверенность, что зло всегда будет побеждено добротой, и уверенность, что в каждой душе есть капелька доброты, и от нас зависит раздуть этот уголек или потушить! Другого писателя, так обильно взрастившего зерна доброты, я не знаю.

Львица застигла его на прогулке. Стараясь оторваться от своей тени, он шёл кромкой моря, «…Где лазурная пена, где встречается редко городской экипаж...»

– Как – рак?! – рассмеялся Жора. – Что это такое ты городишь, Валентин Петрович?! Врач пожевал губами. Медленно вылез из-за громадного, красного полированного дерева, стола. Открыл пластиковую зелёную папку. Достал два целлулоидных разноцветных листа.

Хэллоу, Долли! Тут начался сетевой кипиш с неоправданными арестами, изъятиями, отъёмами… Желаю, конечно, пострадавшим удачно выкарабкаться из беды. Что, увы, становится всё сложней — по причине квалификации приговора как «просто так надо, и всё»: да, возникла некая новиопная (по Галковскому) норма. И это действительно беда. Я же, как всегда, о …

Перво-наперво, переоборудовав приватизированное на ваучеры коллектива ателье в магазин, Вадимыч отказался от услуг пультовой милицейской охраны. В печёнках сидели ночные побудки после срабатывания сигнализации и вояжи на милицейском «бобике» из дому к ателье, открывание никем не тронутого помещения, контрольные обходы, при которых патрульные совали нос к полкам готовой продукции с целью выцыганить что-нибудь из дефицитного в благодарность за неусыпную службу.

- Паша, у нас где мастерство сегодня? – спросила меня Аня Червякова. - В большом зале. Давай быстрее, а то мэтр будет опять недоволен. И так нас всего шестеро, – ответил я на ходу, поэтому Ане пришлось меня догонять.

В то время, как в России пытались безуспешно приписать неизвестным останкам людей, найденным под Екатеринбургом, причастность к роду императоров Романовых, на окраине бывшего СССР происходили странные события. Не поддающиеся нормальной логике мышления.

Я всегда пытался понять, что происходит с человеком, когда рушится привычный мир. Особенно в старости. Когда нет сил. И времени впереди.

...Передняя дверь со змеиным шипением отворяется и в салон ПАЗика тяжело взбирается дородная дамочка с объёмистым пакетом. Оглядывается в поисках свободного места, но перед ней тут же возникает автобусный вертухай. Бомжевато одетая кондукторша в «панельном» макияже – помада-кетчуп, зелёные веки, грубо замазанный фингал – молча жжёт суровым глазом.

Июльский полдень опоясывает оводами и духотой. Чахлый Оптинский бор одаривает скупыми порциями крепких смолистых отдушек. Теплый ветер бросает их на нас с Наташей с ближнего мшистого пригорка, утыканного тонюсенькими сосенками.