ПРОИЗВЕДЕНИЯ

Мама с папой и дядя Володя с тётей Маней ушли в кино, оставив Аню и меня на старших – на нашу сестричку Талочку и привезённых тётей Маней двоюродного Юрика и дядю Валеру. Дядей Валера приходится нам по родственной принадлежности, а так они с Талой и Юркой – ровесники из ровесников. Они родились осенью сорок третьего с разлётом в датах всего на несколько дней. Ещё очень нескоро мы узнаем, что ими наша мама, бабушка и тётя Маня спаслись от угона в Германию, проведав в занятом немцами Киеве, что не тронут больных и беременных.

Баденвайлер - тихий курортный городок в Германии. Там очень хорошо, и там ничего не происходит. Может поэтому среди покоя, зелени, вкусной еды и полезной воды обращаешь внимание на разные мелочи.

Путь в тысячу ли начинаешь всегда с одного,
а первый свой шаг – с полушага, пространство дробя.
Учил Парменид, что вот так-то нельзя никого
и вовсе заставить ходить, в том числе и себя.

У волчицы, которую в стае Неголода зовут, необычный волчонок родился. Другие дети в ладных волков выросли, глянуть любо-дорого — и охотники справные, и добытчики хоть куда. Про жалость им и не говори. А Геша из детства так и не выбрался. Уже и лето минуло, и осень, почитай, свою середину взяла, а он толком и не охотился. Родичи трофеями похваляются, а волчишка, как про кровь услышит, сразу удирает невесть куда. В самый заломник спрячется и не высовывается по несколько часов кряду. Бывало, надумают отец с матерью на охоту взять, глядь, и нет его. Ищут по разным ухиткам, в притайники заглядывают, а найти не могут. А если и поймают, тоже радости мало. Упрётся Геша, а то и разжалобит мать слезами. Отец уж и строжился на него, и наказывал, а того ничего не берёт.

Постепенно мы все же
начнем уходить друг от друга,
постепенно мы все же
прощаться друг с другом начнем....

Рондель
Как ветер времени порой сбивает с ног!
Одно спасенье – крылья за спиною.
Да только кто их вовремя раскроет,
Блуждая среди жизненных дорог?

Серёга Шевченко (он же «Шефф») жарким топливным летом поехал к своей девушке, отдыхавшей в красивом высоком пансионате, который находился на Клязьме, которая была водохранилищем и ещё, наверное, иногда немножко рекой. Выехал он ранним утром на «Ракете», но до девушки своей добрался с существенным опозданием, застряв на соседнем песчаном пляже с двумя другими девушками из другого красивого высокого пансионата (это, как при игре в карты: торопись глянуть чужие, свои – всегда успеешь), с которыми он долго и нежно разговаривал в тугих плавках и выпивал пожилое вино из телескопической посуды. Самая хорошенькая и бодренькая обещала ему, при случае, себя.

Я даже сразу и не поняла, что это именно тот дом, давно ведь так было. Шли дворами, и вдруг… А он мне всё про море, я уже почти и согласилась. Не урод ведь совсем, и надо же как-то дальше, хоть с этим, ну, не к мужу же возвращаться, людей смешить. Правда, говорят, такое тоже часто случается: в первый раз не получилось, помыкались, поняли, что больше никому… и потом уже по-человечески жить до самой могилы… Вот в этой смутной перспективе, с шила на мыло, я вдруг оказываюсь рядом с его домом. Как?

Решили мы с зятем перед Новым годом в Москву съездить. Привезти оттуда своим женщинам подарки: кое-что из старого домашнего барахла и оставшийся там хрусталь – “спящую царевну”, как его назвала моя любимая поэтесса. И еще наши книги – главное лекарство от ностальгии. Ехать собрались на моей старенькой “Тойоте”.

Она сидела у фортепьяно и аккомпанировала певице. Такой рабочий момент мы застали. Меня затащил в этот клуб её родственник, который хорошо меня знал и почему-то вдруг решил нас осчастливить. Я вжимался в свою тень, пытаясь скрыть потертости и пятна машинного масла на своих брюках и четко осознавал, как был нелеп в этой ситуации. Съездить домой, чтобы сменить одежду, времени не было. У неё репетиция и моя работа заканчивались почти одновременно.