ПРОИЗВЕДЕНИЯ

Иногда мне кажется, что редактор и автор самотека говорят на совершенно разных языках. Раньше в редакции было сотрудников, как в старой анекдотической задачке – «полтора землекопа», но недавно у нас с Ильей Бояшовым появилась молодая помощница Даша, и теперь есть кому вести переписку с авторами. Даша разбирает почту, пересылает рукописи нам с Ильей, а авторам шлет ответы: «Уважаемый автор, ваше письмо получено...» Стандартная форма, уведомляющая, не обнадеживающая.

Большую часть жизни я прожил в Литве. Почти северянин. И впечатление о южанах, кавказцах, у меня как о людях весёлых и темпераментных. Каково же было моё удивление, когда я увидел намеренно тусклую живописную картину озера Севан.

По переходу, вскинутому над несколькими разной вышины железнодорожными насыпями, я передвигался на равном удалении от правого и левого перил, чтобы не глядеть вниз, и чувствовал, как у меня готовы подкашиваться коленки даже от мелькания высоты в просветах на рассохшемся настиле. Отца, лётчика, болезненно уязвлял этот страх во мне.

Колыбельная для внучки
Вот ясный день сменила ночь
Цветы в садах закрыли глазки,
И мать ветров качает дочь –
Принцессу из волшебной сказки.

Притихший город дышит осенью
И ненавязчиво красив...
Прощальный лист в прожилках проседи
Рисует в воздухе курсив.

За последнюю неделю пианистка Елена Кушнерова два раза по Зуму рассказывала о композиторе Александре Лазаревиче Локшине (1920–1987). Опять стал я думать над историей его оклеветания, и абсурдность этой истории предстала мне ещё абсурднее, чем раньше. Молодой композитор, блестяще преподававший в Московской Консерватории, в 1948 году был изгнан оттуда в ходе кампании по борьбе с «космополитизмом». И хотя Дмитрий Шостакович, Мария Юдина и другие называли Локшина гением, он до конца жизни не мог найти работу.

Большая часть моих друзей – люди пишущие или имеющие к этому отношение. Поэтому стихи на ленте фейсбука я время от времени читаю, хотя – каюсь – мало. Когда пишется, когда во мне что-то зреет и вот-вот выплеснется, читать других избегаю. Чтобы не допустить сбоев, искривлений, влияний извне. А пишу я нынче часто, редко когда не пишу.

ГОНЧАРНЯ
«Созданья из глины – мы в глину уйдём,
Чтоб вновь возродиться лесами и лугом.
Такой неизменный у жизни закон» –
Мой пращур промолвил, склоняясь над кругом.

Когда нежные городские особы переезжают на ПМЖ в село, их прежняя система ценностей рушится до основанья, а затем приходит в полную негодность в соответствии с историческими традициями. Бриллианты перестают быть лучшими друзьями девушек и уступают первенство веерным граблям, а важнейшим из искусств становится добыча удобрений для садово-огородных посадок.

Случайно прочла опус Макарова про Булгакова «Евангелие от Воланда». Он там объясняет, почему Булгаков нам не друг, колонка в «Тижні» вышла, я так понимаю, в связи со скандалом вокруг якобы запрета «Мастера и Маргариты» в Украине. (Если кто не понял, книжку не запретили, как таковую, а какие-то две конкретные). Про то, что Булгаков нам не друг, я читала приблизительно раз сто в изложении разных авторов, что-то особенно запомнилось – например, «про Мишку-венеролога» от Оксаны Стефановны. Но Юрий Владимирович пошел дальше Забужки и прям-таки размахнулся. Я один фрагмент трижды прочла, пытаясь осмыслить. Пишет, что когда первые читатели и исследователи романа напрямую спрашивали Булгакова, уж не Сталина ли он вывел под видом Воланда, так «автор дипломатично морозился». «Тиждень» это даже выделил красным. Маэстро, урежьте марш!