ПРОИЗВЕДЕНИЯ

Иосиф, хозяин маленькой мебельной фабрики, где собирали медицинские кровати и стоматологические кресла, в это утро вошел в цех не один. Рядом с ним, низко опустив голову и глядя в пол, стоял подросток лет шестнадцати. Арабский мальчик, невысокий, худенький, смущённый и растерянный перед незнакомыми взрослыми людьми. Работники цеха обернулись, внимательно разглядывая, кого привёл хозяин.

К лету сёстры справили мне «техасы». Народ щемился в очередях к закройщикам, напавшим на золотую жилу. В обтяжку по бёдрам, круто в клёш от колена и с поясом, который шириною устроил бы самого заносчивого мексиканца. Главный же козырь – материал. Палаточный хаки. Брезент. Самый ядрёный из всех палаточных брезентов. Чтобы лопотал в ходу, как сотрясаемый лист фанеры. В насмешку их величали «джипсы», «чухасы», а мне… Ни до, ни после ни одна обновка не доставила мне большей радости, чем эти штаны. К тому же в Ялте сестричка, к которой приехал, подарила мне сомбреро, что составило в комплекте со штанами законченный ухарский набор. Я был настолько же неотразим, насколько и потешен.

Самоубийцы пишут предсмертные записки, в которых успевают признаться в любви всему миру и попросить у него же прощения за то, что оказались тут лишними. А безнадежные больные, вроде меня, медлят, сомневаются, цепляются за каждую соломинку. Как вдруг – бах, и уже не до писем – только бы не возвращаться в сознание и не чувствовать боль. Тогда-то и возникает сожаление, что вовремя не написала: «Прошу никого не винить в моей смерти…» На первый взгляд, и так очевидно: кого тут будешь винить, если болезнь неизлечима? Но они – мои близкие, стоят рядом и чувствуют, постоянно чувствуют свою вину, словно чего-то не так сделали, чего-то недодали… Ребята, бросьте, все нормально. Теперь нормально. Что было раньше – не считается. Мы жили так, словно бессмертны. А как по-другому? Бессмертные уверены в себе, в завтрашнем дне, в разумности мироустройства. Они знают, что завтра для них опять взойдет солнце, и нет оснований в этом усомниться. Я тоже когда-то была бессмертной. А теперь не исключено, что в процессе написания такой записки могу забыть, что, собственно, собиралась сказать – теряю смысл и цель любого, даже самого простого действия. Доктор говорит, что это из-за метастазов. Они перебрались из груди в позвоночник, потом в шею, а теперь микроскопическими спорами отравляют мозг. Наверное, правильнее было бы написать: «Дорогие мои, поздравляю вас со своей кончиной, отдыхайте». Только вот врачи не дают. Тянут резину, хотя уже точно знают: оперировать нельзя, а химия не работает.

…В том случае, если им уметь правильно пользоваться

Дождь уже совсем нагло танцевал вприсядку на крышах легковушек, обречённо тащившихся по мокрой вечерней трассе. Дальнобойные фургоны, как  упрямые слоны, раздвигали широкими лбами  густую темень и то и дело выдавали из-под задних колёс фонтаны грязных брызг прямо на лобовые стёкла братьев меньших. На аспидный асфальт ложился кукурузно-жёлтый свет фар. Он то извивался вертлявыми змейками, то засевал поблескивающую поверхность дороги мелкой рябью, похожей на чешую золотых рыбок.

Из Сибири в Техас я привезла с собой дожди. Соседи им радуются — не надо поливать газон. У нас и вправду сейчас необыкновенно зелено и свежо вокруг. Чистые краски радуют глаз. Хочу поделиться ими с вами. Удивительно поздно в этом году цветет магнолия крупноцветковая (Magnolia grandiflora). Еще по дороге из аэропорта я не могла отвести глаз от белых свечек на деревьях, из которых распускаются огромные цветы — они настолько большие, что одним цветком можно закрыть все мое лицо: его диаметр достигает 30 сантиметров (отсюда и видовой эпитет в названии).

Из романа «Полководец Соня, или В поисках Земли Обетованной»
ПЕРЕШАГНУТЬ ПОРОГ
- Соня! - вдруг услышала она незнакомый голос. - Давай поиграем!
Соня подняла глаза и увидела огромные смешные ботинки, болтающиеся на худых длинных ногах холщовые брюки, белую рубаху навыпуск и, наконец, всего долговязого и какого-то очень нескладного, даже нелепого, взрослого мальчика с весёлым лицом.

Больше десяти лет тому назад было. Я только что в Латвию свалился и понятия не имел, что надолго здесь застряну...

Родители уговорили Глеба провести месяц на даче. А что, диплом у него практически готов, осталось всё только выверить, оформить, этим как раз и займется на свежем воздухе, будем надеяться, что с пользой для его не слишком-то крепкого, утомленного городской экологией организма. «Пусть преддипломный отпуск станет отпуском именно», – всегдашняя тяжеловесная назидательность мамы. «Да, провинция, безусловно, но всего-то двадцать минут электричкой до города, а ноутбук стирает грань между городом и деревней», – отец радуется этой своей остроте. Ну, а что касается Юленьки… здесь Глеб перебивает родителей, она вряд ли к нему приедет, слишком уж городская, не согласится на «удобства во дворе». «Разлука даже на пользу пойдет. Проверите свои чувства», – папе так понравилась шутка, что он повторял ее весь вечер по поводу и без повода.

Помню этот день. Первая встреча с картинами. Удивление. Радость. Вспышка. Мурашки. Эстетический шок. Подумалось – какой талантливый ребёнок балуется яркими красками. Картины удивительно гармоничны и непосредственны, трогательны, наивны и мудры одновременно. Ссылка привела на страницу к волшебной художнице Гедре.