СОРТИРОВКА: проза

Расскажу вам про важный литературоведческий термин "ретардация". Сначала – про один мой афронт. Учась в Литературном институте, по окончании первого курса я решил улететь домой чуть раньше. Тем более, что Москва готовилась принять Олимпиаду, общежитие Литинститута готовили для иностранных журналистов, а нас поселили в какой-то непятизвездочной гостинице "за сельхозвыставкой". Почти все зачеты уже были сданы, последний зачет (по теории поэзии и прозы) назначен на 31 мая, то есть через неделю.  Я подошел к преподавателю Гусеву: "Можно я вам сдам досрочно? Тогда сегодня я смогу улететь домой ночным рейсом". Гусев приподнял бровь:

Жил да был зайчишка. Жил он не в лесу густом, а в поле. Рядом с кустом раскидистым выкопал заяц себе передними лапами норку, да прятался в ней днём. А всё потому, что боялся заяц очень. Всего боялся: зверей хищных и людей, шороха листьев и шелеста ветра. Как только чуял заяц приближение хищника, сразу ушки с чёрной окантовкой к телу прижимал. А если гость незваный совсем близко подходил, от страха выпрыгивал заяц из норки, мчался быстро-быстро, как молния — только уши да хвост мелькали. Шёрстка у зайца сверху бурая, с чёрными отметинами, а снизу белёсая. Хвост тоже двухцветный — сверху чёрный, снизу белый. Ночью выходил заяц из своего убежища, да искал, чем подкрепиться. Трава сочная, ягоды с грибами — всему радовался, что находил.

Слово «импрессионизм» и прилежащую к нему цепочку незнакомых французских имён я впервые увидела, кажется, в восьмом классе и проскочила мимо, особенно не задумываясь. Уже будучи студенткой первого курса, я как-то разговорилась на темы живописи со своей однокурсницей Наташей. Из её уст снова прозвучали уже однажды услышанные фамилии художников: Ван Гог, Моне, Дега, Мане и другие. Наташа произносила их так, словно приглашала меня в сокровищницу графа Монте-Кристо или пещеру Аладдина. Некая великая тайна должна была мне открыться, судя по придыханию моей собеседницы. И во мне вдруг зажегся жгучий интерес, желание оказаться в числе посвященных.

Жил-был лес, в котором муравьи построили три муравейника. В одном муравейнике жили рыжие муравьи, в другом – серые, ну, а в третьем – чёрные. Серые, чёрные и рыжие жили относительно мирно – соседи всё-таки.

Мама давно уже оставила свои попытки познакомить Лену хоть с кем-то. Смирилась. Живем как живем, в смысле. Лену оскорбляло это не проговоренное матерью вслух, но легко угадываемое «хоть с кем-то». Она ждала «своего», «того самого», «единственного». Но после сорока перестала. И не трагедия, оказалось. Во всяком случае, не так страшно, как представлялось в юности. А к сочувствию окружающих – не без иронии и самодовольства  сочувствие – она привыкла, есть у нее броня. И все эти шуточки насчет «старой девы» на нее не слишком-то действовали – во-первых, не по адресу, а во-вторых… она не могла так уж четко сформулировать, что именно здесь «во-вторых», но у нее свой мир, и что ей чье-то там мнение.

Всякий раз, когда Агаси поднимался по долгой крутой лестнице в свою небольшую комнатку под самой крышей, он вспоминал три деревянные ступеньки перед дверью в родительском доме. Всего три ступеньки, и ты уже дома. Там в окна ломилась сирень, а перед домом росла яблоня с самыми необыкновенными плодами в мире – синап. На столике прямо в коридоре всегда стояла корзинка, доверху наполненная яблоками. Когда дети прибегали с улицы, они сразу хватали по яблоку и хрустели ими за столом, пока мама возилась на кухне с керосинкой. Еды всегда было мало. Может, потому вкус хлеба, зелени, сыра и яблок из ахалцихского детства наворачивается на язык, как только вспомнишь о времени, когда все в семье видели друг друга каждый день...

Наверное, у многих в жизни случались встречи с какими-нибудь неприметными и малозначительными на первый взгляд персонажами, фиксируемые памятью как повторные знакомства; причём те, начальные, можно было бы восстановить с достаточной достоверностью, хотя раньше в этом никакой потребности и не было. И всё же это такие встречи или знакомства, которые повлияли, несмотря на свою мимолётность, если не на судьбу или мировоззрение, то в эмоциональном или информационном плане, как минимум, на какое-то, пусть и непродолжительное время, на личный житейский фон.

 Люди изобрели календарь и пустились рьяно фиксировать прожитые дни. Мозговой штурм этнически полоумных homo sapiens стал обильно плодоносить: до нашей эры/во время нашей эры/после нашей эры -  Бронзино/Моне/Пикассо/Сафронов -  барокко/рококо/постмодернизм, старожилы не сторожат и как обычно не могут ничего припомнить. А ведь возраст в цифрах не всегда и не всем приятен: старики молодятся, цепляя пёстрые галстуки, а подростки поскорее хотят стать взрослыми, чтобы курить без утайки в местах общего пользования.

На кладбище в поселке Михайловка – районном центре Запорожской области, имеется достаточно искусно изготовленная высокая гранитная плита, напоминающая… саркофаг, пожалуй. На ней читается надпись: «Героически погибшим воинам за советскую родину 2 августа 1943 года». И ниже следуют фамилии погибших: ст. лейтенант Сапунов П. М., 1914 г.р.; лейтенант Леньков Г. М., 1916 г.р.; ст. лейтенант Струков В.Г., 1921 г.р.; сержант Бураченко А. И., 1919 г.р.; сержант Арбузкин М. М., 1906 г.р.; сержант Дергачев Г. Д., 1907 г.р. Все. Больше никаких данных.

Когда становишься репатриантом, очень сложно рассортировать большое количество семейных фото и решить вопрос — брать с собой или нет. Это фото было огромное, на картонной рамочке, но когда я увидела, что оно датировано 1941 годом,  вспомнила мамины рассказы и взяла с собой.