ПРОЗА

Я, Александр Семеныч, Жорик и Эдуард собрались в сауне для просмотра футбольного матча Россия – Саудовская Аравия. Было закуплено два ящика пива, килограмм красной рыбы, а что касается разной мелочи вроде солёных орешков и сухариков, то их было несчитано.

Все актеры делятся на три категории, подумал режиссер Кремлин (многие в театре думали, что это псевдоним). Наихудшие, самые ответственные, сидят перед репетицией в первом ряду зрительного зала – нога на ногу.

Бывшая пожарная каланча превращена в храм. На дощатом домишке кичливая надпись — «Цифроград». Жалкие халупки и тут же замок из полированного кирпича местного нувориша.

Говорят, волка кормят ноги, а вот меня кормит язык, который мои израильские англоязычные коллеги признали английским, хоть я его учила, а потом и преподавала за железным занавесом.

Набрали в долг на кооперативную квартиру, пора отдавать было, а нечем. Дни и ночи с такими невеселыми мыслями проводил. И вот иду как-то по Кировскому, прохожу мимо «Ленфильма». Стоит у перехода дамочка с блокнотом в руках.

Петр Андреевич Козорубов перечел состав жюри. Две женщины и писатель-юморист. Все были знакомы: давно вышедшая в тираж поэтесса, непонятная литераторша, какого-то чиновничьего типа и политический сатирик, еженедельно постивший в соцсетях свой новый фельетон, длинный и нудный.

Оставив службу, я приступил к описанию тех ужасов, свидетелем которых мне довелось быть. Через печать, получившую относительную свободу, я страстно желал только одного – ознакомить общественность с застенками политической полиции.

«Меня и пригласили за нее», – всю дорогу вертелась в голове у Семена это нарочито неуклюжая строка из песни Высоцкого, в которой лирического героя пригласили на соседскую свадьбу из-за его гармошки.

Перед вами, уважаемые читатели, заключительная часть трилогии, посвященной путинской России. Предыдущие романы – “Террариум” и “Исчезновение” – увидели свет в США соответственно в 2012 и 2015 гг.

Господи, я сейчас уже и не упомню, кто присвоил мне эту летучую кличку «Раскин». Но я был еще и «Виноградовым», о чем ни Бакай, ни Бурцев и не подозревали. А для рядовых революционеров – «Иван Николаевич» и «Валентин Кузьмич».