СОРТИРОВКА: проза

 Неясная тень метнулась к подводной пещере, и будто втянулась внутрь, надёжно скрылась в темноте. Несколько минут в пещере не было никакого движения. Тишину не нарушали ничто и никто. Но вдруг пронзительный вопль раздался под сводами:

Не люблю предпраздничную суету. На кухне не протолкнуться, что-то жарится, парится, шкворчит. Несмотря на выходной, не оставляют в покое: «вынеси мусор», «сходи за майонезом», самое нежелательное – «нарежь лук». А пальчики медика, между прочим, должны быть безупречными, то есть чистыми, теплыми и ничем не пахнущими. Когда узнал, что бригада, к которой я прикреплён на время практики, дежурит в Рождество, обрадовался. Быть на подхвате в кухне не получится по уважительной причине, зато вернусь аккурат к праздничной трапезе.

И лишь соломинка любви
К моим потянется ладоням
Разлуку встречей утолить,
Печаль улыбкой урезонить.

27 октября 2021 г. писателю Эдуарду Маципуло исполнилось бы 82…

Бархатцы прекрасные
И неприхотливые:
Яркие, манящие –
Сердцу, взору милые.

Никому не удавалось достоверно описать детство, ни свое, ни чужое. Случись чудо, и ребенок смог бы прочесть о себе, написанное им самим уже взрослым или даже написанное каким-то известным писателем, то он бы сильно удивился и закричал: «Я не такой простак, каким меня изображают, я так не разговариваю, у меня совсем нет таких мыслей, я такого никогда не делал. Вы даже представить себе не можете, что твориться в моей душе, какие запутанные, тяжелые конфликты возникают в ней».

В гостиной кувшин оказался случайно. Прежний хозяин любил угощать из него виноградным суслом почётных гостей — настолько превосходно обозначал сосуд ароматы муската. Но со временем его стали держать на кухне или во дворе, чтобы угостить вином менее значимых визитёров. Безжалостное время коснулось керамических стен, покрыв их паутиной трещин. Изогнутую ручку уродовал скол, а пузатое туловище обезображивали въевшиеся винные пятна. Новые хозяева будто стеснялись его невзрачности и кособокости, но почему-то не выкидывали. То ли не позволяла скупость, то ли он действительно был удобен в использовании, но верой и правдой старый сосуд прослужил три десятка лет отцу и перешёл к наследнику-сыну. 

Надо вам сказать, что совершить подвиг Павел Андреевич Мурашко мечтал всегда. Сколько – себя помнил. Ещё – с детского сада. Например, дёрнуть за рыжую косичку голубоглазую, пухленькую – с личиком, сплошь усыпанным веснушками, Дашку Морозову. Ну, очень нравилась пятилетнему Пашке шестилетняя Дашка. Даже Дашкины тёмно-бежевые шерстяные колготки нравились. И – обгрызенные ногти на пальцах рук. Но не мог. Едва рыженькая Дашка с диким визгом врывалась в игровую комнату садика, Павел Андреевич бледнел, краснел и замирал. Недвижимо. И лишь после обеда с ненавистными холодником, пережаренной котлетой, водянистым пюре и компотом из сухофруктов, во время тихого часа, Пашка вставал с кроватки, подходил к спящей Дашке, осторожно брал в руку тонкую косичку с бордовым бантом и… Нет, даже не дёргал. Просто смотрел на переплетённые шёлковые волосы. Дашка открывала васильковые очи. Улыбалась Пашке. И вдруг с размаху била его тугой, накрахмаленной подушкой прямо по голове. Пашка просыпался. Весь мокрый. Поворачивал голову, смотрел на сопящую Дашку и, подтянув влажные трусики, вылезал из постели. Трусики Пашке меняли. На дежурные, казённые. Постельное бельё – тоже. А Пашкиной маме вечером тихо говорили: «Ваш-то… Опять нынче обоссался… Ну, сколько ж можно, мамаша? Никаких простынь не хватит…»

«Кто никогда не лжёт, того и судьба бережёт», - говорят в народе. А ещё говорят: «На чужой каравай рот не разевай, пораньше вставай, да свой затевай».

Иосиф, хозяин маленькой мебельной фабрики, где собирали медицинские кровати и стоматологические кресла, в это утро вошел в цех не один. Рядом с ним, низко опустив голову и глядя в пол, стоял подросток лет шестнадцати. Арабский мальчик, невысокий, худенький, смущённый и растерянный перед незнакомыми взрослыми людьми. Работники цеха обернулись, внимательно разглядывая, кого привёл хозяин.