ОЧЕРКИ И ЭССЕ

Нет каньонов
Нет кафе
Долгих часов за островом столика
посреди толпы
Разговоров и свиданий на бегу
Изменения планов
Спешки
Бессонных ночей в аэропорту
Ожидания тоже больше нет

В 2016 году я прочитал пятнадцать томов Малого академического издания Полного собрания сочинений Фёдора Михайловича Достоевского.

Он ловко забросил свой нехитрый багаж на верхнюю полку, оставив внизу лишь кожаную походную сумку. Легкий стук и, не дожидаясь ответа, дверь купе с рокотом соскользнула вбок. В проёме стоял хмурый проводник, исподлобья разглядывая единственного пассажира.

Мне было три года, когда началась война. Мы жили у знакомых на даче в Перхушкове. Я помню, как прибежала хозяйка и принялась истошно кричать: «Война, война!» Все испугались, мама стала собирать вещи. Мне было понятно, что происходит что-то очень плохое, и хорошо теперь никогда больше не будет.

Этот мальчик в солдатской форме – мамин двоюродный брат Миша. Очень славный, очень чистый... Он навсегда остался восемнадцатилетним. Зажигая поминальные свечи, я рассказываю о нем своим внукам. Если бы Миша остался жив, у него уже были бы правнуки.

Сегодня несколько книжных магазинов вслед за журналистами, писателями, учителями, учеными высказали то, о чем я думаю постоянно и что не позволяет мне жить и дышать: «Как можно продавать светлые, вечные, добрые книги, когда людей пытают?

Москва простилась с Эдуардом Лимоновым. С писателем, поэтом, публицистом, политическим лидером. Лимонов умер в больнице. Ему было 77 лет.

Каждый раз, когда я бываю в Риме, недалеко от центрального вокзала Термини сажусь на трамвай Nо. 19 и еду на кладбище «Чимитеро Верано» чтобы навестить мою бабушку Зину (Зельду). Получилось так, что, покинув СССР на 92-м году жизни, она до Америки не добралась и нашла упокоение в Вечном Городе, на 29-м участке еврейской секции старинного кладбища. Я кладу на гранитное надгробье маленький камешек, присаживаюсь рядом и мысленно пробегаю по приметным поворотам её непростого жизненного пути.

Какие же они были разные, мои бабки! Мамина мама Анна (Анюта, Нюринька) любила говорить: "Морда может быть овечьей, лишь бы попа - человечьей!" Я с этим была, мягко говоря, не совсем согласна, поскольку в то время моя морда, в отличие от всего остального, выдерживала хоть какую-то критику. Тогда она утешала меня: "Красота-то разная, да молодость одна!"

Двойник легендарного киноактера Николая Рыбникова живет… в запорожской глубинке