Андрей Васильев | «Пять»

— Схожу, — закивал солдат.

— Уснешь – выебу, — безо всякой угрозы на прощание произнес прапорщик.

Солдат повернулся, щелкнув каблуками.

Пошли вторые сутки – новая служба.

Личное время. Час перед отбоем. Когда, отмахавшему рабочий день, солдату все равно некуда пойти, когда нет у него ни сил, ни денег, ни времени, ни желания – наступает личное время, в которое солдату положено, разрешено и  рекомендовано развлекаться порожней болтовней, чтением старых газет и бодрых боевых листков, заниматься нехитрым своим хозяйством, чинить обмундирование, стричься под ноль, не возбраняется так же писать письма, мечтать, молиться, тосковать, лезть на стены, кусать локти, вспоминать, проливая горькие слезы, считать оставшиеся дни, месяцы, годы.

Солдат вернулся в роту – рота доживала личное свое время, бродила, чесалась, молодые русские солдаты негромко переругивались с армянами.

Последние слова прапорщика врезались в сознание, вертелись в голове.

Зачем он это сказал?… И так ясно.