Эдуард ТОПОЛЬ | Любоморье, страна летающих котов и собак (часть вторая)

Любоморье, страна летающих котов и собак (часть вторая)

САМЫЙ ПРАВДИВЫЙ ДЕТСКИЙ ШПИОНСКО-ДЕТЕКТИВНЫЙ РОМАН
для тех, кто верит в чудеса
Алле, Володе, Бусе, Федору и Цапу посвящается

12.

ПЕРВЫЙ БЛИН КОМОМ

Если вы думаете, что по ночам на пляжах никого нет и ничего не происходит, вы ошибаетесь. Есть люди, которые каждый вечер приходят на пляж, чтобы полюбоваться закатом солнца. Например, в Америке, во Флориде, на самом-самом южном острове Кий-Вест, где когда-то жил знаменитый писатель Эрнест Хемингуэй, автор замечательной повести «Старик и море», а также на Багамских и на Карибских островах люди каждый вечер приходят на пляж с бокалом розового вина, смотрят, как солнце опускается в океан и провожают его тостом: «Гуд бай! Си ю тумороу! Увидимся завтра!». И расходятся по домам. А у нас на побережье Теплого моря закатом солнца любуются без вина и без тостов, но потом тоже идут по домам. И вот, когда мы, люди, уходим с пляжей, ложимся спать, и ночь опускается на море и землю, на берегу начинается совсем другая жизнь. Во-первых, из-за облаков выходит луна и начинает притягивать море к себе. Конечно, море не может подняться до луны, но все-таки пытается, поднимается и накатывает волнами на берег, это называется прилив. А вместе с приливом море выбрасывает на берег все, что ему не нужно, то есть весь мусор, который некоторые люди бросают в море со своих лодок, яхт и кораблей: бутылки, пластиковые пакеты, консервные банки, жвачку, веревки, щепки. А море любит чистоту, всякий пластик и железо отравляют воду, в такой воде рыбам, крабам и моллюскам становится нечем дышать. Поэтому каждую ночь море собирает весь этот мусор и с отвращением выбрасывает на берег, говоря: «Люди! Как вам не стыдно? Вы же так гордитесь, что вы люди! А посмотрите какие вы грязнули! Разве рыбы, крабы и моллюски делают столько мусора? Даже киты и акулы не делают столько мусора!».

И в это же время, ночью, на пустом ночном пляже, из своих прибрежных нор осторожно выглядывают выдры, нутрии, лисы и еноты. Увидев, что людей нет, они начинают бегать по песку в поисках еды — крошек от бутербродов, сэндвичей, печенья, фруктов и овощей, которые взрослые и дети оставили днем под своими лежаками.

А еще позже или, точнее, уже рано-рано, но еще задолго перед рассветом, происходит вот что. Из моря медленно-медленно выползают на берег огромные, величиной с корыто, черепахи. Высунув из-под панциря голову на всю длину своей черепашьей шеи, они зорко смотрят по сторонам. И только убедившись, что сейчас, в темноте перед рассветом, тут нет ни людей, ни лис, ни енотов, но собак, ни кошек, ни ворон, они быстро-быстро ползут по песку вверх, как можно дальше от воды, и там, в глубоком песке, роют яму поглубже, чтобы отложить маленькие черепашьи яйца. Одна черепаха своими сильными лапами может вырыть яму глубиной в полметра и отложить туда, то есть спрятать и старательно засыпать песком 70 и даже 100 яиц, чтобы через два месяца из них появились их детки-черепашки. А закопав и засыпав эти яйца песком, черепахи-мамы так же быстро уползают в море.

Ах, эти наивные морские черепахи!

Они не понимают, что когда они ползут по песку, то от их тяжелых тел на песке остается глубокий след, настоящая борозда, по которой любая лиса, выдра и енот могут легко найти ту секретную ямку, где они закопали свои яйца.

Если бы не загорелый рыбак Дани с его собакой-хаски Бадом, не было бы этих черепашьих деток, не успели бы они родиться, потому что в тот же день лисы, еноты, выдры и вороны съели бы отложенные черепашьи яйца!

Но слава Дани и Баду! Они приходят на берег раньше всех рыбаков, дозором обходят весь пляж, Бад легко находит борозду, пропаханную черепахой от моря в глубину пляжа, останавливается над маленьким холмиком, который черепаха-мама насыпала над закопанными в яме яйцами и поднимает к Дани глаза, словно говорит: «Здесь!». И тогда Дани вынимает свой айфон и звонит в Службу защиты экологической среды, а проще сказать: защиты природы. И буквально через семь минут на пляж приезжает огромный зеленый пикап с морским биологом за рулем. Этот молодой биолог ложится рядом с холмиком на песок, осторожно раскапывает ямку, осторожно достает из нее маленькие, как шарик от пинг-понга, черепашьи яйца, осторожно укладывает их в песок в своем кофре-ящике и увозит в ботанический заповедник, охраняемый от всех хищных зверей и зверушек. Там эти яйца переложат в песочные ванны, и через два месяца сотни маленьких черепашек, вылупившись и сказав морским биологам «Спасибо, бай-бай!», сами побегут в море на своих нежных лапках…

А раньше я написал, что не знаю, умный наш молчаливый Бад или не умный. Приношу ему свои извинения: прости меня, Бад, пожалуйста! Ты очень умный и благородный пес, но в тот день, когда я с Цапом, Федором и Бусей пришел на пляж для репетиции их первого полета, даже тебя и Дани на пляже еще не было. Да, там было еще совсем темно и — ни одной души, даже вороны еще спали на пальмах и не каркали. Но мы с Цапом, Федей и Бусей не стали искать черепашьи яйца. Тихо, не проронив ни слова, ни лая, ни «мяу», мы спустились по лестнице, отошли по берегу подальше от еще закрытых спасательной вышки, кафе и душевых кабин, я снял с плеч свой рюкзак, с которым в юности занимался альпинизмом, открыл спортивную сумку «Adidas», с которой по всему миру летаю, достал из них и разложил на песке все наше снаряжение и дельтапланы, и шепотом сказал Федору, Цапу и Бусе:

— Приступаем. Дай нам бог удачу на первые в истории полеты кошек и собак! Аминь!

— Аминь! — тихо повторили они.

— Приготовиться! — сказал я. — Надеть шлейки!

И сам надел им шлейки, проверил, как крепко они застегнуты.

— Теперь пропеллеры! Поднять хвосты для проверки!

Федор, Цап и Буся подняли хвосты, и я ощупал их — проверил на крепость и мощь. Да, доложу я вам, это уже были не те мягкие хвостики, что две недели назад. Нет, наши тренировки и упражнения дали отличный результат — теперь это были мускулистые и крепкие, как сталь, хвосты, которые даже мои мужские руки не могли согнуть! И, вообще, мне показалось, что за прошедшие две недели Федя, Цап и Буся не только окрепли и стали шире в плечах, но и ростом выросли. А самое главное: какая-то сила и уверенность появились в их походке, глазах, фигурах.  Даже Буся уже не выглядела неженкой, а вела себя уверенно, как настоящая спортсменка.

— Молодец, Федор! — сказал я. — Хорошо поработал!

— Да уж… — вздохнул Федор. — Пришлось попотеть…

— Он нас замучил! — заметил Цап.

— Ничего, — сказал я. — Тяжело в учении, легко в бою. Надеть пропеллеры!

И сам надел пропеллеры на их хвосты, закрепил их готовыми шайбами из изоленты.

— Разойтись на сто шагов друг от друга и стать в исходную позицию!

Федор, Цап и Буся беспрекословно разошлись друг от друга на сто своих шагов, чтобы при взлете не зацепить друг друга пропеллерами и парусами-косынками. То есть, во всем, что касается безопасности полетов, я перфекционист от английского слова «perfect» — превосходный.

И скоро вы убедитесь, насколько это важно быть перфекционистом.

Но пока ничего не предвещало осложнений. Погода была безветренная, море тихо накатывало на прибрежный песок, и безоблачное небо только-только начинало светлеть.

Я обошел моих подопечных, пристегнул к их шлейкам стропы парусов-косынок, еще раз проверил все крепления и пристежки и сказал:

— Ну, поехали! Приготовиться к старту!

Мои спортсмены выпрямились и стали в такую боевую стойку — с них можно было памятник лепить!

Я сказал:

— Начинаю обратный отсчет. Десять… Девять… Восемь… Семь… Шесть… Пять… Четыре… Три… Два… Один… Включить пропеллеры! Старт!

Да, это был исторический момент, который, к сожалению, не видел никто, кроме меня. Рыжий уличный кот Федор, белый померанский шпиц Цап Цапыч и московская кошка Бусильда Тополь (так она значится в кошачьем паспорте, выданном ей в Москве для путешествий за границу) бешено закрутили своими тренированными хвостами, и пластмассовые пропеллеры, вращаясь с огромной скоростью, легко подняли их в воздух сразу на пять метров. Только разноцветные паруса-косынки еще болтались ниже них.

— Нырок! — громко скомандовал я, забегая в воду босыми ногами. — Всем нырок на два метра!

Они, все трое, тут же выполнили мою команду — нырнули в воздухе вниз ровно на два метра, чтобы паруса-косынки оказались сверху и наполнились воздухом.

— Браво! — закричал я. — А теперь up, ап! Вверх! Третью скорость и — вверх! Бусильда, ты молодец! Вверх! Up!

О, это был самый счастливый момент в моей жизни!

Я видел, как две кошки и один шпиц сами, сами взлетали в небо все выше и выше! Не знаю, что чувствовали создатели ракеты, на которой они впервые запустили в космос собак Белку и Стрелку — наверно, они тоже кричали «ура!». Но позвольте заметить: это они, конструкторы, сделали ту ракету, а собаки были только пассажирами в ней. А тут Федор, Цап и Буся взлетели сами, сами!

Знаете, в 1976 году в Советском Союзе на экраны всех кинотеатров вышли сразу два фильма, снятых по моим сценариям — «Несовершеннолетние» и «Открытие». Гигантские афиши этих фильмов висели в Москве друг против друга — одна на фронтоне гостиницы «Россия», вторая на фасаде здания метро «Площадь Революции». А я, помню, стоял на площади между ними и спрашивал себя: «Ну, что ты чувствуешь? Ты счастлив?».

А через десять лет, в 1986 году, в Америке вышли на английском языке сразу два моих романа — «Submarine U-137» и «Red Snow».  И в самом центре Нью-Йорка, на Пятой авеню, в витринах самых знаменитых книжных магазинов «Barns & Nobel» и «Scribner», которые стояли друг против друга, были выложены пирамиды из этих книг с очень красивыми рекламным плакатами. А я стоял на мостовой и, не обращая внимания на гудки машин и крики прохожих, смотрел на эти витрины и спрашивал сам себя: «Ну, теперь ты счастлив?».

Но я не помню, чтобы и там, в Москве, и тут, в Нью-Йорке, я сказал себе: «Да, я счастлив».

Зато теперь, на этом предрассветном пляже, глядя, как мои друзья — кот, кошка и собака — вращая хвостовыми пропеллерами, взлетают в небо и летят, сами летят вдоль берега, как настоящие дельтапланеристы — о, теперь я был полностью и по-настоящему счастлив!

Вы видели первый фильм Сильвестра Сталлоне «Рокки»? Не «Рокки-2», «3», «4» и так далее, нет, а самый первый, сделанный еще в 1976 году, в котором молодой Сталлоне играет никому неизвестного и полунищего боксера Рокки Балбоа. Неожиданно этому Рокки выпадает шанс драться на ринге с чемпионом Америки по боксу, а это совершенно безнадежное дело, чемпион поспорил, что отправит Рокки в нокаут на первой минуте в первом же раунде. Но Рокки начинает тренироваться — рано утром часами бегает по пригородным трущобам Филадельфии, а вместо боксерской груши, которой у него нет, бьет кулаками по мороженным тушам коров, которые висят на складе в мясном магазине его родственника.  И как-то, после месяца таких тренировок, он встает в пять утра, выбегает на еще темную улицу и бежит в самый центр Филадельфии — все быстрей и быстрей, на главную городскую площадь, к ступеням громадной лестницы к Филадельфийскому музею искусств. И пока он бежит, мы слышим, как нарастает — в ритме его бега и подъема по этой лестнице — нарастает торжествующая музыка победы, которая после этого фильма стала знаменитой песней «Gonna Fly Now», «Буду летать сейчас!».

Так вот, если бы я делал фильм о первом полете Федора, Цапа и Буси в 5.30 утра под еще темным небом над Теплым морем, я бы подложил эту музыку под тот исторический взлет.

Но в жизни никакая музыка не сопровождала их в это утро, и только я один бежал за ними по совершенно безлюдному пляжу.

— Ура! — кричал я на бегу, шлепая босыми ногами по воде. — Уррра!!!

А потом упал спиной в прибрежное мелководье, распахнул руки и, не спуская глаз с летящих все дальше Федора, Цапа и Буси, засмеялся счастливый.

Но, как говорится, недолго музыка играла, недолго милый танцевал. Не успели мои питомцы пролететь и минуту, как неизвестно откуда, со всех окружающих пальм, взвились в небо вороны и с жуткими криками «Кар! Ка-аа-ар!» ринулись за ними в погоню.

— Кыш! — закричал я, вскакивая и размахивая руками. — Кыш! Вон отсюда!

Но вороны на меня — ноль внимания!

Крича во все свои вороньи горла, они догнали Федора, Бусю и Цапа и, как черные коршуны, стали атаковать их спереди и сзади.

Однако не так-то легко сбить с курса хорошо тренированных летчиков моего спецназа, отряда специального назначения! Когда вороны нападали спереди, то, выставив лапы с когтями, мои воспитанники дрались, как Сталлоне во всех «Рокки» — «1», «2», «3» и так далее. А когда вороны налетали сзади и клевали их пропеллеры, они, как саблями, отбивались своими хвостами — от ворон только черные перья разлетались в разные стороны!

Между тем на весь этот крик и шум стали со всего берега сбегаться коты и кошки, которых я знал и не знал — Екатерина Великая, пушистая Полина, малышка Маруся и еще три десятка черных, серых, пятнистых, всяких. Усевшись на песок и задрав головы кверху, они, как болельщики или зрители при воздушном параде, наблюдали за этой битвой.

Но я не мог позволить продолжаться этому сражению, поскольку ворон становилось все больше и больше, они уже целыми тучами нападали на Федора, Бусю и Цапа, и я закричал во весь голос:

— Вниз! Ко мне! На посадку! Срочная посадка! — И даже по-английски: — Down! Lending! — и снова по-русски: — Федя! Буся! Цап! Ко мне! Быстро ко мне!

И как только они снижались один за другим, тут же хватал их еще в воздухе, отцеплял продырявленные воронами паруса-косынки, снимал пропеллеры и быстро прятал Федора и Цапа в рюкзак, а Бусю в дорожную сумку. Хотя, признаюсь, это было не так-то просто. Разгоряченные битвой, они, как боксеры на ринге или мальчишки в уличной драке, еще брыкались лапами и хвостами и вырывались, чтобы продолжать бой. Даже бывшая неженка Буся!

Но мне нужно было срочно спрятать их не только от ворон, которые закружили на нами, крича во все горло свое противное «Кар! Ка-аа-ар!», а еще и потому, что издали, от дальнего спуска на пляж, уже мчался к нам белый полицейский джип с мигалками и сиреной.

Все-таки я успел сунуть пропеллеры и паруса-косынки в сумку с Бусей еще до того, как этот джип с бортовым номером «507» остановился передо мной, и молодая черноглазая женщина-полицейский сказала, не выходя из кабины:

— Береговая полиция. Что тут происходит?

— Вороны, — сказал я невинно. — Видите, что творят. Я кошкам рыбу принес, хотел угостить, а тут вороны налетели, всё отняли и сами сожрали. И такие наглые — добавки требуют, слышите?

— Рыбу? — недоверчиво переспросила женщина-полицейский.

Я говорю:

— Ну, да. У меня вчера был рыбный день, я вегетарианец, мясо не ем. А рыба со вчерашнего дня осталась, но я вчерашнюю еду, вообще, не кушаю. Вы могли бы сирену включить или погудеть, чтобы этих ворон разогнать?

— Еще не хватало! — презрительно сказала полицейский. — Буду я какими-то воронами заниматься! Имейте в виду: это общественный пляж. Еще раз устроите тут это представление, я вас оштрафую и отдам под суд. Вам ясно?

— Так точно, госпожа полицейский! — сказал я и, как солдат, поднял ладонь под козырек своей бейсболки.

Она улыбнулась, перевела ручку скоростей на «D» — drive, движение — и дала газ. Бороздя колесами пляжный песок и распугав собравшихся кошек, полицейский джип с бортовым номером «507» и смуглой черноглазой полицейской рванул с места и помчался по пляжу дальше, прочь от меня и вороньего крика.

И тут подходит ко мне художник Савелий, который круглый год, и летом, и зимой, ежедневно в шесть утра в море плавает, а потом огромные камни с места на место перебрасывает. Такая у него утренняя зарядка. Сегодня сто камней в одну сторону, а завтра эти же камни обратно, на прежнее место. И так каждый день все шестнадцать лет, которые он живет в этом городе. Он подходит и говорит:

— Привет! Что-то ты рано сегодня. Чем ты моих ворон обидел?

Я говорю:

— Я рано, а ты поздно. Тут такая красивая полицейская приезжала — Дженифер Лопес! Тебя спрашивала.

Он не поверил:

— Меня? Зачем?

Я говорю:

— Откуда я знаю? Она спросила, где тот силач, который камни по всему пляжу разбрасывает?

Но Савелий и на это не улыбнулся, его, как я уже говорил, невозможно рассмешить.

— И что ты сказал? — спросил он меня.

— Я? Я дал ей твой адрес и сказал: если она к тебе заедет, ты ее портрет напишешь. В полный рост. Ты женские портреты в полный рост пишешь?

Он говорит:

— А свой адрес ты не мог ей дать?

— Нет, — говорю. — Ко мне самая красивая красавица из Архангельска прилетает. Так что некогда мне тут лясы точить, я должен свою квартиру убирать и цветы искать. Пока!

Надел на плечи рюкзак с Федором и Цапом, взял сумку с Бусей и пошел домой.

А Савелий стоя и смотрел, как все вороны и кошки за мной увязались — вороны, каркая, по воздуху, а кошки по пляжу и вверх по лестнице.

13.

БЛОКАДА

Да, так мы оказались в полной блокаде — вороны уселись на деревьях вокруг моего дома и сторожили, когда я выйду с Цапом на прогулку, чтобы тут же обкаркать нас и забросать всем, что они могут схватить своими клювами — сухими ветками деревьев, шишками, даже консервными банками из мусорных ящиков. И все это только за то, что мы на их небо посягнули. Как будто где-то такой закон записан: небо воронам и другим птицам, а земля — и воронам, и, так и быть, людям и животным. Но ведь нет такого закона, правда? Или есть?

А у парадного входа в наш дом Екатерина Великая, Полина, Маруся и еще два десятка кошек расселись в ожидании своего нового кумира — летающего рыжего кота Федора. И какой-то серый кот, у которого даже имени нет, залез на самую высокую пальму, растущую напротив нашего окна, согнал с ее верхушки ворону и стал своими ласковыми «Йьяу-йьяу!» вызывать мою Бусю на свидание.

Я говорю:

— Федя, смотри в оба! А то этот Ромео уведет твою Джульетту!

Федор прыгнул на подоконник, спину выгнул, хвост саблей поднял, усы распустил и как рявкнет:

— Хшруаух!

Представляете: он всего один раз рявкнул, а тот серый от испуга с восьмиэтажной пальмы свалился!

Ну, мы посмеялись, но ничего смешного в нашем положении не было, вместо одного кота на эту высокую пальму уселись сразу три вороны и своими красными глазищами стали за нашими окнами наблюдать, как снайперы. Я первый раз в жизни видел такие злые вороньи глаза!

Я думаю: ладно, погулять с Цапом я могу и ночью, когда вороны спят. Но как мы будем теперь к полетам тренироваться? И, чтобы не терять времени зря, стал квартиру пылесосить, грязное белье и полотенца в стиральной машине стирать, а посуду в посудомоечной посуде мыть. Цап, конечно, мне помогал — крутил головой вслед за крутящимся бельем в иллюминаторе стиральной машины и лаял на него. А Федор — уличный кот, он первый раз в жизни видел пылесос, так он снова запрыгнул на подоконник и стал шипеть на него:

— Хсшруау!… Шшыхрпыу…

И только Буся, как образованная домашняя кошка, не обращала внимания ни на пылесос, ни на стиральную и посудомоечную машины. Пока я убирал квартиру, Буся прыгнула на кухонное окно, закрытое солнечными жалюзи, и сквозь узкие щелки стала наблюдать за своими соперницами-кошками, поджидавшими у парадного входа ее Федора Харитоновича. Только по резким движениям ее сильного хвоста и выпущенным из передних лапок когтям, которыми она царапала подоконник, я мог догадаться, какую она готовила им встречу.

Так прошел этот день, а наутро я обнаружил, что воронья блокада продолжается. Правда, количество Фединых поклонниц уменьшилось, остались только Полина, Маруся и еще три кошки, а остальные — голод не тетка — разошлись по ближним и дальним кормушкам. Но вороны, оказывается, очень злопамятные и мстительные существа, они по-прежнему сидели на деревьях и пальмах и сторожили нас, как греки при десятилетней осаде Трои во время Троянской войны.

Однако не мог же я десять лет сидеть в осаде, описанной в «Илиаде», поэме великого древнегреческого поэта Гомера! Через пять дней прилетали архангельская красавица Алла и хозяйка Цапа Жозефина Бетховен! Мы с моими подопечными должны были за эти дни натренироваться и в день их прилета устроить показательный полет с приглашением прессы и телевидения!

Короче, я сказал Федору, что он остается за старшего, и  Цапу, что он должен как можно громче лаять в окна на ворон, чтобы отвлечь их внимание, а сам вызвал по телефону такси, спустился в вестибюль и, как только машина подошла к подъезду, накрыл голову капюшоном своей джинсовой куртки и бегом юркнул в такси, ни одна ворона не успела даже каркнуть и бросить в меня хоть что-то!

— В Управление береговой полиции! — сказал я таксисту.

— А что случилось? — спросил он.

— Ничего. Поехали. Быстрей!

Он пожал плечами, включил скорость и через десять минут мы были возле городского Управления береговой полиции.

14.

ЛЕВ И ТИГР

В таких приморских городах, как наш, береговая полиция имеет огромную власть. Ей подчиняются все спасательные вышки и все спасатели. Потому что спасатели — это тоже полицейские, только в плавках и без всяких погон. Но такие сильные и тренированные — однажды, когда художник Савелий далеко заплыл, а волна была такая, что он стал тонуть, один спасатель, который только шел на работу, издали, еще с лестницы, увидел эту опасную ситуацию, в три прыжка слетел с лестницы, бросился в воду и в два гребка оказался рядом с Савелием. Схватил его подмышку и вытащил на берег, спас.

А кроме полицейских джипов, моторных лодок и скутеров у береговой полиции есть мощные пограничные катера, они охраняют нашу морскую границу и ловят шпионов, террористов и браконьеров.

Короче говоря, береговая полиция — очень серьезная организация. Ее Управление находится на центральном городском пляже рядом с главной спасательной вышкой. Еще там  есть лифт для пенсионеров, бассейн-джакузи для детей, душевые кабины и бесплатные грибки от солнца, а в море — искусственный волнорез, который в любую погоду оберегает пляж от высоких волн и даже, представьте себе, от медуз.

Такси остановилось у спуска к пляжу, и я вприпрыжку спустился по лестнице вниз, к двухэтажному зданию Управления, вокруг которого стояли полицейские джипы и запасные моторные лодки — все с синими бортовыми номерами. Но никаких охранников или полицейских тут не было, я легко зашел в Управление и сразу оказался в огромной комнате с высокими окнами на море и десятком телеэкранов, на которых было видно не только все, что происходит на центральном пляже, а, вообще, на всех пляжах нашего города! А я и не знал, что, оказывается, видеокамеры постоянного слежения есть на всех спасательных вышках!..

Но разглядеть тут все подробно мне не удалось, потому что молодой полицейский с погонами капитана на голубой полицейской рубашке, сидевший перед этими экранами, строго сказал:

— Слушаю вас.

— Спасибо, — ответил я. — Здравствуйте.

И, прочитав на его бейджике «Victor Lev», достал из своей наплечной холщевой сумки авторучку и свою книгу «Чужое лицо», открыл эту книгу и стал писать в ней: «Уважа…».

— Минуту! — строго сказал капитан береговой полиции. — Зачем вы пришли?  Что вы тут пишете?

Я с невинным видом поднял на него глаза:

— Я пишу: «Уважаемому Виктору Льву от автора…»

— Зря! — сухо отрезал капитан. — Во-первых, я не беру взяток, а, во-вторых, я не читаю по-русски.

— Во-первых, это не взятка, книгами взятки не дают, — ответил я. — А, во-вторых, как вы можете не читать по-русски, если свободно по-русски говорите?

Он невольно улыбнулся, потому что люди всегда улыбаются, когда вы говорите им комплименты.

— Меня привезли в эту страну в пять лет, — сообщил он.

— Тогда понятно, — сказал я. — Потом была местная любоморская школа без русского языка и так далее. А как звать ваших родителей?

— А вам зачем?

Я сделал серьезное лицо:

— Виктор, вы лев?

— Лев… — сказал он.

— А я по знаку тигр. А тигры за львицами не ухаживают. Поэтому не бойтесь, я не уведу вашу маму от вашего папы. Как их звать?

Он снова улыбнулся.

Скажу вам по секрету, что, если вы хотите что-то получить от другого человека, то никогда не начинайте с просьбы. Сначала нужно под любым предлогом дважды услышать от него слово «да» и заставить его улыбнуться. «Сегодня хорошая погода, правда?»  «Да», — ответит он. «Вам нравится наш президент?». Конечно, он снова скажет «да». И вот теперь можете выложить вашу просьбу. Потому что после двух «да» человек в третий раз автоматически скажет «да», это закон общения, который открыл великий американский психолог и коммуникатор Дейл Карнеги — как только вы дочитает мою книгу, обязательно прочтите его книжку «Как завоёвывать друзей и оказывать влияние на людей»,  она издана во всем мире на всех языках!

Так вот, капитан Лев улыбнулся и ответил:

— Мама Зина, а папа Борис…

— Очень хорошо, — сказал я. — Уж они-то читают по-русски.

И пока капитан Лев следил на экранах за нашим городским чудаком в черном плаще и черной шляпе, который гордым петухом шел по пляжу с черным зонтиком над головой, и за молодым-то дельтапланеристом под красным парусом, который слишком низко завис над пляжем, разглядывая в бинокль лежащих на песке девушек, я написал в книжке:

«Уважаемым Львам Зине и Борису с благодарностью за хорошего сына».

А капитан тем временем сказал в микрофон:

— Дельтаплан под красным парусом! Немедленно уберитесь с пляжа или я прикажу вас сбить!

Он сказал это таким тоном, что, прогремев над пляжем, эти слова просто сдули планериста за волнорез в море!

А я вслух прочел Виктору свою надпись на книге, расписался, поставил дату и положил книгу ему на стол.

— Спасибо, — сказал он и вдруг добавил: — У моих родителей есть ваши книги, они их из России в багаже привезли. Что я могу сделать для вас?

Вот видите, как работает метод Дейла Карнеги? Учитесь.

Я сказал:

— Дорогой Лев! Вы знаете передачу «Алло, мы ищем таланты!»?

— Конечно, — ответил он. — А что?

— Понимаете, дорогой, я хочу в ней участвовать и готовлю номер с летающими кошками и собаками. Но мне нужно этот номер где-то репетировать. А у вас тут есть одна красавица, похожая на Дженифер Лопес. Она сказала, что без вашего разрешения я не могу на пляже ни репетиции, ни представления устраивать.

Несколько секунд капитан Лев пристально смотрел мне в глаза, а потом сказал:

— Майор, похожая на Дженифер Лопес — моя жена.

— Правда? — изумился я. — Поздравляю! А дети у вас есть?

— Конечно, есть, — гордо ответил он. — Трое.

— Очень хорошо. Пожалуйста, в следующую субботу я устрою публичное выступление летающих кошек и собак. Приходите с женой и детьми. А сейчас помогите мне с репетициями на пляже. Дайте разрешение. Пожалуйста!

Ну, что ему оставалось делать? Разве он мог отказать?

Он достал из ящика стола бланк с надписью «УПРАВЛЕНИЕ БЕРЕГОВОЙ ОХРАНЫ» и вдруг спросил:

— А в какое время вы будете репетировать?

— В пять утра! — быстро сказал я. — Честное слово! Когда никого еще нет на пляже…

— Хорошо, — он вложил бланк в принтер, стоявший сбоку от его компьютера, быстро написал на компьютере разрешение, отпечатал его и, протянув мне, сообщил: — Завтра в пять утра я буду у вашего подъезда. Посмотрю вашу репетицию.

— Спасибо! — воскликнул я. — Запишите мой адрес…

Он улыбнулся:

— Я уже знаю ваш адрес. Пробил на компе по полицейской базе.

15.

ЛИШНЯЯ ГЛАВА

Знаменитый поэт и музыкант Андрей Макаревич пишет песни пятьдесят лет или больше. И ровно столько же занимается дайвингом, подводным плаванием. Но я никогда не слышал его песни об этом его любимом занятии. Спросите у него: почему? Почему ни в одной из сотен песен, которые он сочинил, он не рассказал, что он чувствует, когда ныряет на глубину океана и часами плавает там в маске и ластах вместе с рыбами, крабами, осьминогами и другими обитателями подводного мира. Не знаю, что он вам скажет, а я скажу, как есть: потому что описать это чувство невозможно. Ну, нет ни в одном языке слов для описания пребывания в другом мире! Ведь все слова человечество придумало в процессе своей земной жизни, а под водой люди никогда не жили, и даже такие замечательные поэты, как Андрей Макаревич, или самый знаменитый исследователь мирового океана Жак-Ив Кусто не придумали слов для описания тихого восторга и невероятного, до какого-то внутреннего трепета, наслаждения погружения в другой мир и свободного там парения.

И это при том, что люди умеют нырять и плавать тысячи лет!

А теперь поговорим о воздухоплавании.

Как я уже сказал, свой первый самолет братья Райт построили в 1902 году, а чуть раньше них немецкий инженер Отто Лилиенталь построил свои первые планеры, на одном из которых он и разбился, когда на высоте 15 метров этот планер сбил ветер. Поэтому говорить о начале воздухо-плавания, то есть о полете человека не в самолете, а самостоятельно, можно только с 1972 года, когда были построены первые реально летающие дельтапланы.

Но если свободным полетам человека в воздухе всего-навсего пятьдесят лет, где взять слова для описания чувств дельтапланериста, парящего в воздухе, как птица?

Лично я даже не отважусь на такое описание.

Я вам больше скажу: зимой, когда у нас начинаются штормы, я люблю стоять у окна и смотреть на ворон, которые взлетают на крышу соседней двадцатиэтажной гостиницы, а потом сигают с карниза этой крыши головой вниз и, распахнув крылья, ловят ими ветер, чтобы орлами планировать в воздухе, выписывая восьмерки, воздушные петли и другие фигуры высшего пилотажа. При этом они, конечно, не ловят никаких мух или комаров, да их нет в это время года. Нет, вороны это делают только для удовольствия, для кайфа орлиного полета, как мастера-горнолыжники при спуске с горных вершин.

Так вот, если вороны, для которых воздухоплавание такое же привычное дело, как для нас, людей, пешая прогулка, если, повторяю, даже какие-то вороны получают кайф от свободного полета, то можете представить, что испытал я, когда в моем возрасте впервые в жизни полетел на дельтаплане?

Нет, вы не можете это представить, а я, даже будучи автором пятидесяти книг, не могу это описать.

Поэтому коротко скажу только о том, как это случилось.

Когда я вышел из Управления береговой полиции, то подумал: а почему, собственно говоря, я должен сразу же возвращаться домой? Что мне там делать? Федор, Буся и Цап никуда сбежать не могут, их стерегут вороны. Корм я им оставил. А тренировку и испытательный полет я сегодня проводить не могу, разрешение на это у меня только с завтрашнего утра. Какое же полезное дело я могу сделать сейчас, пользуясь своей свободой?

Не знаю, как вам, а иногда мне в голову приходят интересные мысли. Я достал свой айфон, написал в «Гугле»: «Ближайший офис дельтапланеризма», и за пару минут получил полную информацию, где, когда и почем можно полетать на дельтаплане. Подробности я тут рассказывать не буду, я не занимаюсь рекламой чужих бизнесов. Скажу только, что это место оказалось совсем рядом и, конечно, тоже на берегу моря, а точнее — на высоком Лысом холме над берегом, только пустынном. Чтобы ни людей под ним, ни домов и деревьев по соседству. Там вы проходите короткий инструктаж с пилотом-инструктором, который «нюхает воздух», то есть по флюгеру определяет направление и скорость ветра, затем проверяет «крыло», то есть дельтаплан, помогает вам надеть специальный костюм, заплечный парашют и защитный плексигласовый шлем, после чего вы вместе с ним садитесь на два передних места в «телегу с мотором», то есть в дельталет, разгоняетесь, взлетаете и наслаждаетесь полетом. Можете попросить пилота дать вам «порулить» нижней перекладиной трубчатой трапеции, которая крепится к парусу и наклоняет его влево или вправо. А если хотите острых ощущений, попросите своего пилота исполнить пару фигур воздушной акробатики — «винговер» или «спираль». Как написано в инструкции, «после них пресловутые «американские горки» покажутся вам детской забавой».

Остальные подробности и описание своего полета с пилотом по имени Константин я опускаю, потому что эта книга не про меня, а про летающих котов и собак, и не я тут главный герой, а рыжий кот Федор, изобретатель хвостового пропеллера, белый померанский шпиц Цап, первооткрыватель свалочных залежей пропеллеров, и моя московская кошка Буся, которая ради любви к первому коту-испытателю полетов решилась на самостоятельное воздушное путешествие. Я думаю, что, если бы он предложил ей и полет в космос, она бы согласилась без колебаний.

И хотя я назвал эту главу «лишней», вы скоро поймете, что моя тренировка на дельтаплане оказалась жизненно необходимой.

16.

ВСТРЕЧА СО ЛЬВАМИ

Когда на следующий день в 5 утра я выглянул в окно, полицейский джип с надписью «Береговая охрана» уже стоял у нашего подъезда.

Я сунул Бусю и Федора в рюкзак, а Цапа в спортивную сумку — там с вечера лежало все наше снаряжение для полетов — и быстро спустился к машине. Было еще так темно, что ни одна ворона не проснулась на соседних пальмах.

Оказалось, что в джипе сидят оба Льва — Виктор за рулем, а его Дженифер Лопес рядом, на пассажирском сидении.

— Доброе утро, садитесь, — кивнул мне Виктор на заднее сидение. — А где ваши звери?

Я показал на рюкзак и сумку:

— Здесь. Доброе утро, — и забрался в машину. — Спасибо, что приехали.

— Знакомьтесь, — сказал Виктор. — Это Наташа, моя жена. Куда едем?

— Если можно, на Лысый холм…

Оба удивленно повернулись ко мне:

— На Лысый холм? Зачем?

— Я был там вчера. Это идеальное место для наших репетиций — вокруг ни домов, ни деревьев, ни посторонних зрителей.

— Но там дельтапланы, дельталеты, парапланы…

— Они работают с девяти утра. Я договорился с хозяином: до 8.30 эта площадка наша.

Виктор пожал плечами:

— Окей! — и тронул машину.

— Извините, — сказал я. — Можно я открою рюкзак и сумку? Мои звери будут тихо себя вести.

— Конечно, — бросил Виктор через плечо. — Пусть дышат.

— Да, покажите их, — повернулась ко мне Наташа-Дженифер. — Это те самые, которые прошлый раз летали над пляжем?

Я замер. И так покраснел от смущения, что, наверно, стал даже светиться в темноте. Ведь в то утро, когда эта Наташа подъехала ко мне на своем полицейском джипе №507, я, честно говоря, наврал ей про рыбу, которую якобы принес кошкам, и про ворон, которые, мол, эту рыбу отняли. И теперь, видя мое смущение, Наташа засмеялась:

— Ладно, не краснейте. На вашем пляже есть видеокамеры, и я в нашей диспетчерской видела на экране, как вороны напали на ваших летающих зверушек. Но вы так быстро и красиво все придумали про рыбу и ваш вегетарианский день, что я не стала вас штрафовать. Выпустите своих летающих зверей, я хочу их увидеть.

Я с облегчением выдохнул воздух и, расстегивая молнию на спортивной сумке, приказал:

— Цап! Спокойно! Только поздоровайся и молчи. Ясно?

— Гав! Гав! — гавкнул Цап, выскакивая из сумки, и — не успел я и глазом моргнуть, как он уже был на спинке переднего пассажирского сиденья и восторженно облизывал Наташе все лицо, уши и шею.

Я испугался:

— Извините! Цап, на место!

— Ничего, — сказала Наташа, смеясь и крутя головой. — Меня уже давно никто так не целовал.

— Это он так здоровается, — объяснил я, схватил Цапа и посадил рядом с собой. — Сидеть! А то запру в сумке!

— Это был камень в мой огород? — спросил Виктор у жены, ведя машину по еще спящему городу. Даже шумные мусороуборочные грузовики и машины-пылесосы еще не беспокоили спящих горожан.

— Ну, какой это камень? — улыбнулась ему Наташа. — Так, маленький камушек.

Тут я расстегнул рюкзак, и Буся, выбравшись из рюкзака, обижено отвернулась к окну, показывая мне, как я оскорбил ее этим заточением. А Федор стал передними лапами мне на колени, вытянул голову вверх и вперед и с начальственным видом стал наблюдать за движением машины и окружающей обстановкой.

— Какая милая кошечка! — сказала Наташа про Бусю. — Вика, надо нам завести котенка, дети давно просят.

— Конечно, возьмем, — не повернув головы, ответил ей Виктор. — У нас есть черепаха, кролик, попугай, ежик и золотые рыбки. Эдуард, когда у вас родятся летающие котята, сразу дайте нам знать. Для полного счастья нам только летающих котят не хватает.

Наташа обижено отвернулась от него, и я понял, почему ей понравилась Буся — они были не только похожи, но и вели себя совершенно одинаково.

Некоторое время мы ехали молча, но затем Виктор, чтобы, наверно, заполнить неловкую паузу, сказал мне через плечо:

— Эдуард, вы знаете, что в Москве происходит?

— Нет, а что?

— Ну, как же! Вчера там была такая гроза! Все улицы затопило, даже Телецентр!

— Неужели? Первый раз слышу, — я, действительно, так закрутился с этими тренировками и хвостовыми пропеллерами, что уже несколько дней не включал ни телевизор, ни радио.

— А Ялту и Анапу просто смыло, — сказала Наташа. Похоже, она, как и Буся, быстро обижалась, но и быстро прощала.

— То есть, грозовой фронт на юг идет, к нам, — сообщил Виктор.

— Ну, у нас ни гроз, ни дождей летом не бывает, — заметил я, достал свой айфон, набрал номер и сказал в трубку: — Алло, Константин? Доброе утро, это Тополь. Я вас разбудил? Извините. Я вчера пригласил вас на репетицию моего номера с кошками и собакой, помните? Вы придете? Да, мы уже едем, будем через десять минут. Да, конечно, все как обещал, по двойному тарифу. И еще я свою книжку для вас захватил, называется «Свободный полет одинокой блондинки». Придете? Спасибо, просыпайтесь, буду ждать.

17.

ПОЧТИ КОНЕЦ, или ПОЛЕТЫ НЕ ВО СНЕ, А НАЯВУ

Когда пилот-инструктор Константин — огромный рукастый блондин, похожий на молодого Жерара Депардье, приехал на своем пикапе на площадку Лысого холма, у нас уже было все готово: на Федора, Цапа и Бусю были надеты шлейки, а их пропеллеры и паруса-косынки разложены на земле на расстоянии ста кошачьих шагов друг от друга.

— Только вас ждем, — сказал я Константину.

Но он покрутил головой, посмотрел на флюгер над ангаром, где хранились его дельтапланы, парапланы, планеры и летное снаряжение, и снова «понюхал воздух»:

— Не нравится мне погода…

Я, Виктор и Наташа посмотрели на уже светлое небо. Оно было абсолютно чистое — ни одного облачка. Легкий ветерок с моря — по-моему, идеальный для полетов — чуть покачивал флюгер над крышей ангара. Первый краешек солнца только-только выступил из-за дальних домов на востоке. Внизу, под обрывом, тихое море сонно плескалось в тени холма на еще безлюдном пляже.  Вдали, у горизонта, белел остов платформы, с которой геологи вели бурение морской скважины в надежде открыть очередное подземное месторождение газа.

— Прекрасная погода, — сказал я. — Весь мир нам завидует.

Виктор поднес к губам свой айфон:

— Дежурный, привет! Это капитан Лев. Доложи прогноз погоды.

В айфоне что-то хряпнуло, и мужской сонный голос заполошно сказал:

— А чо случилось?

— Серега, ты что, спишь на дежурстве? — нахмурился Виктор и обменялся с женой коротким взглядом.

— Никак нет! — испугался голос. — Погода? Сейчас… Это, вот… Нормальная погода, штиль ноль баллов, видимость пять миль, воздух 30, вода 27.

— Ну-ну… — недовольно произнес Константин. — Ладно…

И пошел открывать ангар.

А Наташа протянула руку к Виктору:

— Ключи.

— Зачем? — спросил он.

— Поеду, посмотрю, что там происходит.

Он молча отдал ей ключи от машины, она села в джип и тут же уехала, а Константин, открыв ангар, уже выкатывал из него дельталет, на котором катал меня вчера. И, представьте себе, все это время Федор, Буся и даже Цап послушно и спокойно лежали на земле рядом со своими пропеллерами и парусами-косынками. Правда, перед этим я каждому из них дал по половинке конфеты (кошачью Бусе и Федору, а собачью Цапу) и приказал лежать и ждать команды на взлет. Не знаю, прониклись ли они сознанием ответственности момента и своей исторической миссии или своим послушанием они зарабатывали вторую половину конфет, но даже Виктор удивился:

— Просто идеальные животные. А у нас дома даже ежик бегает по ночам и топает, как слон.

Хмурый Константин принес мне летный костюм, шлем и заплечный ранец с парашютом.

— Надевайте.

Виктор удивился:

— Вы собираетесь тоже лететь?

— Конечно, — сказал я, надевая летное снаряжение. — Прошлый раз на моих питомцев вороны напали, они еле отбились. Теперь мы будем их охранять.

— Готовы? — спросил у меня Константин.

— Почти. Мы взлетаем сразу после кошек и собаки, — я еще раз посмотрел на небо. Но вокруг не было ни одной вороны и даже ни одной чайки. Я подошел к своим четвероногим воспитанникам и сказал негромко: «Приготовились».

Я не знаю, что чувствуют космонавты, когда, сидя в кабине космического корабля, слышат в наушниках команду «Приготовились» начальника космических полетов. Но теперь чувство напряжения всех нервов и мускулов моих летающих зверей передалось мне, я, мне показалось, даже дышать стал так, как бились сейчас их сердечки. Поэтому я быстрой скороговоркой прошептал утреннюю молитву, надел им пропеллеры на хвосты, закрепил шайбами, пристегнул к шлейкам стропы парусов-косынок и скомандовал:

— Внимание! Десять… девять… восемь… семь… шесть… пять… четыре… три… два… один! Включить пропеллеры! Старт! Ап! Вверх! Полетели!

Вы не представляете, что было на лицах Константина и Виктора, когда они увидели, как Федор, Цап и Буся, бешено вращая пропеллеры на хвостах, стали отрываться от земли в воздух!

— Ап! — кричал я, размахивая руками. — Быстрей! Ап! Теперь нырок! Буся, нырок!

Все трое сделали короткий нырок под свои косыночные паруса, схватили этими парусами опору на воздух и полетели, медленно полетели над обрывом с холма к морю!

— Быстрей! Заводи «телегу»! — крикнул я Константину, но он уже и сам все понял и включил двигатель дельталета.

А Виктор, спохватившись, стал фотографировать своим айфоном летящих над морем Федора, Бусю и Цапа и нас с Константином, устремившихся за ними на дельталете.

Ах, какой это был кайф и восторг — лететь, лететь в небе со своими маленькими четвероногими друзьями!

Было почти шесть часов утра. Внизу, на пляжах и на беговых дорожках в парке вдоль берега, появились первые спортсмены-бегуны и велосипедисты. Увидев собаку и двух кошек, летящих под цветными парусами с пропеллерами на хвостах, они спотыкались от изумления и останавливались, открыв рты и задрав головы.

А мы с Константином, летя за Федором, Бусей и Цапом, увидели, как на центральном пляже из двухэтажного здания Управления береговой охраны выбежала Наташа Лев и еще какой-то полицейский и стали махать нам руками. Но мы приняли это за приветствие и спокойно летели все дальше и выше, потому что чем выше вы поднимаетесь, тем шире и ясней видишь, как прекрасна земля, на которой мы живем. Знаете, в детстве, когда я увлекался книгами Александра Грина «Алые паруса», «Бегущая по волнам»,  «Корабли в Лиссе», я буквально жил в выдуманных им портовых городах Зурбаган, Лисс, Аламбо, Дончер… Поразительно, что Грин, который, практически, никогда не был за границей России, а нищенствовал в Вятке, Одессе, Баку, Севастополе и умер в Крыму от голода, придумал целый волшебный мир с прекрасными приморскими городками и портами, которые я потом, уже взрослым, обнаружил в реальном мире — Монтерей, Сакраменто, Лонг-Бич на западном побережье США, Марблхед, Блэк-Харбор,  Саутгемптон и другие на восточном, Сорренто, Ансио, Милан, Неаполь в Италии, Вильфранш-сюр-Мер, Сен Тропе и Ницца на Лазурном берегу Франции. А теперь мы летели над побережьем Теплого Любоземного моря, и я снова оказался над еще одним городком из мира Александра Грина — нашим Йанатеном. И волшебное чувство детского полета во сне и восторга первых юношеских свиданий наполнило мою грудь озоном счастья и ощущением крыльев за плечами.

И вдруг…

Вдруг что-то громыхнуло вдали, словно треснула какая-то парусиновая ткань неба, и тут же, буквально рядом, раздался уже настоящий, как пушечный выстрел, гром. А в другой стороне, на западе, шарахнула в небе острая белая молния. Не успели мы оглянуться, как жаркий ветер — да что там ветер! — песчаный ураган!, да, настоящий ураганный ветер-хамсин с песком и пылью сделал с нами тот самый «винговер», штормовой кульбит, по сравнению с которым ничто даже «американские горки». А прямо передо мной паруса Федора, Цапа и Буси швырнуло этим ветром и песком прочь от нашего дельталета и понесло от нас и от берега в разом потемневшее и закипевшее волнами море.

— Назад! — крикнул мне Константин и, держа своими ручищами нижнюю перекладину рулевой трапеции, стал разворачивать парус дельталета.

— Нет! — заорал я, вцепившись в эту перекладину. — Нет! Мои звери! За ними!

— Ты псих? Куда за ними? — крикнул Константин.

— За ними или я прыгну! — я стал отстегивать свои привязные ремни.

— Псих… — зарычал Константин, но выровнял парус, и мы понеслись вдогонку за парусами-косынками, под которыми беспомощно болтались мои зверушки, уже потерявшие пропеллеры и ослепшие от пыльного ветра. Под небом, замазанным вихрем песка и пыли, их несло в сторону газовой платформы, но было совершенно ясно, что они не дотянут до нее, а рухнут в море куда раньше. И если Цап еще смог бы, наверно, по-собачьи доплыть до платформы, то Федор и Буся были обречены захлебнуться в первой же волне.

Наверно, Константин понял это даже раньше меня, потому что он вдруг дал полный газ, мотор дельталета взревел за моей спиной и, подгоняемые его винтом и ураганным ветром, мы стали догонять моих четвероногих летчиков.

И тут первые крупные капли дождя и даже не дождя, а мокрого песчаного града ударили по нашему парусу и застучали по нашим рукам, вцепившимся в нижнюю перекладину рулевой трапеции.

Мое сердце рухнуло куда-то в живот. Всё!, подумал я, это конец, это торнадо, и нас несет к его центру!

— Нет! — вдруг крикнул Константин вихрю, закрутившему в столб море, песок и небо. Держа одной рукой трапецию, он круто перегнулся корпусом влево и каким-то чудом схватил стропу ближайшего косыночного паруса, дернул ее на себя.

Это оказался Цап — мокрый, испуганный, скулящий. Константин швырнул его мне:

— Держи!

Я сунул мокрого шпица себе под куртку, а Константин, свесившись с сиденья еще больше, уже тянулся за следующим парусом, под которым болтался Федор.

Мокрый песок бил по этому парусу, сбивая его вниз, к белым языкам волн, которые, казалось, специально тянулись к Феде, чтобы проглотить его. «А где Буся?» — подумал я, но ветер с песком, водой и пылью замазал стекло моего шлема так, что я уже плохо видел, как Константин буквально в последний миг выхватил из волн Федора, сунул его себе за пазуху и двумя руками надавил на перекладину трапеции так, что мы взмыли вверх над морем.

— А Буся?! Кошка?! — закричал я в отчаянии, беспомощно вертя головой.

И тут услышал рев мотора прямо под нами.

Это, опережая нас, подскакивая на волнах и срезая носом их пенные гребешки, промчался в сторону газовой платформы полицейский катер береговой охраны. Тараня клубы песка и морской пыли, он мчался за крохотным третьим парусом, который должно было вот-вот накрыть волнами.

Но они успели — из носовой рубки выскочила на палубу опоясанная канатом майор Наташа Лев и на ходу схватила Бусю, их обоих накрыло ее порванным мокрым парусом.

Я откинул голову к спинке сидения и закрыл глаза — Федя, Буся и Цап спасены. А мы спасемся?

18.

ФУТБОЛ

Когда после этого ужасного приключения мы вернулись домой, на Бусю, Цапа и Федора было больно смотреть. Это были мокрые, беспомощные и насмерть перепуганные зверушки, у Буси от страха даже поседела половина хвоста. Я вытер их большим махровым полотенцем, выложил на тарелку всю банку «Натурели» со вкусом гусиного паштета и поставил ее на пол перед Бусей и Федором, а Цапу предложил свою диетическую копченую индейку. Но никто из них не подошел к еде. Продолжая дрожать, Буся без всякого моего разрешения забралась под одеяло и подушку на моей кровати. Цап скулил и стучал зубами даже тогда, когда я накрыл его зимним одеялом. А Федор сел у входной двери и, старательно вылизывая себя и не говоря мне ни «мяу», ни «мьяу», всем своим видом показал, что наша дружба кончилась, он уходит.

Честно говоря, я и сам чувствовал себя ужасно. Казалось бы, сколько времени длилась наша битва с ураганом? Десять минут, не больше. А я был разбит, как после тяжелой болезни. Конечно, я принял горячий душ, переоделся в сухую одежду, выпил большую чашку горячего какао и только после этого сообразил:

— Ребята, а давайте я вас теплым молоком напою! Федя, куда ты пойдешь? Посмотри, что делается за окном!  Ливень! Буся, иди сюда! У меня есть молоко в холодильнике!

Никто мне ответил, но я все равно достал из холодильника бутылку молока «5% жирности», подогрел его на плите, разлил в три чайных чашки и поставил одну перед Федором, вторую перед Цапом, а третью отнес в спальню и поставил на тумбочку возле моей кровати.

Конечно, через минуту все трое стали лакать теплое молоко, даже Буся смилостивилась и вылезла из-под подушки.

Удивительно, как быстро после этого они со мной помирились.

То есть, сначала, долакав молоко, Буся косо глянула на меня и тихо, почти неслышно проворковала:

— Йяу?.. А погладить?

— Ой, извини, — сказал я. — Как я забыл?

Действительно, в последние дни я так увлекся своей «исторической миссией» создателя шоу летающих котов и собак, что совершенно забыл о самой простой, но такой важной малости, как «погладить».  Между тем, именно погладить друга, ласково провести рукой по его плечу, руке или колену, а если это ребенок, кошка, собака, ёжик, хомячок или даже черепаха, то по голове — порой это важней любых дружеских слов! Разве мне, когда я был маленьким мальчиком, не нравилось, как мама гладила меня голове? Прошли десятки лет, а я до сих пор помню тепло ее мягкой руки…

Я сел на кровати, положил Бусю себе на колени, и она тут же запела-заурчала тихим внутренним голосом:

— Пррр-пррр-пррр-прр-ррррр… Я тебя люблю, люблю, люблю…

Это было так неожиданно и трогательно. что я улыбнулся и стал гладить ее по шерстке, говоря:

— Бусинька… Умная моя кошечка… Красавица… Извини, что я замучил тебя тренировками…  Ты такая смелая, отважная, талантливая…

Буся замолчала и удивленно открыла глаза:

— Я талантливая? Я же ничего не умею.

— Нет, дорогая, — возразил я. — Ты очень талантливая, ты умеешь любить. Ради любви ты даже в космос можешь полететь…

— Прррр-пррррр-пррррррр, — снова тихо замурлыкала Буся и через минуту спала так сладко и глубоко, что дыханием раздувала свои усы.

Я переложил ее на свою подушку и вышел в гостиную. Как вы думаете, что было дальше? Правильно: я стал гладить Цапа и Федора. Сам, они даже не просили. Но по тому, как, лежа на ковре, они тут же расслабились под моими руками, заурчали тихонько и уснули, я понял, что и для них простое человеческое «погладить» было так же важно и вкусно, как теплое молоко…

Потом я стоял у окна, смотрел, как слабеет и истекает дождем улетающий на Кипр ураган, как пальмы машут ему на прощанье своими листьями-ветками, и думал о том, что у каждого есть свой талант, обязательно есть. Если вы еще не знаете, какой у вас талант, ничего, присмотритесь к себе и подумайте, а какое дело вы делаете с удовольствием? Пусть это будет трудное и даже очень трудное дело, но, если вы хотите это делать и делаете с удовольствием, значит к этому делу у вас и есть талант. А есть люди, у которых не один, а два или даже три таланта! Тот же Макаревич, например — он и музыкант, и поэт, и художник, и повар! Но самый важный и ценный талант — уметь любить. Тот, кто умеет любить, просто любить — не за деньги, не за аплодисменты и высокие должности, а по доброму сердцу своему, тот, наверно, самый талантливый и самый счастливый…

Тут я почувствовал, что от усталости у меня тоже слипаются глаза, и вернулся в спальню. Но не стал будить Бусю, хотя с тех пор, как я взял ее крохотным котенком, я никогда не разрешал ей спать в моей постели. «У каждого свое место, — объяснил я ей с самого начала. — Я человек, я сплю в кровати. А ты кошка, ты спишь в гостиной на своей подстилке. Поняла?». Хотите верьте, хотите нет, но Буся, которой было тогда всего три месяца, вдруг оскорбленно подняла хвост и этакой вертко-обиженной походкой быстро убежала из спальни. Я хочу написать: «убежала, пряча слезы», но знаю, что вы не поверите. Однако у меня было именно такое впечатление — она была похожа на гордую маленькую девочку, которая ни за что не покажет своих слез, но обиду не простит никогда. И что вы думаете? С тех пор она никогда не заходила в мою спальню!

А теперь, впервые в жизни, она лежала на моей подушке, подвернув под себя седой кончик хвоста, а я пристроился рядом, и так мы — все четверо! — проспали до самого вечера! Я с Бусей в спальне, а Цап и Федя в гостиной. Засыпая, я вспомнил слова Остапа Бендера, героя самого любимого мною в детстве романа «Двенадцать стульев»: «Графа Монте-Кристо из меня не вышло, придется переквалифицироваться в управдомы». Теперь эти слова относились и ко мне, потому что генерального конструктора дельтапланов для кошек и собак из меня не вышло, придется писать детективный роман. Недолго музыка играла, недолго Тополь танцевал…

Вечером, в восемь часов, нас разбудил телефонный звонок. Я покрутил головой, поскольку без подушки шея затекла, и сонно взял свой айфон:

— Алло…

— Ты что, спишь? — спросил удивленный профессорский голос.

— Да, Леня…

— Ты с ума сошел? Весь мир смотрит футбол, а он спит!

— Какой футбол? Который час?

— «Какой-какой»! — передразнил профессор Спивак. — Чемпионат Европы! Англия играет с Германией! Это матч века! Включи свой телик! Пока!

Он дал отбой, а я встал с кровати, посмотрел в окно. Там было темно, но дождь кончился, только уличные фонари зыбко блестели в черных лужах, и все тот же чудак в черном плаще, черном цилиндре и под черным зонтиком ехал по этим лужам на электрическом самокате, распуская по сторонам водяные усы.

В этот момент — новый телефонный звонок.

Я посмотрел на экран айфона — Савелий, художник.

— Да, — сказал я в трубку. — Приемная Путина, слушаю вас.

Но Савелий не удивился, он сказал:

— А за кого болеет русский президент? За немцев или за англичан?

— А кто спрашивает?

—  Белый дом, — ответил он. — Президент Байден.

— Минуточку, — попросил я. — Сейчас узнаю. Мистер президент, вы за Англию или за Германию? Что?.. Понял… Алло, Белый дом?

— Да, — сказал Савелий.

— Пожалуйста, передайте товарищу Байдену, что мы за честную игру, на каком бы поле она не проходила — футбольном или политическом. Do you understand?

— Yes, I do, — ответил Савелий. — Счет ноль-ноль. Пока.

И дал отбой.

Я не понял — это в нашем с ним разговоре счет «ноль-ноль» или на матче Англии с Германией. И, поглядев, как Буся спит на моей подушке, пошел в гостиную включать телевизор.

Нужно сказать, что и в животном мире мужчины просыпаются раньше женщин. Во всяком случае, когда я пришел в гостиную, Цап уже не только давно проснулся, но и съел всю мою диетическую индейку, а Федор опустошил два блюдца с «Натурелью» — и свое, и Бусино. И теперь они оба старательно вылизывали языками свои усы.

Я включил телевизор, нашел спортивный канал. Действительно, из Лондона шла трансляция футбольного сражения между сборными Англии и Германии, два футбольных комментатора, яростно перебивая друг друга, сообщали, что идет уже десятая минута второго тайма, а счет не открыт, «ноль-ноль». Я поставил стул напротив телевизора и стал смотреть, как кто-то из немцев навесил мяч Мюллеру. Тут рядом со мной, слева, присел Федор, а справа Цап Цапыч, и оба стали внимательно смотреть, как Мюллер на бешенной скорости погнал мяч к воротам англичан.

Признаюсь вам по секрету, я не фанат футбола. В детстве я читал замечательную книгу «Старик Хоттабыч» про волшебника, который, попав на футбольный матч и увидев, как двадцать молодых мужчин бегают за одним мячом, прошептал несколько волшебных слов, и тут же с неба упали на футбольное поле еще двадцать мячей. Я тоже считаю профессию «футболист» не совсем приличной для взрослого мужчины, но в ту минуту, когда знаменитый Мюллер с пяти метров промазал по пустым воротам, даже я огорченно воскликнул: «Эх!». И вдруг увидел, как Цап бросился к экрану и звонко облаял мазилу Мюллера.

Тут в гостиную, вытягиваясь спросонок, медленно вошла Буся. Она с удивлением обнюхала свое пустое блюдце и укоризненно посмотрела на меня — мол, в чем дело, где мой «Натурель» со вкусом гусиного паштета?

Я сказал:

— Буся, подожди. Я занят. Ты видишь, что тут делается?

Тем, кто думает, что кошки не понимают человеческую речь, я должен сказать со всей ответственностью взрослого и детского писателя: они понимают все! Слова «подожди, я занят» моя Буся знает с трех месяцев. Если до этого она могла в любое время зайти в мой кабинет, запрыгнуть ко мне на колени и, требуя внимания или кормежки, лечь на клавиатуру компьютера, то после того, как я трижды смахнул ее, сказав «подожди, я занят» или «отстань, я занят», она может часами сидеть голодная, но не зайдет в мой кабинет и не помешает мне работать.

Вот и теперь Буся молча села у своего пустого блюдца и стала издали смотреть то на нас, мужчин, то на экран телевизора, к которому мы все трое буквально прилипли.

А на экране тем временем шла по-настоящему острая борьба. Двадцать лучших футболистов мира гоняли по полю один несчастный мяч, били его ногами и головами, толкали и даже сбивали друг друга с ног, только чтобы ударить, а двадцать тысяч взрослых болельщиков — мужчин и раскрашенных женщин — кричали, размахивали руками и флагами и хватались за головы, когда еще один мазила снова не попадал этим мячом по воротам.

И я увидел, как постепенно эта атмосфера сопереживания футболистам передалась моим четвероногим болельщикам, даже Буся, позабыв о гусином паштете, подошла к нам и, глядя на экран, села рядом с Федором. Теперь все они трое следили за этим историческим поединком — Цап подбегал к экрану и звонко лаял на каждый промах как англичан, так и немцев, Федор в этот момент нервно стучал хвостом по полу, а Буся озадачено чесала лапкой за ушком.

Я не буду описывать вам этот матч. Уж если мне позвонили о нем профессор музыки и художник-пейзажист, то понятно, что его смотрели все, включая вас. Я хочу только сказать, что, по моему мнению, Буся, Федя и Цап (а также ваши домашние животные) смотрели эту игру не так, как мы, люди. Они не болели ни за англичан, ни за немцев, они болели за мяч! Да, я понял это по их реакциям и по лаю Цапа. Мяч, они считали, был маленьким живым существом, он стремился вырваться, сбежать, улететь с футбольного поля, но эти огромные, в тяжелый ботинках, люди постоянно ловили его, били ногами и головами, бросали через все поле из одного места в другое и даже, когда ему, мячу, все-таки удавалось вылететь за поле и сбежать от них, они хватали его и бросали обратно. Цап весь изнервничался, по двадцать раз облаял всех футболистов — и немцев, и британцев, и даже, мне кажется, похудел за время матча. А Буся в самые напряженные моменты подходила к Феде, громко стучавшему хвостом по полу, и, успокаивая Федора Харитоновича, нежно терлась о него головой и вылизывала шерстку на его затылке.

Но зато, друзья мои, всего за сорок пять минут второго тайма они напрочь забыли наше ужасное утреннее приключение! Когда игра закончилась, не только Буся подошла ко мне и стала тереться головой о мои ноги, напоминая, что ее кормушка пуста, но и Федор удостоил меня своим примирительным мурлыканием. А Цап, став на задние лапы, попросил еще индейку.

Я был тронут до глубины души и сказал:

Друзья! Большое вам спасибо за то, что вы простили меня, горе-изобретателя. Я больше не буду ни просить вас тренироваться, ни подговаривать к воздушным полетам.   Федя, утром, когда улицы высохнут под солнцем, я выпущу тебя на свободу, и ты снова будешь свободным уличным котом.

Но Федя ничего не ответил, а Буся, хотя и сидела на полу, посмотрела на меня как-то свысока, как будто я сказал какую-то глупость.

Ладно, подумал я, утро вечера мудренее.

19.

НАДУВНЫЕ ШАРЫ

Утром, когда я собрался выгулять Цапа, я сказал Федору:

— Федя, мы с Цапом идем на прогулку. Если ты хочешь на свободу, пошли, мы тебя прикроем от ворон.

Но Федор, спавший на ковре, даже ухом не повел. Рядом, накрыв Федю своей нежной лапкой, спала Буся.

— Ну, как хочешь… — пожал я плечами, и мы с Цапом ушли.

На улице было уже солнечно и сухо, мусороуборочная машина собирала с тротуаров обломанные вчерашним ураганом ветки деревьев и мусор из опрокинутых этим ураганом мусорных баков, грузовик-пылесос шумно сопел и чистил мостовую от опавших листьев, а где-то в стороне коровьими голосами ревели травокосилки. Цап храбро лаял на верхушки пальм, чтобы распугать ворон, но никаких ворон там уже не было, их, наверно, тоже снесло вчерашним ураганом. Цап разочаровано оставил пальмы в покое и принялся за свои обычные дела — стал задирать заднюю лапу у каждого столба и оставлять на них свои метки-автографы. Тут мы увидели свадебный лимузин, который с громкой музыкой ехал по нашей улице. Вы наверняка тоже видели такие большие легковые машины, украшенные белыми лентами, разноцветными шарами и надписью «JUST MARRIED!!!», только поженились. Цап, конечно, облаял эту машину, а она проехала мимо нас к соседней двадцатиэтажной гостинице, остановилась у парадного входа, оттуда выскочил к ней портье в красном камзоле, открыл заднюю дверь, и из лимузина вышел юный жених в белоснежном костюме и с огромной гирляндой воздушных шаров. Наверно, он очень спешил в гостиницу подарить эти шары невесте, потому что, вытаскивая эти шары из лимузина, слишком сильно дернул за веревку, и два шара — синий и оранжевый — оторвались от гирлянды, а легкий бриз с моря понес их прямо на нас с Цапом.

Вы бы видели, что стало с моим шпицем!  Он с восторгом взвился в воздух, ткнул носом синий шар, тут же подпрыгнул к оранжевому, потом, вырвав у меня поводок, погнался за первым, и так, высоко, как в цирке, подпрыгивая и попеременно пиная эти шары носом, погнал их по улице — к изумлению и большому удовольствию прохожих. Конечно, я побежал за ним, боясь, что он угодит под машину. Но тут от его ударов оба шара лопнули один за другим, и Цап изумленно закрутился на месте, не понимая, куда они вдруг делись. Я подбежал, схватил поводок и сказал:

— Окей, ты дал мне идею! Пошли в магазин.

Мы свернули за угол, дошли до ближайшего ларька, где продавалась всякая всячина от мороженого и детских пищалок до сигарет и масок от ковида, и я купил там коробку надувных шаров.

Не буду вас томить, а сразу скажу, что я с ними сделал. Дома я сел посреди гостиной, надул первый шар и сказал:

— Ребята, у нас новая игра! Ну-ка, кто прыгнет выше Цапа? — И подбросил шар в воздух.

Цап, конечно, тут же подпрыгнул и пнул это шар носом. Но и Буся вдруг прыгнула и. сделав сальто-мортале, тоже пнула шар своим носиком. А за ней и Федор взвился в воздух, стукнул шар своим мощным хвостом. Короче, вы понимаете, что случилось. Эта игра так понравилась моим четвероногим питомцам, что они лихо носились по квартире за каждым шаром, прыгали, делали фантастические кульбиты и взрывали эти шары один за другим — я еле успевал надувать следующий. И хотя через полчаса я устал каждую минуту надувать по новому шару, но радовался, как ребенок. Мои подопечные снова обрели спортивную форму. Да, в их юном возрасте — а Федя и Цап были почти ровесниками моей Буси — это происходит очень быстро. Как сказал кто-то, «в молодости быстро заболевают и быстро выздоравливают».

— Буся! Федя! Цап! — крикнул я. — Внимание, последний шар! Но сначала главный вопрос: мы будем летать? Да или нет?

— Аав! — звонко крикнул Цап.

— Йау! — разом сказали Буся и Федор.

— А тренироваться будем?

— Йау-ав! Давай шар! — нетерпеливо заявили они.

Понятно? А кто сказал, что генерального конструктора кошачьих и собачьих дельтапланов из меня не вышло, придется писать детективный роман? Это я сказал? Извините, господа, я ошибся.

20.

ЭПИЛОГ С ТРЕМЯ СЮРПРИЗАМИ

Самолет с архангельской Аллой прилетел в двенадцать ночи, и, когда она вышла в зал ожидания, я увидел ее сюрприз — она прилетела с сыном.

Но и я приготовил ей сюрприз — я был без цветов.

Конечно, она не спросила: «А где же цветы?», но я заметил, как потемнели ее бирюзовые глаза, они стали сине-зеленые, как ноябрьские льдинки на замерзающем Белом море. Втроем мы вышли из аэровокзала, прошли на автостоянку, я забросил их легкий дорожный чемодан в багажник взятого напрокат «Форда» и уже через сорок минут мы были у меня дома. Вова обрадовался знакомому коту Федору, Буся осторожно обнюхала ноги Аллы, а Цап стал прыгать, чтобы лизнуть Аллу в лицо. Я смотрел на своих зверей и улыбался — это снова была моя летающая команда!

Алла удивилась:

— У вас и собака?

— Это соседский шпиц, — объяснил я. — Его хозяйка прилетает через два часа, но заберет его после шоу.

— Шоу? — переспросила она. — Какое шоу?

— Утром увидите, — я хлопнул в ладоши и приказал своим четвероногим приятелям: — Ребята, сюрприз!

Буся, Федор и Цап тут же прекратили свое знакомство с гостями и убежали в мой кабинет. Алла и Вова удивленно посмотрели на меня, а я включил магнитофон, он огласил квартиру «Маршем славянки». И в этот миг из моего кабинета вышли Буся, Федор и Цап — все трое на задних лапах, у Федора и Цапа в зубах по огромной алой розе, а у Буси пышная белая хризантема. Подпрыгивая на задних лапах под музыку, Цап и Федор поднесли розы Алле, а Буся свою хризантему — Вове.

— Как тебе наш сюрприз? — спросил я Аллу.

Ее глаза разом потеплели, она засмеялась, обняла меня и поцеловала так, что я сразу понял: да, Архангельск действительно город не только архангелов! Там есть и архангЕлы. Точнее, одна была, но прилетела ко мне…

А утром, в 7.00, на Лысом холме состоялось шоу — показательный полет летающих кошек Федора и Буси и померанского шпица Цапа. Зрителей было масса — Алла с сыном, Жозефина Бетховен с друзьями-киношниками, Наташа и Виктор Львы с тремя львятами (простите, детьми), профессор Леонид Спивак с женой и внуками, хозяин дельтапланов Константин, художник Савелий, рыбак Дани и даже начальник автомобильной свалки. А также, конечно, местное телевидение и кинооператоры — приятели и сослуживцы Жозефины. Это они сняли и смонтировали под музыку из фильма «Рокки» видеоролик под названием «В стране летающих котов и собак», который показали все телеканалы во всем мире, после чего в наш город хлынули туристы из Европы, Америки, Австралии и даже из Японии. А Мириам, мэр нашего города, позвонила мне, сказала спасибо за стремительный рост городского бюджета от заполнения туристами наших гостиниц, ресторанов и пляжей и спросила, нужна ли нам ее помощь.

— Нужна, — сказал я. — Нашим выступлениям очень мешают вороны. Не могли бы вы поставить на центральном пляже несколько аппаратов «Bird Gard Super Pro»? Это устройства для отпугивания ворон и коршунов.

— Завтра будет сделано, сэр, — ответила Мириам.

И выполнила свое обещание. Поэтому я больше не пишу никаких романов, а с утра до ночи занят только делами компании «Бэгл Флайт Интернэшинал» — утром мы с Вовой руководим полетами Федора, Буси и Цапа на центральном пляже, а днем всей семьей выполняем заказы на изготовление дельтапланов для кошек и собак, которые приходят со всего мира. Заказы мы принимаем по электронной почте, по телефону, по факсу и по вотсапу. При этом вы присылаете фотографию своей кошки или собаки в фас и профиль… Стоп! Извините, это я уже говорил.

Конечно, вы можете спросить, откуда вдруг взялся тот ужасный ураган, если летом в наших местах никаких дождей и ураганов не бывает. На этот счет есть несколько версий. Первая: он, как всегда, прилетел с севера, из России, там всегда происходит что-нибудь интересное. Вторая и более правдоподобная: пустыня Сахара. Она от нас ближе, чем Россия, и песчаные бури-«хамсины» — ее любимые выходки. Третья версия: природа возмутилась полетом кошек и собак, это не было у нее запланировано со времен сотворения мира.  Но она и нам, людям, не дала крылья, а мы же летаем! А чем наши четвероногие друзья хуже нас? Главное в жизни: никогда не отступать, и, если не удалось пробить стену с первого раза, не бояться набить шишки на голове и разбежаться еще раз, да посильней!

А четвертую версию можете, если хотите, придумать сами.

Напоследок хочу сказать, что с появлением Аллы и Вовы наша с Бусей и Федором квартира преобразилась — у нас появились новые диван и ковер, красивые шторы и гардины на окнах, а на стенах большие, как картины, фотографии полетов Буси, Федора и Цапа. И большой, в полстены, портрет Аллы, который наш друг художник Савелий написал для международной выставки своих картин в Париже в июле будущего года. Кроме того, теперь вместо парусов из косынок Федор, Буся и Цап летают под настоящими, как у дельтапланеристов, парусами, которые сшили им Алла и соседка Жозефина из плотной нейлоновой ткани «лавсан».

А еще, скажу вам по секрету, Буся ждет котят. Вот только не знаю, это будут летающие котята, с крылышками или нам с Вовой придется учить их крутить пропеллеры на хвостах. Вы представляете, какое это будет прекрасное шоу для туристов — летающие котята под гигантским, в небе транспарантом «Бэгл Флайт Интернэшинал», привязанным к парящему дельтаплану!

Спешите на наши шоу, добро пожаловать в наше Любоморье, страну Летающих Котов и Собак!

Конец первой книги

ПРИЛОЖЕНИЕ:

КРАТСКИЙ СЛОВАРЬ КОШАЧЬЕГО ЯЗЫКА

Мяу! — привет!

Мяу — здрасти

мьяу — еда, кушать

миау — быстрей кушать

йау — да, конечно

йяу — гладить, погладить, любить

няу — нет

ньяу — нет, никогда

ниау — не подходи

Х-ш-сьяау! — разорву, укушу, пошел вон

Трррррррррррр…. тррррр… (тихим голосом) — я тебя лечу, будь здоров

Пррррррррр-пррррррр (очень тихим голосом) — я скучал (а), я тебя очень люблю

КРАТСКИЙ СЛОВАРЬ СОБАЧЬЕГО ЯЗЫКА

Гав — привет!

Гав-гав — за мной!

Хав — уйди, не подходи

Хав-хав!!! — разорву, укушу, пошел вон

Ав — да

Ав-ав — мяса! мяса!

Тяв — дай

Тяв-тяв — быстрей дай покушать

Р-р-р-р-р-р-р — я злой, пошел вон, беги отсюда

Ссылка на первую часть

Читайте во второй книге:
Детский детектив «Похищение Буси, любимой кошки».

Эдуард Тополь