СОРТИРОВКА: Эмилия ПЕСОЧИНА

Бабушка... Я бы тебя сегодня поздравляла с днем рождения... А вместо этого нынче вспоминаю, поминаю... Я могла бы бесконечно рассказывать  о твоем тихом подвиге... Нет, не материнства... Это был   скромный повседневный подвиг бабушкинства... Ты просто отдала нам всё, что у тебя  было... А у тебя, кроме тебя самой, больше ничего не было...  И ты была безраздельно нашей бабушкой... И ничего не требовала, и ничего не ждала взамен... Тебя нарекли в честь преподобномученицы Евдокии Римляныни... В народе этот день называют «теплой Евдокии»... Ты и стала для нас теплой Евдокией,  бабушкой Дусей...

Дождь уже совсем нагло танцевал вприсядку на крышах легковушек, обречённо тащившихся по мокрой вечерней трассе. Дальнобойные фургоны, как  упрямые слоны, раздвигали широкими лбами  густую темень и то и дело выдавали из-под задних колёс фонтаны грязных брызг прямо на лобовые стёкла братьев меньших. На аспидный асфальт ложился кукурузно-жёлтый свет фар. Он то извивался вертлявыми змейками, то засевал поблескивающую поверхность дороги мелкой рябью, похожей на чешую золотых рыбок.

Сверчок Элс обитал за печкой старого деревянного домика, чудом сохранившегося среди скопища многоэтажек на окраине города.  Запечный житель точно не помнил свой возраст, но получалось, наверное, несколько веков. Элс точно знал, что его детство, то есть первые полвека, прошло в замке на острове.  Сверчок и назван был в честь  этого замка с зубчатыми крепостными стенами и тёмными холодными покоями, но полное имя потом сократили до первых трёх букв.

Слово «импрессионизм» и прилежащую к нему цепочку незнакомых французских имён я впервые увидела, кажется, в восьмом классе и проскочила мимо, особенно не задумываясь. Уже будучи студенткой первого курса, я как-то разговорилась на темы живописи со своей однокурсницей Наташей. Из её уст снова прозвучали уже однажды услышанные фамилии художников: Ван Гог, Моне, Дега, Мане и другие. Наташа произносила их так, словно приглашала меня в сокровищницу графа Монте-Кристо или пещеру Аладдина. Некая великая тайна должна была мне открыться, судя по придыханию моей собеседницы. И во мне вдруг зажегся жгучий интерес, желание оказаться в числе посвященных.

Едем. В машине темно. Включена сирена, скорость нарастает. Нам освобождают дорогу. Через внутривенный катетер капают обезболивающее.  Дыхание вроде чуть спокойнее. Лицо потихоньку оживает. Ребята: два парня и девушка в рабочих робах службы спасения – пытаются как-то отвлечь и развлечь старенькую пациентку, разговаривают с ней, как с дитём малым, гладят по руке, расспрашивают о том, о сём. Они привыкли к плохо соображающим бабушкам, а эта еще  и со славянским акцентом говорит по-немецки…  Вот и ведут  беседу вроде как со слабоумной… Мама внимательно на них смотрит.