СОРТИРОВКА: ОЧЕРКИ И ЭССЕ

После смерти Алена Делона многие стали пересматривать его лучшие фильмы, какие-то посмотрели впервые. Вот, говорят, какой хороший фильм «Двое в городе». Раньше не видел/а. А ведь это кино еще и повлияло на отмену смертной казни во Франции. Говорят.

Огорчает, что в ФБ изредка встречаются люди, плохо знакомы с хорошими манерами. Вроде бы все знают шутливый совет вместо грубо-просторечного “Эй, шляпа, чо прешь, как на буфет?” говорить: “Хелло, головной убор! Почему вы так стремительно продвигаетесь на сервант?”

В детстве я точно знала, что такое - навсегда. Навсегда - это мама, папа, брат и дедушка с бабушкой. Это у кого-то разводились родители, чего мне никак было не понять: мама с папой ведь не могут жить отдельно друг от друга! Мои – точно не могут.

Нас всё время приучали к двум Толстым. Первый - глубокий мудрец,  "непревзойденный русский прозаик" (В.Набоков), второй -  опростившийся литературный барин, "юродствующий во Христе" (В.Ленин). Один гениально описал ВОЙНУ и МИР, то есть смерть и жизнь -  собственно, всё главное, с чем человек сталкивается на этой планете. Другой - вроде как сдуру покончил с гениальным литературным изяществом и, обрядившись в рубища жестоких пророчеств, принял схиму нудного проповедника -  якобы, виданной где-то и кем-то жизни без греха.

Я езжу по стране на мотоцикле, автостопом, на велосипеде, пешком, на машине — как получится, на различные расстояния. Иногда уезжаю на пару дней или недель, а самое большое путешествие длилось почти три месяца, и все три месяца я жил в палатке, в горах, на берегу озер, рек, морей и океана. Еда на костре и всё время под открытым небом. Поэтому я знаю каждый метр Японии, настоящей, а не только туристические места крупных городов. Национальные парки, различные урочища, заповедники, от Окинавы до Хоккайдо, и все без исключения префектуры. Я собираю материал для книги о природе Японии. Я биолог. На скриншоте карты: места, где я был, не все, иначе вся страна была бы покрыта сплошным синим цветом из этих маркеров, а самые крупные и значимые мои стоянки.

Всю прошлую неделю я посвятила наведению порядка в старых архивах отца и матери, ז"ל. И нашла кучу очень старых фотографий в кульках. Разобрала и их тоже. Над одной из папиного кулька поплакала от воспоминаний и ностальгии, зато в мамином кульке нашла две одинаковые фотографии меня самой, прочитала написанное на обороте и хохотала полдня.

У книг, как и у людей, бывают юбилеи. Исполнилось полвека с момента выхода в Москве моей первой документальной повести, посвященной знаменитым авиаконструкторам. Увлечению авиацией я отдал немало лет, работая в “Вечерней Москве” – тогда самой популярной столичной газете. И каждый раз приходилось вступать в борьбу с советской цензурой. Достаточно сказать, что набор книги о генеральном конструкторе вертолетов Миле цензоры требовали под смехотворным предлогом рассыпать. Потребовалась борьба издательства и автора, чтобы книгу отстоять… Перипетии этой борьбы описаны в моем мемуаре “Я сам собою недоволен”. Он вышел отдельным изданием и продается. Читать его можно в Сети под названием “Зрачки зверя” (альманах “Новый Континент”).

В последние три четверти века сложно найти более русского писателя, чем этот пронзительно точный англичанин. Не читающий и не говорящий по-нашему, но знающий, похоже,  нас и взнузданный нами XX век почти наизусть. А это (знание, то есть)  в России никогда не поощрялось. И, скорее всего - не будет поощряться и впредь.  Хотя -  не только у нас. Но это не утешает...

9-го и 10-го ноября 1938 года пронеслась по Германии и недавно присоединённой к ней Австрии жуткая волна еврейских погромов, получившая потом название «Хрустальной ночи». А в подмандатной Палестине созданный незадолго до этого Палестинский Филармонический оркестр должен был играть под управлением Артуро Тосканини музыку Рихарда Вагнера. Музыканты оркестра и его основатель, великий скрипач Бронислав Губерман, потрясённые этими страшными событиями, решили больше Вагнера не играть.

Жизнь часто посылает нам знаки. Большей частью мы не замечаем их, не читаем и проходим мимо. Иногда мы осознаем это задним числом: вот, был же знак, как мог я его не понять! И совсем уже редко даются знаки настолько отчетливые, что не прочитать их уже невозможно…