СОРТИРОВКА: Мириам Свердлов

«Здравствуй, Петер!», – говорю я ему каждое утро. – «Улыбнись, новый день настал!»

Часто думаю о маме. Видимо, это возрастное – думать о своих ушедших родных. Теперь могу более объективно оценивать и понимать их слова, поступки и проступки. Теперь – когда уже поздно и ничего не спросишь, не скажешь и не исправишь.

Эмиль происходил из богатых латышских аристократов. Внешне он этому точно соответствовал – лицо интеллигента, холёные руки, негромкий разговор, чуть надменная улыбка, спокойствие и выдержка. Педант и аккуратист. Таким я запомнила дядю Эмиля, мужа маминой двоюродной сестры Иды.

В Вильнюсское гетто её забрали вместе с мужем и двухлетним сыночком. При селекции мужа сразу увели и расстреляли. Она же попала в барак с малышом, ещё и беременная вторым ребёнком. Через какое-то время там же родила второго мальчика. Несмотря на страшные условия и голод, младенец родился хорошеньким, здоровым.

Я работаю с детьми. Чем ещё может заниматься пенсионерка, когда дети и внуки уже взрослые, когда дома тебя никто не ждёт? Сидеть на лавочке и сплетничать с соседками? Такое не для меня. Работа спасает.

Друзья моих родителей жили более чем скромно. Ходили в старой поношенной одежде, дома у них царил полумрак – лампочки только в 25 ватт, дома холодно – экономили на топливе, никаких курортов, дач, ресторанов… Только близкие к ним люди знали, что глава семьи – подпольный миллионер. «Корейко». Умел делать деньги там, где работал. Но старательно маскировался, чтоб не посадили.

Вас когда-нибудь унижали? Нет, не так: вы чувствовали себя униженными? У меня такое было в молодости несколько раз. Согласитесь, это травмирует страшно. Недаром же говорят, что больнее всего ранит слово.  В порыве гнева чего только человек не ляпнет, а потом жалеет. Я не имею в виду банальные бытовые ссоры, где может вырваться бранное слово, оскорбление. В тот момент это очень больно, зато потом всё прощается, забывается...

Германия… Каждый имеет на этот счёт своё мнение. Конечно, мы не можем забыть. Мы – послевоенное поколение, выросшее на рассказах родителей, старых, чудом уцелевших фотографий, фильмов о войне. Наши потомки, скорее всего, к тем событиям уже будут относиться всё с большим безразличием и меньшим интересом. Думаю, что это неизбежно.

Это история из жизни моего мужа. В память о нём я решила ее написать. Мой муж Абрам родился в довоенной Латвии, в очень обеспеченной семье. Две его сестры, талантливые молодые девушки-пианистки, учились в рижской консерватории. Когда Латвия радостно присоединилась к дружной семье советских социалистических республик, всех буржуев и прочих неблагонадёжных …

Израильские зарисовки