Ирина КРУПИЦКАЯ | Еврейское счастье

ЕВРЕЙСКОЕ СЧАСТЬЕ

В день, когда прозвучали сирены памяти, пробегая по улице Ротшильд в Бат-Яме, я заметила приоткрытой дверь крохотного, старейшего в городе магазинчика элитной женской нижней одежды. Хозяйкой здесь всегда была Кохава — уроженка Софии, репатриировавшаяся в Израиль в 1949 году. Было ей тогда лет 10…

Откровенно говоря, я была уверена, что за годы эпидемии, когда закрывались гораздо более крупные бизнесы, магазинчик Кохавы прекратит свое существование. То есть витрина осталась по-прежнему со вкусом оформленной, но неужто хозяйка — на своем месте? В закутке, заставленном коробками, в которых, как ни странно, эта маленькая сноровистая женщина всегда прекрасно ориентировалась…

Да, магазин работал.

— Я старый человек, — усмехается Кохава, — но силы еще есть, и не хочется сидеть дома… Сегодня пришла на работу после того, как отзвучала сирена памяти.

Отвечая на мои вопросы, она запросто влезает на табурет. Бросаюсь ее поддержать, но она отводит мою руку: «Я привыкла».

Мы успеваем коснуться и темы нашего еврейского прошлого. Кохава вспоминает, как в 40-х ее отца забрали из Софии на работы в трудовой лагерь, а остальную семью отправили в лагерь на границе с Македонией.

— Взять из вещей можно было только один чемодан. Мама сидела на чемодане с полуторагодовалым братишкой на руках и плакала. К нам приходили соседи и разбирали вещи. Например, швейную машинку — мама была портнихой… Но по сравнению с теми евреями, кто жил в других европейских странах, нам очень повезло. Болгары не были жестокими, мы все остались живы, вернулись в Софию, в свою квартиру, которую занявшие ее (на время нашего отсутствия) без возражений освободили. И даже почти все вещи нам возвратили. Да, представьте: правительство издало приказ вернуть евреям взятые вещи, и жители это сделали… Нам очень повезло, — повторяет Кохава.

И я с ней соглашаюсь.

«ЖИВОЙ Я НЕ ДАМСЯ!»

Евреям вообще везло по-разному. Главное везение — когда удавалось выжить и вернуться к себе домой.

— Нам повезло, — рассказывала друг нашей семьи Зина Макановицки. — Папа чудом выжил на фронте, несмотря на, казалось бы, безнадежные ситуации. Он рассказывал, как от взрыва был буквально заживо погребен — так его засыпало песком. И не только его, конечно. Потом выяснилось, что первым делом бросились откапывать генерала, а откопали папу. Я родилась уже после войны, в 46-м. Это был еврейский ответ нашей семьи Гитлеру.

Мама вместе с моими старшими братом и сестрой вернулась из эвакуации в Днепропетровск раньше отца. Но квартира оказалась занята, и захвативший ее не собирался уступать, оставив на улице женщину с двумя детьми. Настрой соседей по двору был, по словам мамы, ужасный. Одна из соседок дико кричала: «Ничего, мы еще будем мазать крыши вашей кровью». К счастью, мама не отступила, написала отцу, он прислал документы о своей службе в элитном подразделении, и это подействовало: квартиру с большим трудом, но освободили…

Родители в своем детстве пережили страшные погромы на Украине и никогда этого не забывали. Когда в начале 90-х в бывшем Союзе вновь началась антисемитская кампания, появились листовки с угрозами, моя немолодая мама поставила возле входной двери…топор. Когда я спросила, для чего, она ответила: «Живой я не дамся».

«ЕВРЕЕВ ВЫВОДИЛИ ИЗ ПОДВАЛА ПОЧТИ ОСЛЕПШИМИ»

— Я послевоенный ребенок, — уточняет Рива Мулокандов. — Мой папа, Едидия Якубов, на фронте был тяжело контужен. После войны он прожил 13 лет и умер в 1958 году. Когда его не стало, мне было восемь лет. Он был разносторонне одаренным человеком. Многое умел и знал. Детство его прошло в маленьком поселке Самаркандской области. В этот поселок однажды приехал раввин из Самарканда, набрал группу детей и стал обучать их Торе. Папа был среди этих детей, но не многие из группы завершили обучение у рава. Папа остался и был одним из его лучших учеников. Он имел удостоверение шойхета, то есть владел навыками забоя скота по еврейским законам. Но прекрасно справлялся и с работой бухгалтера. Я, кстати, тоже впоследствии работала в этой сфере. Помню, как скрупулезно соблюдались в нашем доме еврейские праздники, как папа чудесно пел псалмы в переводе на бухарский, как благословлял нас, детей, как учился по ночам. В нашем домике на глиняных полках стояли его многочисленные книги на иврите…

К сожалению, война нанесла ему незаживающие раны. Маме приходилось очень трудно, когда у отца случались тяжелые приступы, и он не мог совладать с собой: страшно кричал, мог разбить посуду. Обычно это случалось именно в те моменты, когда он вспоминал фронт и то, что ему довелось пережить. Но одно из самых ужасных для него воспоминаний, как ни странно, было связано не с фронтом, а с тем, чему он стал свидетелем уже после Победы 9 мая.

Папа не сразу был демобилизован и какое-то время оставался в армии, их послали, как мама поняла, на Западную Украину. Однажды к нему подошел командир — тоже еврей — и предложил принять участие в необычном «рейде». Откуда-то стало известно, что местные жители продолжают «спасать» в подвалах еврейские семьи, скрывая от этих людей правду: что война уже закончилась, что фашисты давно покинули эти места. Взамен за свое «спасение» евреи продолжали давать своим «защитникам» те ценные вещи, которыми они располагали. Эти семьи, видимо, до войны были достаточно состоятельны, и это спасло им жизнь. Им, конечно, повезло, что «спасители» их просто не убили и не забрали имевшееся золото. А ведь могли. Но оказались благородными…

В общем, тяжелые приступы настигали нашего папу именно после того, как он пытался описать, в каком состоянии они с товарищами нашли тех спасшихся евреев, которые от многолетнего пребывания в подвале почти ослепли. Пришлось завязывать им глаза, чтобы с огромным трудом вывести из убежища. Вызвали врачей…Если бы не военные, то евреи, вероятно, еще долго продолжали бы думать, что наверху хозяйничают немцы, что война продолжается. Но им повезло.

Как это стало известно командиру Едидии Якубова, мы уже никогда не узнаем. Вполне возможно, когда военные стояли на постое в деревнях, кто-то проболтался… Как говорится, шила в мешке не утаишь. И потом, были, возможно, те, кто поддерживали спасение евреев от немцев (за плату), но и их потрясло, что людей продолжают не выпускать. Я, кстати, не удивилась бы, если бы потомки этих «спасителей» обратились бы за признанием их «праведниками мира». И ведь, действительно, по факту люди как бы остались живы.

Четыре года прятали. А могли все отобрать и сдать немцам, получив ещё и приз от оккупантов. Да, все так. Но до самого конца на выбранной правильной ноте не удержались. А такой «сбой» в намерениях влечет последствия. И вот я все пытаюсь представить, а когда бы спасатели решились сообщить евреям? Когда золото закончилось? А как потом объяснить людям? Ведь это страшно, наверное, смотреть в глаза после такого. Или надеяться, что не выживут, и тогда не надо будет оправдываться?

Ирина Крупицкая