ПРОЗА

Что может быть противнее теплого молочного супа с лапшой и плавающей сверху сморщенной пенкой? Только вторая тарелка подряд этой же гадости. А Восик только что вернулся с второй тарелкой, которую, как добавку, получил у румяной, добродушной поварихи, и теперь смотрел на содержимое, раздумывая, как бы одолеть всю эту мерзость.

Муха гоняла по краю граненого стакана, стоявшего на столе уже где-то с полчаса. Он сидел, подперев голову рукой, и наблюдал за процессом. Временами она останавливалась, опускала хоботок в его портвейн, налитый почти до краю, и снова неслась по кругу, вновь останавливалась, и опускала в вино уже свои лапки, быстро-быстро ими перебирая.

Я старался не смотреть на голую Машу. Взгляд девушки был величественным, и, одновременно, сострадающим. Именно так, холодно сожалея, богини смотрят на смертных. Полуулыбка алых губ, провоцируя, сдерживала порывы. Ювелирный разрез её огромных зеленых глаз был безупречен.

Маргарита Пальшина – писатель, сценарист, лауреат Всероссийского конкурса «КИНО-Хит», Национальной литературной премии «Золотое перо Руси», Международного фестиваля «Русский STIL» (Германия), финалист Премии им. И.А. Гончарова, Славянского форума искусств «Золотой Витязь», Всероссийской премии «Писатель года», лонг-листер Бунинской премии.

Миллионер приглашает нищего друга юности в ресторан, нищий ведёт себя дерзко, хамовато, паясничает, демонстративно покидает ресторан, гордится своей «независимостью», хочет вернуться в ресторан, он ещё не всё сказал…

Шопенгауэр: «Чем благороднее и совершеннее какая-нибудь вещь, тем позднее и медленнее достигает она своей зрелости. Мужчина приобретает зрелости рассудка и духовных сил едва ли раньше двадцати восьми лет; женщина – с восемнадцатым годом. Но зато такой уж и рассудок: вполне скудно отмеренный. Поэтому женщины всю свою жизнь остаются детьми, видят всегда только ближайшее, прилепляются к настоящему, принимают видимость вещей за сущность».

Жена Владимира Адольфовича долго болела и умерла в срок, определенный ей врачами, в госпитале святого Луки. Владимир Адольфович, ценивший во всем порядок, испытывал странное удовлетворение от точности врачебного предсказания, хотя горевал по жене искренне.

По одноколейной железной дороге, проложенной давным-давно сквозь мещёрские болота от Владимира к Рязани, не раз добирался я с товарищем своим Владимиром Ильичом к нему на дачу. На платформе восемнадцатого километра мы выходим из четырёхвагонного «Тарзана»— так прозвали этот партизанствующий меж топей поезд, к нему ещё подходит словацкое «влачик», — продираемся сквозь небольшой, но густой лесок и выходим к дачному хутору, где обосновался Владимир Ильич.

— Время такое: все потянулись в город, — отвечаю. — В деревне и курица за бесплатно не согласна сейчас жить. А у нас за «Буревестником», в частном секторе? Тут тебе и куры, и гуси, и свиньи, не говоря о другой живности. Так что истории вполне городские.

Всё познаётся в сравнении, говорят. С другой стороны, аналогия относится к индуктивным методам познания… А я пишу попытку познать. И индукция «не гарантирует… истинности и обоснованности, но она порождает предположения, связывает их с опытом и тем самым сообщает им определенное правдоподобие»