Алексей МЕЛЬНИКОВ | Профессор мира

ПРОФЕССОР  МИРА

О миронелюбии

Если Ньютон открыл законы гравитации в физике — притяжения всего и ко всему, то Мартенс — в обществе — неизбежного сближения всех и вся. Мирного, скажем так, сосуществования  бесчисленного и разношерстного перечня народов и стран, что веками шумно теснятся, бранятся и толкаются на нашей терпеливой матушке-земле. Первый, пожалуй, случай в мировой юриспруденции теоретического опровержения неизбежности межгосударственных войн, коим человечество по устоявшейся привычке веками платило дань тысячами жизней людей и сотнями разорённых и пожжённых селений.

Именно ему, талантливому молодому российскому юристу,  безродному выходцу с Лифляндских окраин,   только что примерившему на себя профессорскую мантию юрфака С.-Петербургского университета, Фёдору Мартенсу довелось в конце  XIX века встать у истоков новой, по сути, науки — международного права. Как это сегодня не покажется странным, но до той поры понятие «международного права» толковалось лишь исключительно с позиции силы и строго в рамках  «Римского права», изъяны которого в межгосударственной сферы стали очевидны при быстром накапливании странами Европы цивилизованных черт и столь же настойчивом сбрасывании с себя прежних оков воинственности при решении важных межгосударственных задач.

В 1871 году, всходя на кафедру международного права С. -Петербургского университета, Фёдор Мартенс выступил с программным заявлением, ставшим впоследствии его путеводной нитью в качестве авторитетнейшего правоведа-международника на всю жизнь. Причём не только   жизнь его, но и всей мировой дипломатии. «Никогда грубая сила, — заявлял выдающийся российский учёный и миротворец, — не восторжествует над правом; никогда жалкая теория свершившихся фактов не заглушит в нас чувства правды и справедливости. Пред силою преклонялись народы Древнего мира; кулачное право царствовало в средних веках; но современными культурными народами управляет одна верховная идея всестороннего, всеобъемлющего прогресса».

Фёдор Мартенс взялся за неимоверной тяжести труд — попытаться внести мало осязаемый на тот момент, малопонятный и плохо сопрягаемый Римским правом термин «миролюбие» в главные научные скрижали, доказав не только в теории, но и на практике,  что мир меж государствами — это не досужий вымысел праздных философов, не фантазии экзальтированных сочинителей од, не шутка, не ошибка   а — непременное условие существования цивилизованных стран, если они, конечно, дорожат перспективой сохранения за собой такого звания.

В профессорском «сане» Мартенс пишет один пацифистские трактат за другим, приняв к нему в дополнение ещё и ‘сан» высокопоставленного сотрудника российского МИДа колесит по Европе с нескончаемыми поручениями и по многочисленным приглашениям унимать одни распри государств за другими. С его мнением считаются императоры и премьер-министры. Без него не обходится ни одного мало-мальски значительное международное ранде-ву. Его хотят видеть в числе международных светил многие университеты Европы. Облекают почетными званиями и отмечают иноземными орденами.

В 1882-ом учёный издаёт фундаментальный труд — двухтомник «Современное международное право цивилизованных народов». Настольную книгу многих поколений мировой дипломатии (жалко — не сегодняшней). Идея миролюбивого манускрипта проста: «сила международного права основывается на общности социальных, культурных и правовых интересов, соединяющих цивилизованные народы». То есть если страна позиционирует себя, как «цивилизованная», то ей нечего отвоёвывать с помощью пушек и бомб у другой страны с точно таким же эпитетом в характеристике. Если же есть чего — извините, господа: вы — варвары.

В своей вновь созданной теории международного права Ф. Мартенс обнаруживает неразрывную связь между уровнем рабства в стране и интенсивностью бесчинств, которые она творит снаружи. «Действительно, — пишет  учёный, — изучение международных отношений вообще и участие в них России в особенности привело нас к непоколебимому убеждению в том, что внутренняя жизнь и порядок государства обнаруживают роковым образом своё действие на его международные отношения и политику. Международные отношения всегда представляют зеркало, точно отражающее состояние государственных обществ… Мы сделали попытку раскрыть связь между общественной жизнью народов и взаимными внешними их отношениями через всю историю международных отношений до настоящего времени, и пришли к убеждению, что если в государстве человеческая личность, как таковая, признается источником гражданских и политических прав, то и международная жизнь представляет высокую степень развития порядка и права. Наоборот, с государством, в котором человеческая личность никакими правами не пользуется, где она бесправная и угнетается, международные отношения не могут ни развиваться, ни установиться на прочных основаниях «.

Непревзойденный миролюбивый пафос выдающегося российского учёного-правоведа нашёл отклик в сердцах самых изощрённых спецов международных сношений, восемь раз (рекорд!) номинировавших Фёдора Федоровича на Международную Нобелевскую премию мира. Увы, безуспешно, что, впрочем, никак не сказалось на безупречной научной и моральной репутации этого уникального человека. С лёгкой руки которого, кстати в начале прошлого века в Гааге на деньги известного американского филантропа Карнеги был сооружен Дворец Мира. Как бы в продолжение триумфально срежиссированной не без участия русской дипломатии первой Мирной конференции в Гааге 1899 года.

Всё это было, было, было… Были времена, когда  слово «мир»  неразрывно увязывалось с Россией. Когда её лучшие умы (и даже — вполне средние, и даже и вовсе безмозглые) осознавали неизбежную связь будущего своего с отказом от стрельбы в соседей. Желание не быть варварами — с невозможностью взрывать чужие города. И — угрожать тем же самым всему миру. Миронелюбие… Пожалуй, так…

А Фёдор Фёдорович Мартенс, говорят, умер от остановки сердца. В поезде по пути с очередной миротворческой миссией. Похоже, не совсем удавшейся. На дворе стоял 1909 год. Позади была разрушившая многое никчемнейшая Русско-японская война. Зачатки внутренней смуты. Назревали смуты последующие. Войны и революции — им вослед. Мир не сдал первый зачёт по миролюбию. Получил неуд в истории. Пошел на переэкзаменовку. Во второй раз завалил вновь.  Взял время на раздумье. И похоже снова ринулся на пересдачу. Что-то покажет третий подход к проблеме?..

Алексей Мельников