Нина Косман | Подборка стихов

Коротко об авторе

Нина Косман (aнгл. Nina Kossman) — родилась в Москве, в эмиграции с 1972-о года. Автор двух сборников стихов на русском языке: «Перебои» (Художественная литература, Москва) и «По правую руку сна» (Филадельфия). Русские стихи Нины Косман печатались в эмигрантской периодике: «Новый журнал», «Новое русское слово» (Н.-Й.), «Побережье» (Филадельфия), “Слово/ Word” и т.д. Перевела две книги стихов и поэм Цветаевой на английский: «In the Inmost Hour of the Soul» (Humana Press) и «Poem of the End» (Ardis / Overlook, 1998, 2003, 2007). Составитель антологии стихов «Gods and Mortals» /»Боги и смертные»(Oxford University Press). Художник, автор пьес, стихов, романа и рассказов на английском языке. Стихи и проза Косман переводились с английского на японский, голландский, греческий и испанский. Пьесы были опубликованы в «Women Playwrights: The Best Plays of 2000″; несколько пьес было поставлено в американских тeатрах. Отмечена премией Британского Пен Клуба и Юнеско за прозу на английском языке, а также грантом от National Endowment for the Arts за переводы Цветаевой. Живёт в Нью-Йорке.

* * *

Я родилась в стране
Миллионов смертей,
В удушливой тишине
Осторожных страстей,

Где беззвёздную ночь
Солнышком звали,
В мерзлоте черепа
Полвека лежали.

Не захоронят их и не
Вспомнят, как звали;
Имена убиенных
Не знают скрижали

Тех душ, что по крови
Признают свою:
Я из той же юдоли,
Но не в том же строю.

Там, где плакала мама
Об убитом отце,
Бог Авраама —
Озем в мертвеце.

Что мне новые страны
Или чья-то любовь,
Раз под снегом останки
Несхороненных вновь.

Адам и Ева

1
На третий день усильем воли
Бог сотворил прозрачность луж;
а на шестой с похмелья молвил
«Пожалуй, Еве нужен муж.»
И наспех из её ребра
спросонья вылепил Адама
Мол, нету худа без добра,
она ему — жена и мама.

2
Но ей не нужен был Адам.
всю жизнь себя сама творила,
и без него была в ней сила,
а он лишь — часть её ребра,
её добра, её предела…

3
А к старости Адам придумал сказ,
в котором был он самым первым,
мол, Бог его из грязи — раз!

4
А иудейский Бог был явно славянин,
с душой Дажьбога иль Перуна,
(чуть выпьет, сразу же — творить!)
5
А Ева думает— дурак,
да где врача найти такого,
чтоб мужа превратить опять в ребро,
чтоб перестал он сказки былью величать,
чтоб небосвод, где в мифах жил творец,
не звал он райским садом наконец.

* * *

Когда красную деву в жертву прочили
и глядел на неё стоглазый народ,
глазной хрусталик её вмещал
весь сверкающий небосклон.
И когда, умирая, дева молила
чтобы ангелов стая слетела к ней
ворковать вокруг её тела,
народ кричал «Ведьма, скверна!»
и страшный конец давно прочил ей старец,
тот самый, что в Вавилоне торговал сглазом;
умеющий видеть, он знал, как полыхает твердь.
— Чтоб из толщи иудейских смертей воскресала дева,
чтоб славянская муть полыхала в её очах,
к тому ж добавь ей горсть иноземного гнева
а потом, чтоб по крохам душу из тела добыть,
об иноземном иге скормим народу сказку.
Горела она так ярко, что, запрокинувши головы,
народ долго стоял и смотрел, как огонь поглощает плоть.
И душа её видела берег пустынный,
столь огромный, он не вмещался в размер зрачков
и, когда расходился народ, довольный
зрелищем, то пепел её ангел унес
на берег реки, где лёд никогда не таял.

* * *

Кто гнётся от ветра в молебных лесах,
кто поёт их от имени гор
шепотом, чтобы не спугнуть страх
и не угодить пятерней в позор.

Кто, душу закутав в воздушный плат,
собирает слова в лесу
и бредит елью, под которой клад
из пол-сотни слов на досуг.

* * *

Капля словесная, образ  знакомый—
голос родной, походка, ладонь—     ,
не убивай меня, слово за словом,
словом по капле память не тронь.

Только б не боли близость глухая,
только б не холод непрожитых снов,
только б рассудка память скупая
не ускоряла минут и часов…

Клясться, стремиться и вдохновляться,
ночью подсчитывать проблески сна,
на возращение не полагаться…
Помнить всегда их, не умерших в нас.

* * *

Изнанка кожи, язык твой прост.
Хоть мят и скучен, а все ж любим.
Сознанье бьётся в горсти, и пусть—
так воздух кожи весь месяц длим.
Бежим не смерти (она-то дым),
изнанки речи, она что смерть.
Покуда длимся—неотделим
язык молчанья от желанья влечь.

* * *

Вот она, видишь, льётся,
живая вода ручья,
живая вода сказок,
для всех она и ничья.
Никого не оденет в золото,
никого не спасет от бессна,
живая вода сказок,
медленна и ясна.

Видишь, как ласково льётся,
льнет к холодным рукам,
живая вода сказок—
чур меня! Исцелись сам.

* * *

Если смерти нет, значит можно жить,
можно землю словом ворожить,
каждым словом жизнь продлевать,
каждой буквой птиц созывать
на застолье из крошек дум,
корки сна; да под птичий шум
в знак того, что жизнь — не фантом
пускай птица взмахнёт хвостом,
пусть это будет симптом,
что смерти ни тут, ни в том.

* * *

Этим годом седых лучин,
Этим домом дверей-молчин,
Этой  лампою цепкой в стол,
Деревянных локтей упор;
Этим древним кошачим брысь,
Шушуном проходящим вблизь;
Этим шепотом наискось,
Разгрызающим вкривь, врозь;
Этим полднем сухих молчин
Раскореживающихся причин.

­ * * *

Не рассыпаться—а сыпаться смело.
Чуть-чуть понарошку, чуть-чуть неумело.
Чуть-чуть с подфиалочной влажной ленцой.
Чуть-чуть очумело—на сердце, в лицо.
Чуть-чуть под гитару, чуть-чуть полусном
В хвостатые будни продлиться зевком.
Чуть-чуть—на загвоздку,
Чуть-чуть на ответ
Ветрено-хлёсткий,
Которого—нет.
Просыпаться чутко,
Проснуться чуть-чуть
И снова—в мохнатую залежь нырнуть.

* * *

Ты искусно забыл
Красно-зеленый венок,
разбросанные цветы,
темнеющий потолок.
Окна, как кровь, дыша,
Два тёмных плаща,
И потом, неспеша,
Вылетающая без сил —
Твоя душа.

Ты её позабыл.

* * *

А той, что родилась с душой,
невнятным страхом не согбена,
он говорил «Прощай,
прости тупую низость манекена!
Мой век не угодил твоей душе,
на все прощaния готовой,
ты черствой сделалась уже
ко всем походам некрестовым.
Мешок невзгод и радостей возьми;
устанешь—знай, умрешь и ты.
Так не волнуйся, внемли Богу
краса не вечна—что ж такого…»
С тех пор прошло уж много лет
и до сих пор для красных дев
нет слов таких, чтоб перед смертью
их вымолвить, не вызывая гнев.

* * *

быль или небыль
слово иль срок
был или не был
о Боге урок
в таинство недр
памяти слабой
зовут её смерть
попросту бабой
голосом падая
в неравенство тел
заминка досадная
где телу предел
ни дум ни мечтаний
ни даже страниц
и родины дальней
не видно границ
спим и вселенной
не видим конца
вам снится Россия
а мне в пол-лица
та что и смерти
вопрос-урок
написан Вертер
увы не в срок