Евгений Степанов | Короткие рассказы

Евгений Степанов — прозаик, поэт, издатель, телеведущий. Родился в 1964 году в Москве. Окончил факультет иностранных языков Тамбовского педагогического института и аспирантуру МГУ им. М. В. Ломоносова. Кандидат филологических наук. Несколько лет работал репортером, в том числе в газете «Совершенно секретно» и в журнале «Столица». Стихи печатались в журналах «Дружба народов», «Звезда», «Нева», «Арион», «Юность», «Интерпоэзия», «Дон», «Новый берег», «День и Ночь», «Крещатик», «Слово», в альманахах «Поэзия» и «День поэзии», в газетах «Московский комсомолец», «Труд», «Литературная газета» и во многих других изданиях. Автор нескольких книг стихов и прозы, вышедших в России, США, Болгарии, Румынии. Живет и работает в Москве. Главный редактор журнала «Дети Ра». Лауреат премии имени А. Дельвига.

МИЛА

Мила вошла в мою жизнь как-то незаметно, но основательно; сначала мы встречались на разных литературных вечерах, потом оказались вместе на поэтическом фестивале за границей, а потом… Потом стали встречаться. Приезжала она обычно в субботу, ненадолго, часа на три-четыре, выпивали, общались, налаживали (употребим эвфемизм) личную жизнь. За это время на меня обрушивался поток совершенно неприличных комплиментов: «Ты самый влиятельный в Москве издатель, владелец империи литературных СМИ и крупнейшего телеканала, ты самый сексуальный, ты очень интересный поэт, прозаик и литературовед, ты самый-самый-самый…» Я слушал Милу, как бандерлоги — питона Каа. Радостно и обреченно. На какое-то время я чувствовал себя успешным человеком. Преуспевающим издателем и не самым бездарным литератором. Когда Мила уезжала, жизнь паскудно возвращалась на круги своя. И я опять получал оплеуху за оплеухой… То грозный Костя Кузьминский (царство ему небесное!) пообещает убить за то, что я не полностью напечатал его порнографическую поэму, то вечный оппонент Кузьмин в Интернете грязью обольет, то Дмитрий Бобышев нахамит в фейсбуке, то из журнала «Сибирские огни» придет отказ в публикации моих стихов.. Короче, я опять становился тем, кем являюсь на самом деле — жалкой ничтожной личностью.

Вообще, жизнь издателя и редактора только с виду полна благополучия. На самом деле, владелец небольшого издательства — это замученный человек, которому приходится заниматься буквально всем. Он и финансист, и корректор, и чернорабочий (например, грузчик), и пиарщик разных книг (в том числе не самых удачных)… Доля не самая завидная. Кроме того, у издателя-редактора неизбежно много недоброжелателей. Всех напечатать ты при всем желании не можешь — авторы обижаются. Начинают тебя оскорблять. Короче, тяжела ты, шапка Мономаха. Положительных эмоций не хватает.

…И, конечно, я ждал субботы, ждал приезда Милы — она так вкусно готовила, так хорошо говорила комплименты, а еще у нее был свой неподражаемый запас слов.

— Ну как твои дела, Евгений? — спрашивала она. — Как подачился? Что нового построил? Здорово там у тебя, на даче, я фотки в фейсбуке видела. У тебя и побаниться можно.

— Да, Мила, — отвечал я, — Дача у меня хорошая. Приезжай! Побанишься, подачишься. Я и воду горячую в баню провел. Красота!

— Классно. Приеду. Представляю, как это классно — посекситься на даче!

Увы, на дачу Мила не приезжала, но охотно приезжала в Москву, в мою холостяцкую неприкаянную квартиру, и опять хвалила меня, хвалила. А я радовался. И хотя бы 3-4 часа в неделю чувствовал себя серьезным человеком, чего-то добившегося в жизни.

А потом Мила нашла другого успешного (на ее взгляд) человека и стала восхищаться им. Но я ни о чем не жалею. Я искренне благодарен Миле за то, что она была в моей жизни.

ПИСАТЕЛЬ

Намедни встретил одного пожилого (талантливого!) писателя. Он начал предлагать мне издать его новый роман. Я сказал: присылайте, прочту!

Но мой ответ писателя почему-то не устроил. Он стал горячиться:

— Я чувствую по вашей интонации, что издавать меня вы не хотите. А я ведь классик. Я друг Фазиля Искандера, меня в СП СССР приняли по рукописи, по моему роману поставили фильм в советское время. Я печатаюсь в «Известиях» как публицист. Женщины любят мои романы. В букинистических магазинах моих книг вы не найдете. Мои книги раньше выходили тиражом сто тысяч экземпляров. А сейчас пять тысяч разойдутся за месяц.

Я молчал и слушал. Сердце у меня обливалось кровью — оттого, что я не могу помочь этому талантливому (хоть и нелепому) человеку, оттого, что профессия писателя оказалась на обочине жизни, оттого, что книги никому, по большому счету, сейчас не нужны, а маленький ридер заменил громадные библиотеки.

Когда писатель перестал возмущаться, я спросил: можно я скажу?

Он кивнул головой.

Я попытался объяснить ему, что времена изменились, что выпустить книгу тиражом сто тысяч экземпляров я не смогу. Не смогу продать даже 5 тысяч экземпляров, что ему — такому заслуженному классику! — нужно идти в крупное издательство, например, в ЭКСМО, где книги хоть как-то продают.

Он махнул рукой:

— Я понял. Разговора не было.

И ушел.

ОПАСНЫЕ АКАДЕМИКИ
(Из серии «Издательские будни»)

Был на поэтическом вечере. Перед началом чтений все мирно общались. Ко мне подошел один известный в узких кругах поэт — начал хвалить фейсбук и ругать толстые журналы:

— Толстые журналы теперь никому не нужны. Их никто не читает. А вот фейсбук все читают. У меня в фейсбуке пять тысяч читателей и полная свобода — могу напечатать все, что я хочу.

Я в дискуссию не вступал, по обыкновению, только слушал.

Известный в узких кругах поэт начинал волноваться, не видя в моем лице поддержки.

Потом он неожиданно изменил траекторию своей извилистой поэтической мысли:

— Я хочу у тебя в «Зинзивере» напечататься, могу тебе сделать одолжение. «Зинзивер», конечно, не фейсбук, но все же…

— Я в «Зинзивере» не редактор, а только издатель, — сказал я правду. — На редакционную политику не влияю. Тебе надо обратиться в редакцию!

— Ах, вот ты какой, — закричал известный в узких кругах поэт. — С тобой все ясно! Не хочешь, значит, меня печатать. Я тебе скоро отомщу. И в ФБ на тебя напишу, и академиков на тебя натравлю…

Короче, поговорили.

Я работаю редактором-издателем, увы, многие годы. Пугали меня по-разному. Но вот академиками — впервые. Это, в самом деле, что-то новое… Видимо, будут избивать.

ПОЭТ
(Из серии «Телевизионные будни»)

Записывал намедни для своего телеканала «Диалог» одного поэта. Он читал долго, эмоционально, жестикулировал…

Когда съемка закончилась, поэт неожиданно заплакал.

Я перепугался: «Что, что случилось?»

«Какие у меня все-таки трагические стихи, — ответил поэт, — потрясают до глубины души. Как тут не заплакать?!»

Публикация подготовлена Семёном Каминским.