Семен Сафро | Стихи из сборника «Качели»

Стихи из сборника «Качели»

33

Две тройки неслись
Обгоняя друг друга
Под ливнем, под солнцем
В магическом круге.
По рыжей земле,
По зеленым пролескам
Средь мхов и камней
Над утесом отвесным.
Неслись, обгоняя
Из прошлого в завтра,
Местами менялись
В горячке азарта.
Неслись забывая
О временной боли.
Рискуя, играя,
И чувствуя волю.
А может и не было краткой той боли
Неслись, свои чувства для мира не пряча,
Назвали одну – Благородной Любовью
Другую назвали — Лихая Удача.

Ботанический сад

Малиново-желтый осенней порою
Затих в темноте Ботанический сад.
Москва расплескала огни стороною
За вязью высоких садовых оград.

Весь мир превратился в один треугольник
Простой треугольник – ты, я и не мы.
Тебе неспокойно и мне неспокойно
Как будто стоим на пороге войны.

Чуть видные тропки, недолгие тропки
Исчезнут бесследно в пожухлой траве
Шаги мои робки, шаги твои робки
Навстречу друг другу, навстречу судьбе.

Маме

За окном метель куражится
Машет снежным помелом
В дверь звонят и … входят рядышком
Вместе мама и тепло.

Чайник наш запел пришептывая.
Пар как праздничный салют.
В дверь стучат и… входят в комнату
Вместе мама и уют.

Сны к утру все интереснее,
Но слетает легкий плед.
У постели будят весело
Вместе мама и рассвет.

И наверное за полуночь
Вслушиваясь вновь и вновь
Ждут прихода запоздавшего
Вместе мама и любовь.

* * *

Уходит женщина, уходит
Сквозь ткань осеннего дождя,
Сквозь «оставайся», сквозь «нельзя»…
Уходит женщина, уходит.

И замирает легкий шаг
За поворотом, за домами,
За повседневными делами
Последний затихает шаг.

Уносит женщина тепло
И рук своих, и губ, и тела…
Как стены вдруг осирoтели –
Уносит женщина тепло.

Я нить последнюю не рву –
Нить радостных воспоминаний,
И как с надеждою изгнанник
Я нить последнюю не рву.

Икстапа*

Линда-берег, Линда-пляжи,
Островок наискосок.
Бисер золота на саже –
Вулканический песок.

Пеликаньи хороводы
У бортов рыбацких шхун.
Здесь спокойно плещут воды
В освещеньи желтых лун.

Из лагуны тихим ходом
Выплыл серый крокодил,
И тревожный крик удода
Над кустарником застыл.

Вот торгует нить кораллов
У маршрутного кольца
Правнук жилистого галла
И ацтекского жреца.

Дед в поношенном сомбреро
Тронул струны и замолк.
На предгорья Гуареро
Опускался ночи шелк.

И в огнях полночных баров
Льнул к горячим берегам
Поддаваясь тайным чарам
Светлый Тихий океан.

*Икстапа – курортный городок в Мексике

Бродяги

Как много на свете
Забытых порогов,
Судьбой обойденных людей.
На празднике жизни
Одетых убого,
Бредущих в тени фонарей.

Они одиноки
И мрачными снами
Заполнена долгая ночь.
Неясное завтра пока за горами.
Как страх перед ним
Превозмочь?

Куда подевались
Друзья и подруги
И теплый семейный очаг?
Разрушено все
Непонятным недугом
И с мачты спустили
Их стяг.

Как-будто бы
Не было их и в помине
И с прошлым порвалася нить.
Нет адреса больше —
Осталось лишь имя,
Что память смогла сохранить.

Тропа заросла
От пруда до калитки.
Дом брошен на безмолвном холме.
Сюда не вернутся
И голос не крикнет:
«Я жду вас, зайдите ко мне».

И резким порывом
Забредшего ветра
Со скрипом откроется дверь —
Над хладным камином
Висит паутина
Там призраки кружат теперь.

Поездка на Тасманию

Как ты?…
Прошла ли грусть твоя
Об острове неведомом когда-то,
О небе из опала и агата,
О яхтах уплывающих в моря?

Как ты?…
Все в памяти своей ты сохранишь:
Причудливые скалы над долиной,
И дальних пастбищ мирную картину,
И разноцветье черепичных крыш.

Как ты?….
Ведь это было наяву:
И деловые сборища пингвинов,
И стая черных лебедей на глади синей,
И празднества игривых кенгуру.

Как ты?….
Семь дней мелькнули красочным парадом
На острове, где мир совсем иной,
Где Южный Крест мерцает над горой —
Семь дней с тобой везде мы были рядом.

Как ты? ….

В госпитале

Дверь нараспашку в палату открыта.
На столике утреннее питье,
И медсестра, как Мадонна Литта,
Надо мною склоняется как над дитем.

Она что-то меряет, что-то пишет,
Поправляет простыню свободной рукой,
А там за окном над покатой крышей
Небо хвастается синевой.

А там за окном набухают почки
На ветвях деревьев в массиве лесном,
И в выси бездонной кривые строчки
Облако выводит на голубом.

Вот слышится стук каблуков в коридоре,
Два смуглых гиганта – халаты тесны —
Спеша отрывают меня от покоя,
От неба, от облака и от весны.

Друзьям

Давайте соберемся в тесный круг,
Нальем в бокал вина, услышим звон капели,
Услышим шелест трав, гитары дивный звук
И песни, что так долго мы не пели.

Давайте соберемся в тесный круг.
Над нами будет небо на закате,
А рядом будет снова старый друг
И слезы навернутся – как некстати.

Давайте соберемся в тесный круг,
Когда-то мы в таком кругу сидели
Расскажем о любви, о тяжести разлук,
О тех, кого позвать мы не успели.

Давайте соберемся в тесный круг….

Бат-Айн*

Может дни те хмельные вернулись?
Сердце мне мое прошлое греет
И зовет в те места, где сады в небеса окунулись
Меж замшелых камней, на высоких холмах Иудеи.

Видно вправду, что время всю жизнь то лечит, то ранит.
Обернулся назад, а картина по-прежнему та же:
Одинокий Бат-Айн врос накрепко в землю домами
И на пыльном пригорке все так же дотошная стража.

Я в раздумье, в молчаньи по тропам заросшим бродил
Уходя далеко-далеко от суетных и шумных окраин.
Вечер свечи свои золотого заката гасил.
В снах тревожных забылся до утра уставший Бат-Айн.

Я случайно дошел до развалин едва различимых:
Резво уж полосатый скользнул по разбитым ступеням,
Виноградная древняя лоза вверх вилась по треснувшей глине
И камням, и ее колыханье рождало волшебные тени.

Дом молитв и собраний – о, боже, давно это было…
Здесь ли предок в потертый закутавшись талес
К небу взор обращал, и молитва как-будто на крыльях
С губ сорвавшись куда-то к седым облакам улетала.

Я у входа стоял и так долго глядел на равнину.
А в прозрачной вечерней дали все мерцали как звезды огни,
И бескрайнее море полоской легло темносиней.
Здесь я бога просил: «Сохрани, эту землю для нас сохрани».

*Поселение в Иудее и Самарии

Он без вести пропал

Клочек бумаги врал –
Он без вести пропал
В боях под Ельней
Или на Валдае.

Пошел однажды в бой,
Был хмурый день с грозой,
А что потом случилось
Кто их знает.

Осколком ль роковым
Иль шквалом огневым
Был срезан, пал в полынь
И просто сгинул.

А полк шел все вперед,
За взводом падал взвод,
А в вышине летели
Гуси клином.

Куда они неслись
Все поднимаясь ввысь?
Туда где нет грозы,
Где нет печали.

О тех же, кто лежал,
Полк быстро забывал,
А похоронки пачкой
Рассылали.

Мол «без вести пропал».
Ни слова, где он пал,
Ни как геройски шли
Они на доты.

И был ли он герой
На службе боевой.
Но нет наград —
Не оказалось квоты.

В могилах на холмах
Не разыскать их прах
Лишь ротный писарь
Его добавил в списки.

Как жизнь коротка —
Он без вести пропал
И скорбное письмо
Дошло до близких.

Их ждали до конца
И сына, и отца,
Но в дверь свою
Они не постучали.

Лишь фото на стене
Стареет в тишине
И в мае им несем
Букетик алый.

Сопрано

В промерзшее окно
В январской полудреме
Из глубины небес
Веселый луч проник,
А над рядами крыш,
Над спевкой колоколен
Взлетает и парит
Чиж – местный озорник.

Сквозь гомон городской
Твой голос ввысь стремится
И волнами тепло
Охватывает зал,
И грустные слова
Летят к хорам как птицы
И кажется, что мир
Чуть-чуть добрее стал.

О нежный твой романс —
Он о любви и вере,
О тех, кто позабыт,
И тех кого не ждут,
О тех, кто рядом был,
О ком еще не пели,
С кем счастлива была
Лишь несколько минут.

Звенят твои слова
Тревогой и восторгом,
Застыла на щеке
Хрустальная слеза,
К груди ладонь прижав
Ища другой опору
Ты устремила взор
К бездонным небесам.

Ленинград

Я родился на Лаврова.
Нет уж улицы такой.
До Таврической и Смольной
Нам идти – подать рукой

Липы летом шелестели
В переулках и дворах.
Странно – птицы редко пели
Ранним утром на ветвях.

Был тот год послевоенным
Шли холодные дожди
А обстрелянные стены
Скрыли лицами вожди.

Звон трамваев на Лебяжьем,
Гул на рынке вещевом
Тенью скорбною вдруг ляжет
Столб пробитый за углом.

Разве мог я знать иль помнить
Как старалась мать для нас,
Коммуналку в восемь комнат,
В кухне старый керогаз.

Как по мраморным ступеням
Шесть пролетов вверх и вниз
С братом шли мы без стесненья
Было мне тогда лишь три.

Там в квартире, что у входа
Дверь широко отворя
Нас картошкой угощали
Мамапапины друзья.

Эх, когда все это было
Дом наш, давние года.
Детство наше быстрокрыло
Улетело навсегда.

Росток

Росток сквозь трещину в камнях
Пробился где-то на дороге.
Его топтали чьи-то ноги
И сыпал ветер сверху прах.

А он стремился в высь, к светилу
Травой ли острой иль лозой.
Его не тронул даже зной,
Хоть на исходе были силы.

Вот путник вдруг остановился,
Обмыл из фляжки стебель пыльный
И произнес: «Какой ты сильный,
Раз через камни ты пробился».

Семен Сафро
Фотоиллюстрация Натальи Волковой