«Новый Континент» Американский литературно-художественный альманах на русском языке
«Вот уж точно, беспримерная конфузия!»
Рецензия на спектакль театра им. М. Н. Ермоловой «Ревизор»
− А подать сюда Тяпкина-Ляпкина!
Хорошо, когда актер на сцене говорит крылатую фразу точно по тексту гоголевской комедии.
А если спектакль без слов? И зритель неискушённый, «Ревизора» последний раз в школе читал? Не так-то просто узнать судью-взяточника среди других таких же молчаливых персонажей. Но я знала, на что шла. Афиша честно предупреждала, что постановка будет без слов – тем более интригующим казался поход в театр. На всякий случай дома заранее пролистала текст, восстановила в памяти: что за уездный городок, какие там поселенцы?
И вот на сцене аншлаг – высыпали все сразу: Хлопов, Шпекин, Гибнер, Земляника и другие второстепенные герои. Кто из них – кто? Разобраться без реплик и диалогов было решительно невозможно. Костюмы у всех в одном стиле (под эпоху), бакенбарды и усы, накладные волосы и бутафорские штаны с подушками внутри. Великолепные, надо признать, костюмы и грим. Узнала Бобчинского и Добчинского – потому что они всё время пикировались друг с другом, везде вдвоем, всегда в связке. Но отличить судью от лекаря я не смогла, извините.
Можно было бы сопоставить образы на сцене с персонажами в книге: у кого там лысина, у кого живот. Но тогда за действием не поспеешь: классическое произведение было подано в виде шоу, водевиля, бурлеска. Только чиновники и другие персонажи гоголевской комедии ничего не пели и не говорили. И я не смогла их идентифицировать.
Другое дело – главные герои!
Марью Антоновну, мать её Анну Андреевну, отца родного Антона Антоновича Сквозник-Дмухоновского – как не узнать их, даже без слов, по одним только взглядам и жестам? Эта вертихвостка за кого угодно замуж помчится, лишь сбежать из городишка. Гляди-ка, уже и турнюры из-под юбки отстегнула, и матери нос утёрла – увела красавца Хлестакова! Фата до пола, счастье привалило!
Тут я позволю себе обратиться к первоисточнику, чтобы восполнить то, что на сцене заменялось шумовыми эффектами: вскрики, резкие звуки, степ, хлопанье дверей, мефистофелевский смех Хлестакова откуда-то из-за кулис. Музыка, танцы, жесты, взгляды заменяли слова. Посему: цитаты.
− Нет человека, который бы за собой не имел каких-нибудь грехов! − хмурился Городничий, грозил пальцем залу, а в Хлестакове греха не заметил, за что и попал в ситуацию «К нам едет настоящий ревизор».
За добро и гостеприимство отплатил ему заезжий гость совсем другой монетой:
− Мне очень нравится ваша откровенность и радушие, и я бы, признаюсь, больше бы ничего и не требовал, как только оказывай мне преданность и уваженье, уваженье и преданность.
Уж как перед псевдо-ревизором расстилались Бобчинский, Добчинский и все остальные неопознанные мною персонажи, как кружили в хороводе дверей и стульев, как подносили еду на блестящем блюде, да водочку в хрустальном стакане. Как метали из одних рук в другие тугие пачки денег. Да только попадали они все время в хлестаковские руки. И никто не догадался, что король перед ними – голый, царь – не настоящий! Морок нашел на истеблишмент уездного города. Не иначе.
И вот уже видится Городничему, как он «влазит в генералы», да ряпушку с корюшкой ест. Жена его о лучшем доме в столице мечтает, и чтобы в комнате было такое амбре, чтоб аж глаза зажмуривались. А Марья Антоновна принимает поздравления со скорой свадьбой, да выслушивает пожелания потомства многочисленного. Важный человек замуж берет: «Запанибрата со всеми министрами и во дворец ездит!»
Но хитер оказался Иван Александрович, пустейший чиновник из Петербурга. Обманул всех молодой прохвост, собрал деньги немалые (за тысячу перевалило!), поел-попил, оставил молодке кольцо с руки своей, наобещал с три короба. А сам-то каков!
− Здесь, как я вижу, можно с приятностью проводить время. Я люблю радушие, и мне, признаюсь, больше нравится, если мне угождают от чистого сердца, а не то, чтобы из интереса. А дочка городничего очень недурна, да и матушка такая, что ещё можно бы… Нет, я не знаю, а мне, право, нравится такая жизнь.
Ещё бы не нравилась. Деньги в жилетку не помещаются, еда со стола валится, самогон из самовара мимо рюмки льётся…
И всё бы ничего, да случилось письмо Тряпичкину с улицы Почтамтской (или с Гороховой?), в котором неблагодарный Хлестаков «общёлкал хорошенько» весь чиновный люд уездного городка, выдал им дурные характеристики, чем и раскрыл глаза друг на друга, и на самого себя − тоже.
Разозлился Городничий:
− Чему смеётесь? – Над собой смеётесь!.. Эх, вы!.. Я бы всех этих бумагомарак! У, щелкоперы, либералы проклятые! Чертово семя! Узлом бы вас всех завязал, в муку бы стер вас всех да черту в подкладку! В шапку ему туды!.. Ну что было в этом вертопрахе похожего на ревизора? Ничего не было! Вот просто ни на полмизинца не было похожего – и вдруг все: ревизор! ревизор!
«Почти полторы минуты окаменевшая группа сохраняет такое положение» – эта фраза из Немой сцены по Гоголю предписывает молчаливый финал комедии. А в театре имени Ермоловой – весь спектакль проходит без слов. Любопытное обращение к классическому тексту. Интересно было бы узнать мнение человека, не читавшего «Ревизора»: что он понял из этой постановки? Но я таких людей не знаю.
Татьяна Таран,
специальный корреспондент журнала «Новый Континент»,
26.12.2020