Катя Айзенштадт | Сегодня – август

Про хорька и сурка

Как хочешь, хоть верь, хоть не верь, но в положенный срок
Билет тебе вытянет маленький юркий зверёк,
Билетик на счастье, и станет тебе хорошо,
Ты просто поверь, что всё это случиться должно.

Настанет минута, и мир переменится вдруг,
Но нужно всё то, что имеешь поставить на круг
Легко и привычно, как каждый заядлый игрок,
И вытянет точно счастливую карту сурок.

По поводу планов любых беспокоиться – бред,
К тому же, сам знаешь, что вещь не простая – восток,
А запад есть запад, и вот уже тысячу лет
свистит эту песню под дудочку умный сурок.

А вывод такой – никогда, никогда, никогда
Не бить, не топить, не стрелять ни хорька, ни сурка,
Как тот ненормальный у Хармса, не будь же жесток,
Тогда точно нахас* тебе обеспечит сурок.

Нахас – идиш – счастье

Еще глоток

Июль крадется черной кошкой.
Дожди, сирень, сирень, дожди.
Давай-ка примем понемножку,
Вдохни, глотни и подожди,

Чтобы томительная влага
Теплом струилась по рукам.
Чтоб слышать голос Карадага,
Тебе поющего «селам».

Чтобы играл прибой камнями,
Чтоб мягкий плавился песок,
А солнце – гибло за горами…
Ещё глоток, ещё глоток.

***

Корабль плывёт.
От серых берегов,
Ещё далёких, как во сне забытых,
Приносит ветер то обрывки слов,
То запахи неведомых растений –
Предчувствия случившейся судьбы.
И кажется, что из дверей раскрытых
Мелодии чуть слышных песнопений
Доносятся движением воды.

Ещё лучей косых восходный свет
Не поразил мерцающие воды,
Ещё не ясен будущий сюжет,
Мы только грезим будущим сюжетом.
Но тёмен, тёмен времени портрет.
Ещё как скалы, будущие годы
Лишь тронуты предутренним рассветом.
Ни горя, ни любви в помине нет.

Тот час, без ожиданий, без долгов.
Над головою чайка зависает.
Ненужных мыслей нет, ненужных слов.
Мир вновь рождён и пахнет утром, морем.
День начался с плывущих облаков,
Они плывут от края и до края,
Плывут, как дни, над счастием и горем,
Чтоб раствориться у далёких берегов.

***

Мы будем плыть и в месяце июль
Причалим к суше, где идут дожди.
Здесь тучи грозовые, как патруль,
Обходят улицы и площади столицы.
День за другим умрёт, и точкой нуль
Всплывёт луна за крышей.
Подожди,
Запомни наши мысли, наши лица
И это небо в дырочках от пуль.

Всё верится ещё, кузнечик грусть
Расщёлкивает «Болеро» Равеля
Ещё звучит, читает наизусть
«Я список кораблей прочёл до середины…»
Ночь за окном, она нежна, и пусть
Все эти грёзы, ложь лучи развеют.
И Голем, слепленный из счастия и глины,
Песком окажется, что зажимает горсть.

Мы будем плыть, оставив позади
Причал нарядный, ласточка руки
Вспорхнёт и канет в прошлое, прости,
Моя любовь, я забываю это:
Тебя и лето.

***

Утром пришло, оставалось до полдня со мною,
Тихо ходило, лучами скользило, вздыхало,
Всё вспоминало ушедшие сны и забавы,
Не отвечало.

Вкус миндаля так горчит, словно капельки ртути
Здесь серебром рассыпало слезами рассвета,
Небо затянуто тучами, ветер вздымает
Полы земли.

Не уходи, не спеши уходить, оставайся
В тёплом уюте гнезда, пока солнце не встало.
Всё мне шептало, дыханием сердца держало.
Перед окном

Стая безумная птиц пролетела и скрылась.
Ветер окно отворил, проходимец, бродяга,
Запахом моря, гортанными криками чаек
Память тревожил,

Вдруг замолчал тишиной, не услышав ответа,
Умер за шторой, повис на крючке, колыхаясь
Лёгкой одеждой, сгоревшей под яростным солнцем
Ушедшего лета.

***

Стихи ни о чём,
Песок в кошельке,
Ушедшее лето,
Твой зонт на гвозде,
Линялые шторы,
Массандра из Крыма.
Осеннее прошлое
Катится мимо,
А ты говоришь мне
Такие слова,
Что жёлтому клёну
Понятны едва.
И даже фонарь,
Что всю ночь на посту,
Не в силах поверить
В твою наготу.
А я – лишь подробность
Минувшего дня –
Беззвучно шепчу
Этот бред про себя.

***

Первопричина и пролог конца,
А сердцевина – мякоть мандрагора.
Дороги лета, слышно, стонет скорый,
Грохочет, мчится, рельсами стуча.
То, что-то сладкое, нектар или роса,
Щемящее, как запах медуницы,
Накатывает, ранит, хочет слиться
С прозрачной тенью отсвета свинца.
То, что так рвётся жить, не умирать,
Не исчезать, не забываться, длиться.
В твоём саду мои летают птицы,
А дверца клетки сорвана опять.

Идеальная любовь

Любовь должна быть идеальной
Глумливой, параноидальной,
Событий разворот скандальный
Тогда совсем ей не вредит.

И чем трагичней и печальней
Её финал, увы, фатальный,
Тем, как известно, гениальней,
Рожденный в честь неё пиит.

***

Все это было, или кто соврал?
Домыслить уж не много и не мало.
Пусть мышь себе идет на сеновал,
И в крепком чае тонет пух из сада.
Тебе не надо, да и мне не надо
Бросаться в смятых простыней овал.
Пусть даже, может, кто-то и запал,
Подсел на бред и шепот полуночный,
На стук колес страны дальневосточной,
На запах трав, которых не видал…

Сюжет

День падал в темноту, в густой июль,
В соседней даче зажигали свечи.
Все состояло из противоречий
И при сложеньи превращалось в нуль.
Пирс уходил чернеющей чертой,
Терялся в темноте, шуршащий гравий
Шептал строку, но не было заглавий,
И все смывал нахлынувший прибой.
Я завтра уезжал, пес это знал,
Но как бы отдалял миг расставанья,
Как будто бы и не было свиданья,
И рук он никогда мне не лизал,
Как будто мелкий дождь все это смыл,
Как будто мы с ним были незнакомы,
И он не ждал меня у двери дома,
Пес сделал вид, что это все забыл.
Настало утро, я собрал рюкзак.
Он понял: это правда, это так,
Ушел и как тогда, лег на дороге,
Но что-то поменялось в тексте, слоге,
Как будто изменились ритм и такт.
Дождь кончился, но я уйти не мог,
Мне нужен был какой-нибудь предлог,
Я и собака в луже отражались.
Купить ошейник! Я же обещал.
И вот уже вокруг кипит вокзал,
По ходу запятые расставлялись:
Двадцатка проводнице, плюс билет.
В Москве шел дождь, и площадь, и проспект,
Все стало линией какого-то сюжета,
В котором плавают машины и дома.
Со мной промокший пес, июль, Москва.
А может быть, я выдумал всё это.

Сегодня август

От шкурки жёлтой мандарина, от тоски,
От августовской прелости, от пятен
На высохшем асфальте – непонятный,
Горчащий привкус. Будто бы внутри,
В злой сердцевине месяца, как мёд,
Как сладость – Искус с примесью измены.
Так пахнет в воздухе перед грозою серой.
Так инфернальным оборотнем вдруг
Событий круг окажется. Из первых,
Из утренних полураскрытых уст,
Из алости – тот шепоток-бессмертник
В меже мелькает фиолетом смерти,
Притягивает взгляд, торопит грусть.
А августу не жаль ни платьев летних,
Ни хрусталя дождливых утр.

***

Еще темно, еще совсем темно
Вот-вот проглянет свет, и из немого
Пространства образуется основа
Дня наступившего, уж падает на дно
Зерно, что прорастет и вновь умрет.
Уже родился первый пешеход,
Пунктир прокладывает будущих событий,
И светится ларек, всю ночь открытый,
Хозяин пиво пьет и утро ждет.

Тот переход – простое волшебство,
Являющее чудо возвращенья
Дневного света, но пока темно,
Совсем немного до того мгновенья,
Когда прольется света молоко
На крыши черные домов, и то окно
Напротив станет зеркалом рассвета.
Проснется улица, по-летнему одета.
Наверно, что-то важное должно

Произойти в торжественный сей миг.
Мы продолжаем верить ощущеньям,
Предчувствиям, и даже птичий крик,
Тот, первый после ночи, как знаменье
Осознаем. Наверное, есть смысл
В том, что сейчас возникла эта мысль,
И вслед за нею все вокруг возникло,
Под тяжестью росы трава поникла.
И привкус утра ягоден и кисл.

Перевод

Мне как бы не хватает перевода,
Мой переводчик безнадёжно пьян.
За окнами – сентябрьская погода,
А у калитки встал стеной бурьян,
Никто его не косит и не губит,
Он сам наставшей осенью умрёт,
Но ветер его любит и голубит,
Настанет день, он снегом уберёт
Его соломенные вздыбленные космы,
Но это ближе к зимним холодам.
Ещё чернеет тенью день, но возле
Нагретых брёвен, к тёмным чердакам
Уже стремится отсыревший воздух,
А там, внутри, ещё тишайший мрак
Хранит и нежит август крупнозвёздный,
Всё не расстанется, всё выпустить никак
Не может рук, обугленных загаром,
Ни оторваться от вишнёвых губ,
Пьянит и валит мятных трав отваром,
Но уж кругами ходит душегуб –
Прозрачный призрак осени, тяжёлым
Дурманом валит в исступлённый сон,
Словам, движениям и мыслям в унисон,
Между деревьями и небом разговорам
На непереводимом, на своём.

***

Дождь третий день не прекращает лить,
Какая-то тяжёлая истома,
Звучанье шага по пустому дому,
Дым сигареты, призрачный, как жизнь.

Огромный кактус в иглах на окне
Похож на стратостат, пустое кресло
Рыжеет кожей крокодила, вместо
Часов с кукушкой – маска на стене

Из африканских вечно жарких стран
Там тёмно шоколадный истукан
Застыл на площадях и молит небо
Наслать дождей, удач, добычи, хлеба,
И всё это вместить в один стакан.

Стоит хамсин, пустеют от набега
Зелёной саранчи поля, и пьян
Набухший логос неба.
Ты снова в выигрыше, тёмный Калибан,
Прольются ливни – альфа и омега,

Дойдут до наших северных земель,
Раб молвит: правда вся – от истукана,
Всё от него – скотина, деньги, прана.
Ещё неделя – и пойдут бананы…
Тут дождь пошёл за окнами сильней.

***

Вот в одиночестве опять приходит голос,
Похож на волос тонкий
Струны скрипичной,
Его страшишься слушать и молчать,
Но он уж разложился на пюпитре,
В палитре осени перемешал цвета,
Зелёный с красно-жёлтым, это та
Пора перед привычною чертой,
Когда приходит время размышлений.
День бархатен ещё, но дух осенний,
Тяжёлый, сладкий, вязкий как смола,
Янтарной каплей катится в сентябрь,
В муть, в неизбежность тёмного окна.
И скоро уж укроет киноварь
Ковром тропинки опустевших скверов.

***

Что ты там, за окном
Мне сентябрь в красно-желтом плаще?
Все оставь на потом,
А пока в этом небе еще
Высоко пролетает косяк
День не может никак
С тем смириться, что листья везде
Разбросал, как попало, сентябрь.
Желтизна, киноварь
На асфальтовом мокром холсте
Начинается год, переход,
Начинается с новой главы
Проливается мед звездных сот,
Проливается на шалаши,
И в прорехе мерцает звезда
Как осколок из льда.

***

Я придумаю новый рассказ,
Нарисую на белой стене,
Состоять будет он не из фраз
И не будет записан нигде.
Не окончен, а только рожден
Продолжения ждущий сюжет,
Он возникнет под этим дождем,
Дождь пройдет – и его уже нет.
Тот рассказ – он вообще ни о чем,
Запах кофе и звуки дождя,
Понедельник, пропущенный сон,
То, что только конкретно меня…
Но рассказ все же не обо мне,
Он вообще ни на что не похож.
Видишь, радуга встала в окне,
Это значит, закончился дождь.
Это значит, что новый сюжет, –
Все с начала, с пустого листа.
И не важно, что собственно нет
У истории этой конца…

Катя АЙЗЕНШТАДТ