Андрей Ладога. Короткие рассказы

Андрей Ладога – сценарист, режиссер. Окончил архитектурно-художественную академию. Автор четырех книг прозы (М.: Армада, 2007). По трем из них был снят сериал «Оплачено смертью» (канал «Россия»). В 2015 году в издательстве АСТ вышел сборник мужской проза «Приводя дела в порядок», где есть пять рассказов автора. В октябрьской книжке журнала «Волга» (2015 г.) вышел рассказ «Иосиф Бродский от фотографии» В декабрьской книжке журнала «Человек читающий» (Homo Legens) опубликован рассказ «Лестница с небес» Член Союза журналистов России. Живет и работает в Москве.

АНГЕЛЫ ВСТРЕЧАЮТСЯ

– …и я хочу, чтобы половина Колиного самолета разбилась.

Пожелаю счастливого пути, подумалось, а потом скажу это…

Всё было, как водится, один к одному – машина оказалась в ремонте, и мне предстояло такси. И даже, возможно, ужас метро предстоял мне. И в Останкино с нашими проектами всё было не очень хорошо. Хорошо, но не очень. Не очень, но хорошо. Вся жизнь: «не», «но».

Я шел по зимней сумеречной Тверской, и думал, сейчас она мне позвонит, скоро вылет, значит, позвонит.

Телефон вынул из кармана пальто за мгновение до её звонка.

– У меня, – сказал я, – зазвонил телефон, кто говорит?

Вот, думаю, как же нам, пророкам, жить скучно – всё-то мы знаем…

– Слон, – сказала Ольга «в нос», и грустно засмеялась.

– Ты, верно, хочешь мне сказать, что Испания ждет тебя?

– Откуда ты знаешь, что я хочу тебе сказать? – голос её сделался напряженным.

Так, думаю, начинается…

– Мы, пророки, – говорю, – всё понимаем. Нам не надо больше встречаться, да?

– Просто я, – Ольга вздохнула, – улетаю в Испанию, да…

В этом месте возникла пауза… за которой была тоска продолжения.

– …с Колей, – сказала Ольга, – он там меня будет снимать, для своего кино, про Бискай. Ты знаешь…

Да, я знал – Коля и Оля…

– Счастливого пути, – говорю, – и я хочу, чтобы половина Колиного самолета…

– О, чёрт, а если… – сказала Ольга.

Связь оборвалась.

Спасая жизнь, я не договорил.

Зная, что она не перезвонит, я шел, натыкаясь на прохожих, и бормотал извинения.

Подумалось, главное в жизни – любовь и время – безвозвратно, ты умер в жизнь, живи в смерти сиротой…

Я уперся в твердую, как фанера, морозно захрустевшую газету. И услышал подростковый голос, дрожащий от холода:

– Купите, пожалуйста, всего десять рублей! И я очень замерзла!

Последние слова были произнесены с укоризной. Из интонации следовало: «Я замерзла именно из-за тебя!»

Сначала я увидел горящие щёки синьора Помидора, вернее, сеньориты. Алые дрожащие губы. Заиндевевший тонкий носик. Серая сиротская шапочка с неприкаянным помпоном. Из-под шапочки выбивалась меловая челка. Из прозрачного оттопыренного уха девушки торчал утонченный шнур наушника. «Сеньорита Помидор» вцепилась трясущимися вытянутыми руками в жиденькую стопку газет. Огромные синие глаза – глазищи! – безнадежно смотрели на меня.

– А я тебе за это дам послушать классную вещь! Джеймс Ласт, альбом «Бискай».

Я вздрогнул…

– Ретро! Как раз для тебя, – она опустила свои длинные ресницы, – тебе сколько? Тридцать?

– За, – говорю.

– Вот это да! – сочувствуя, она сдержанно ужаснулась. – Ничего, год-два ещё протянешь.

Я вспомнил Ольгу.

– Не знаю, не уверен…

– Да ладно, – она оптимистично махнула рукой, – твоя старость только начинается!

– Слушай, хочешь кофе?

– Хочу, – она тут же с готовностью закивала помпоном, – очень хочу. Погорячей!

– Давай, – говорю, – я весь твой тираж куплю.

– Отличная идея! – она улыбнулась.

Мы выбросили её газеты в урну и зашли в кафе.

Она заказала кофе и «вот это пирожное, зелёненькое такое, с киви».

Делай, что хочешь и что должно, и будь оно всё!..

Потом она сунула мне наушники, и я услышал волшебную мелодию Empty Glasses, альбом Biscaya.

– Наш первый курс жур… фака, – «фака» она сочла нужным выделить интонацией, – обязали газеты эти дурацкие продавать. Черт, я так замерзла! А ни один урод не покупает, вот только ты!

– Спасибо.

Она смутилась:

– Слушай, я…

– Перестань! Всё хорошо…

Девушка держала чашку двумя руками, грея ладошки. А я пил свой кофе по-королевски и, кажется, уже знал наперед, что будет-сбудется, а что нет. Мы, пророки, всё понимаем.

…Когда мы вышли из кафе, я стал думать, спросить у неё или не спросить?

– Нет, – сказала она, – провожать меня не надо, у меня тут ещё дела.

Такие дела, вспомнилось.

– Хорошо, – говорю, – тогда я пойду?

И я увидел, вот только сейчас, детские рукавички у неё на руках.

– Да…

И правильно… А ты чего хотел, смешной ты «пророк»?

И я пошел в сторону Пушкинской. Было уже поздно и очень холодно. Войдя в метро, сунул руку в карман пальто за мелочью и обнаружил там салфетку, непонятно откуда взявшуюся. Я вынул салфетку и увидел торопливую надпись: «Позвони мне!» и цифры. И тут подумалось, вот, черт, наваждение! Я даже имени её не узнал, так мне хорошо было…

Ладно, просто позвоню и спрошу:

– Ангел мой, как твои дела?..

ПОКИДАЯ НАВСЕГДА ЛЮБИМУЮ РОДИНУ

Всё было серое, сумеречное, часа четыре утра, наверное, – нереальное время…

Я лежал, слушал, как рядом дышит Светлана, и думал о том, что скоро они улетят.

Светлана и Катя-Лялька. И заикающийся кот с именем, которое выглядит вот так: «По фамилии Штанишкин». А с ними и наш новый муж, конечно…

Я лег щекой на Светкину ладошку. От ладошки её пахло детским мылом. Или мне так показалось…

Светлана, полусонная, повернулась ко мне, улыбнулась и улыбающимися своими губами поцеловала меня. Веснушки на носу, припухлые губы, бесконечные ресницы… У меня перехватило дыхание – мгновенная вечная нежность…

– Пора?

Я вздохнул.

Она встала. Крохотные трусики её в ромашках… Я закрыл глаза.

– Кофе сваришь?

– Конечно…

– Я в душ.

Она ушла в ванную. Я пошел в кухню, поставил кофе на огонь. В ванной зашелестела вода. Я достал две чашки, хлеб. Масло вынул из холодильника, сливки. Что ещё? Джем…

Мне показалось, Светка плачет. Я замер. Этого, думаю, мне только и не хватало…

Сделал бутерброды. Кофе стал подходить, я снял его с огня. Звук воды оборвался.

Светлана вышла из ванной. Сухие белые губы, сосредоточенный отстраненный взгляд, в лице ни кровинки.

– Завтрак?

– Да…

Светлана пригубила кофе, съела бутерброд с джемом, самый маленький…

– Значит, все-таки Мальта? – я слышал себя только отчасти.

– Там дом. И квартира в Испании. И половину из этого Баобаб на тебе заработал, знаешь?

– Догадываюсь, – говорю.

Уставшая с утра Светлана прикурила свою первую сигарету…

– Как Лялька?

– Нормально. – Светка поморщилась. – Ляльке лучше расти там, не здесь.

– Я не представляю…

– И не надо. Справимся как-нибудь. И не с таким мы с ней справлялись…

Светлана нервно затянулась пару раз, раздавила сигарету в пепельнице.

– А у тебя какие планы на жизнь?

– Жить, – говорю.

Вслед подумалось, ещё бы знать – как?

– О, Господи, – Светлана страдальчески посмотрела на меня, в глазах её была жалость, – пропадешь ты тут. Без нас. Без меня.

– Ничего, – говорю, – и не с таким справлялся.

– Баобаб свою долю студии продает, знаешь?

– Да, конечно.

– Слушай, уезжай отсюда! Тут никогда ничего не будет! Здесь так и будут хамы рулить, а потом их дети… династические.

– Вероятно…

– Упадет нефть и начнется хаос, ты понимаешь это?!

– Успокойся, – говорю, – мне не десять лет.

– Тебе не десять лет, точно, тебе шесть! До твоих десяти тебе ещё дожить надо.

Господи, думаю, как мама…

– Ты что-то мне хотела сказать…

– Да… Вот что я поняла… – Светлана, приходя в себя, на секунду закрыла глаза. – Твоя история с Дарьей просто была не закончена. Всё было хорошо и вот на самой звонкой ноте – катастрофа. И все твои поиски новых девиц, всё это – чушь. То, что ты делал, это было самое просто и самое безответственное. Как мне плохо, а не пойти ли мне по бабам. В тоске… Это кратко.

– Перестань…

– Ты же знаешь, что это правда…

– Наверное… Не уверен… Не знаю.

– Я знаю. И выход у тебя только один, – сказала Светлана, – призрачный, правда…

– Какой?

– Ты же как бы сочинитель. Почти драматург. Нечто, напоминающее писателя…

– Хватит!

– Опиши вашу историю с Дарьей. И, главное, поставь точку в финале. Сообразил?

– Да, кажется…

– Всякий рассказ должен быть закончен. И помни: того, что не записано – не было. Возможно, после этого ты почувствуешь себя другим, и тебе, вероятно, станет легче…

– Я попробую…

Потом Светлана стала неторопливо одеваться.

Затем нарисовала сегодняшнее своё лицо: губы, глаза…

Сумку она собрала ещё с вечера. Вчера было так много времени: вечер, ночь, и это казалось вечностью. Потом время стало уменьшаться: часы, затем минуты… И вот позвонили – такси ждет.

Светлана стояла в дверях.

– Я пошла, – чёлка упала ей на глаза. – Не провожай…

Я люблю тебя. Не бросай меня…

– Увидимся…

– Господи, как же всё это ужасно, – сказала тихо.

Но я услышал.

Она вышла за дверь.

Заработал лифт.

Не бросай меня…

Разоренная постель, её одинокие тапочки, мятая салфетка со следами алой помады – распавшейся жизни. Затем возникло спасительное: «Пройдет».

Я повлекся в кухню, налил себе остывший кофе и вышел на балкон.

Пройдет.

Увидел такси, которое заворачивало за угол.

Всё. Светлана уехала.

– …а пижама моя пусть останется для какой-нибудь твоей новенькой.

Я вернулся в дом, на балконе была осень…

Публикация подготовлена Семёном Каминским.