Татьяна ТАРАН | Счастье – играть для других

Счастье – играть для других

О спектакле Мастерской Петра Фоменко по роману Л. Толстого «Семейное счастие»

Казалось бы: ничего интересного в этом спектакле «Мастерской Петра Фоменко» нет. Банальный сюжет. 17-летняя деревенская сиротка влюбляется в «старика» — 36-летнего опекуна. Что будет дальше — каждый знает. Девушке через полгода захочется танцев и кафе-шантанов, а ее избраннику придётся зарабатывать на светские развлечения юной жены.

Дальше возможны варианты: муж терпит — жена гуляет. Муж не терпит — она плачет. Муж плачет…. — э, нет! Тут без вариантов.

Это даже Лев Толстой в 1859 году знал, о чем и написал свой самый первый роман «Семейное счастие», и нам заповедал, и даже не он, а Библия: да убоится жена мужа своего. И ведь «убаиваются» до сих пор. В моем ближнем окружении такая модель семьи есть.

Но дело не в этом. Как на протяжении трёх часов смотреть эти банальности? Вот тут задача для режиссера. Как не усыпить зрителя? Чем заинтересовать?

Мне не было скучно ни одной минуты! Плотная ткань спектакля держит в тонусе: ни одной лишней паузы, ненужного прохода по сцене, затянутых диалогов. Отточено и структурировано всё.

Скатерть с прошвой. Вы знаете, что такое прошва? Знаете! Это такая вышивка по краю, в русских деревнях везде была, а теперь только в музеях. И в театре ещё.

Ну вот. Кстати, этот протяжный рефрен: «Ну вооот…» Машенька (Ксения Кутепова) вплетает в повествование для связки сцен, перенося зрителя то в Петербург, то в село Покровское, то в Баден-Баден.

О, эти горячие курортные парни! Как они вдвоём крутили-вертели селянку, попавшую в праздную жизнь, как соблазняли по-французски — галантно, изысканно, с розой в зу…, ой, простите, цветок этот был, конечно, но в том фейерверке танцев, песен, объятий, реверансов и объяснений в любви, роза на кушетке — всего лишь символ, тонкий намёк на толстые обстоятельства.

А что же муж? Уважаемый Сергей Михайлович (Алексей Колубков), он-то как? Он мудрый, всё знал наперёд, заранее встал к конторке со счётами, и только щёлкал косточками влево-вправо, в дебет-кредит. Предупреждал ведь девицу, что будет соблазн догулять своё, просил подумать, не торопиться. Но взамуж — уж невтерпёж…

Но как играют, как играют! Не столь важен сюжет, сколь мастерство актёров. Их всего пять, но каждый работает на образ другого.

Машенька повторяет фразу «Счастье — жить для другого», применительно к спектаклю можно сказать «Счастье — играть для других». Для партнёра по сцене, а главное — для зрителя.

Катерина Карловна (Галина Тюнина) дополняет семейный ансамбль, делит салфетку на троих, надевает тряпичную бабу на чайник, усаживает супругов за стол, это и есть «Семейное счастие» — чайник, муж, жена, двое детей (они где-то там, за кулисами), помощница по хозяйству. А эти ваши соблазны — в ночных клубах Москвы и окраин или в богатых петербургских дворцах, в Ниццах или Геленджиках, — семейным узам противопоказаны.

Феминисткам на спектакль лучше не ходить.

Это патриархально. Это скрепно. Режиссёр Пётр Фоменко взял самый простой роман Льва Толстого, самый неприхотливый сюжет. Как сказали бы сейчас: «Что там играть?» Но в том гениальность мастера — дать жизнь персонажам, чемодану, разбитой чашке, шторам, шляпе под чёрной вуалью, шёпоту главной героини «тише, тише, тише» — в этом призыве намёк на то, что счастье любит тишину.

Всё можно решить за чашкой чая. Вечером. В семье.

Я давно хотела увидеть такой спектакль – классический, без откровенных сцен, обсценной и инвективной лексики, не занудно-нафталинный, но при этом живой, современный. Вот, нашла.

Татьяна Таран, специальный корреспондент «Нового Континента» 

Фотоиллюстрации автора