СОРТИРОВКА: проза

В Ханаанских горах, за пределами современной европейской цивилизации находится поселок Пкиин, населенный в основном друзами, христианами и мусульманами, но имеющий богатую еврейскую историю. Относительно связей с цивилизацией - одна гидовская история. Однажды вечером я шла по Пкиину с туристами из Санкт-Петербурга. Естественно, о чем-то говорили - конечно, по-русски. На одном из крутых виражей с нами поравнялась религиозная друзская женщина. Мимоходом она поинтересовалась, откуда мы. Услышав, что из Питера, остановилась, поставила сумки и выдала монолог, поразивший мое воображение: «Я была в Петербурге этим летом, больше всего мне понравился Петергоф и Эрмитаж, но Пушкин и Русский музей тоже интересны». Поправив платок, она взяла сумки и отправилась дальше по своим делам, оставив меня в полном замешательстве. Я не предполагала, что религиозные друзские женщины могут быть настолько продвинуты в знании достопримечательностей бывшей российской столицы. Но мой рассказ о Пкиине я хочу начать с его еврейской истории. Когда на этом месте появились первые евреи, известно только Творцу, но это точно произошло более двух тысяч лет назад. Там, где евреи, там и синагога.

Давно порывался написать об архетипических символах гоголевских «Мёртвых душ». Дмитрий Львович Быков в одной из лекций назвал поэму Гоголя «русской Одиссеей», где Манилов, по его мнению, соответствует сиренам, Ноздрёв – Эолу и Полифему, а Коробочка и Плюшкин – Сцилле и Харибде. Быков доказывал свою теорию, напоминая о том, что время создания «Мёртвых душ» совпадает со временем работы Гнедича над переводом Гомера и поэтому поэма Гоголя, якобы, могла быть высокой пародией на свою античную сестру.

История эта, прямо скажем, странная, и кому-то может даже показаться неправдоподобной, но, посудите сами, разве такое можно придумать?

По пути на рынок по привычке задержался возле бабушек, торгующих на улице – за сотню метров до рынка, всякой всячиной, включая книги всевозможных жанров. Они не новые, поэтому не очень дорогие, но, вместе с этим, весьма интересные. Я с удовольствием ими понемногу пополняю свою домашнюю библиотеку. Книга в неделю, иногда – в две недели. Причем это… Книги - книги с большой буквы.

True story
Зима в этом году на Среднем Западе пока что вполне сносная. Морозов как таковых еще не приключилось, а выпавший в новогоднюю ночь снег лежит себе на непроезжей части дорог и в парках, никому особо не досаждая. И хотя я не большой любитель зимы, белизна снежного покрова и эффектные белые шапки на деревьях меня не раздражают, а напротив, радуют глаз.

Мама с папой и дядя Володя с тётей Маней ушли в кино, оставив Аню и меня на старших – на нашу сестричку Талочку и привезённых тётей Маней двоюродного Юрика и дядю Валеру. Дядей Валера приходится нам по родственной принадлежности, а так они с Талой и Юркой – ровесники из ровесников. Они родились осенью сорок третьего с разлётом в датах всего на несколько дней. Ещё очень нескоро мы узнаем, что ими наша мама, бабушка и тётя Маня спаслись от угона в Германию, проведав в занятом немцами Киеве, что не тронут больных и беременных.

Баденвайлер - тихий курортный городок в Германии. Там очень хорошо, и там ничего не происходит. Может поэтому среди покоя, зелени, вкусной еды и полезной воды обращаешь внимание на разные мелочи.

У волчицы, которую в стае Неголода зовут, необычный волчонок родился. Другие дети в ладных волков выросли, глянуть любо-дорого — и охотники справные, и добытчики хоть куда. Про жалость им и не говори. А Геша из детства так и не выбрался. Уже и лето минуло, и осень, почитай, свою середину взяла, а он толком и не охотился. Родичи трофеями похваляются, а волчишка, как про кровь услышит, сразу удирает невесть куда. В самый заломник спрячется и не высовывается по несколько часов кряду. Бывало, надумают отец с матерью на охоту взять, глядь, и нет его. Ищут по разным ухиткам, в притайники заглядывают, а найти не могут. А если и поймают, тоже радости мало. Упрётся Геша, а то и разжалобит мать слезами. Отец уж и строжился на него, и наказывал, а того ничего не берёт.

Серёга Шевченко (он же «Шефф») жарким топливным летом поехал к своей девушке, отдыхавшей в красивом высоком пансионате, который находился на Клязьме, которая была водохранилищем и ещё, наверное, иногда немножко рекой. Выехал он ранним утром на «Ракете», но до девушки своей добрался с существенным опозданием, застряв на соседнем песчаном пляже с двумя другими девушками из другого красивого высокого пансионата (это, как при игре в карты: торопись глянуть чужие, свои – всегда успеешь), с которыми он долго и нежно разговаривал в тугих плавках и выпивал пожилое вино из телескопической посуды. Самая хорошенькая и бодренькая обещала ему, при случае, себя.

Я даже сразу и не поняла, что это именно тот дом, давно ведь так было. Шли дворами, и вдруг… А он мне всё про море, я уже почти и согласилась. Не урод ведь совсем, и надо же как-то дальше, хоть с этим, ну, не к мужу же возвращаться, людей смешить. Правда, говорят, такое тоже часто случается: в первый раз не получилось, помыкались, поняли, что больше никому… и потом уже по-человечески жить до самой могилы… Вот в этой смутной перспективе, с шила на мыло, я вдруг оказываюсь рядом с его домом. Как?