Геннадий Евграфов | «А она заколебалась и захлебнулась от секса и страсти…»

Стружки с редакторского стола.

В середине 90-х, после того как распалось издательство «Весть», которое мы создавали с друзьями накануне гибели Советского Союза, как редактор я сотрудничал с разными издательствами, но в основном – назовем его условно – с W. Сотрудничал вплоть до его преждевременной кончины. О которой рассказывать не буду – цель этих непритязательных заметок иная.

От Катаева до Пелевина

Было оно культурным, культура (во всех смыслах) зависела от команды, его создавшей, и издательство быстро заняло на рынке свою нишу, которая в те годы была практически вакантной – давало свет хорошей русской прозе: публиковало признанных классиков – от Александра Солженицына до Валентина Катаева, так и современных авторов – от Василия Аксенова до Виктора Пелевина. Которого, если память не изменяет, и открыло для читателя Urbi et orbi, как и еще несколько славных имен, ныне делающих честь отечественной литературе. Но, может быть, фишкой издательства все же была мемуарная серия, вскоре ставшая знаменитой.

Про русских Рэмбо

Но на одной качественной литературе на российском книжном рынке выжить было непросто – дело было весьма и весьма неприбыльным. И чтобы не уйти в небытие – рынок есть рынок, – надо было зарабатывать, и W зарабатывало, как умело, – принимало к печати и так называемую коммерческую литературу. До женских любовных романов типа беллетристок Д., Б., Р., У. и им подобным все же не опускалось – держало, что называется, марку, но издавало детективы, в основном, как сейчас принято говорить – ниже плинтуса, про русских Рэмбо, всевозможных «Бешеных», «Меченых» и прочих «соленых» ребят, мочащих всех «не наших» в сортире и прочих пахучих местах. Между прочим, книги пользовались не скажу, что «бешеным», но все же успехом у невзыскательного и убогого вкусом читателя и приносили издательству весьма ощутимый доход. Что позволяло часть прибыли пускать на хорошую литературу.

Вот такие были сообщающиеся сосуды. Но случалось выпускать детективы хорошего качества и всевозможные исторические сочинения.

«Мой XX век»

Я же в основном делал мемуарную серию «Мой XX век» – Зинаиду Гиппиус («Ничего не боюсь»), Андрея Белого («Я был меж вас…»), Евгения Шварца («Позвонки минувших дней» – фрагменты из «Дневников»), Давида Самойлова («Памятные записки») ну и т.д. Помню, когда поздней осенью 1995 года Михаил Козаков (с которым я был знаком), разочаровавшись в жизни на исторической родине, вернулся проживать отпущенный ему остаток на доисторическую, я встретился с ним через некоторое время после его приезда. Если не ошибаюсь, на квартире Тамары Миансаровой, которая предложила ему пожить некоторое время у нее. Он подарил мне тогда книгу воспоминаний «Рисунки на песке», увидевшую свет в Тель-Авиве. Я привел Мишу (мы обращались к друг другу по имени, но были на «вы») к главному редактору W, и издательство, что называется, с колес издало его «Рисунки» – хорошие книги в те времена в этом издательстве издавали быстро и хорошо. Но дало, на мой взгляд, менее удачное название – «Актерская книга». Тем не менее Козаков согласился – после возвращения в Россию первое время весьма нуждался в деньгах.

О вечном и сиюминутном

Но иногда главный (в смысле редактор) просил взяться за что-то не вечное, а сиюминутное – с вечным, как водится, можно и подождать, а вот с тем, что надо на потребу, – нет, упустишь шанс – и в дамках не ты, а твой конкурент. Что чревато. Сами понимаете – чем.

Думаю, что американским издателям это знакомо не хуже российских

Короче, когда главный просил, я брался. Работа есть работа. Сразу же оговорюсь – графоманов W не публиковало. Но иногда (со стороны, а сторон, как вы понимаете было много) в издательство поступали рукописи – здесь выражусь как можно более политкорректно – непрофессиональных авторов, или авторов-журналистов, или настоящих прозаиков, но уже пребывающих в том состоянии, когда лучше отложить перо в сторону. И вот, разбирая недавно свои бумаги, наткнулся на выписки из этих сочинений. Эдакие своеобразные перлы, которые – даю голову на отсечение – профессионалу со всеми его талантами не придумать. Говорят, что дурак – это не отсутствие, а свойство ума. Если развить мысль, можно утверждать, что графоман – не отсутствие дара умения писать, а особый талант.

Разбирая архив

…помнил, что выписок этих было довольно много, но сохранились лишь некоторые.

Почему?

Бог его знает.

Очевидно, оставил самые «вкусные», остальные просто выбросил. Короче, по прошествии стольких лет точно сказать трудно. Но ознакомить с ними читателей можно.

Что я и делаю.

Разумеется, оставаясь в тех же рамках корректности. Не называя ни имен авторов, ни названий книг, ими сотворенных.

Перлы из рукописи воспоминаний о Сталине:

«Вдруг замечаю постового милиционера с хищным, как у акулы, выражением лица» – позволю себе прокомментировать: лучше не скажешь.

«Вид у нее оказался домашний. Никакой стали в голосе и манере держаться».

«…Достаточно вспомнить супругу Ленина Н.К. Крупскую. Умная была женщина. Но ведь партийная кличка Рыба досталась ей не просто так».

«Когда я накануне у Иры спросила про Катенькин наряд, она улыбнулась Джокондой и загадочно ответила: «Блеск!»

«Мужиковатая внешне, она родилась актрисой».

«И, забыв о своем почтенном возрасте, лихо завихляла коленями».

«Был там (в фильме. – Г.Е.) и фрагмент стриптиза».

И – не могу удержаться еще от одного от комментария – шедевр:

«Ленину тогда пришлось полностью изменить свою внешность. И произошло это в квартире Аллилуевых. Бабушка Ольга Евгеньевна, имевшая как акушерка весьма солидный опыт, помогла Ильичу обрить его знаменитую рыжую бородку».

Выписки из рукописи книги о Муссолини:

«А она заколебалась и захлебнулась от секса и страсти» – не мог не вынести это словесное роскошество в заголовок.

«Эксперты утверждали, что у Муссолини было 32 постоянные любовницы, то есть тех, к кому он возвращался чаще, чем дважды или трижды».

«Витторио (сын Муссолини. – Г.Е.) прогрессировал в искусстве кинематографии».

Из книги публицистики о России

Закончу свои заметки большой цитатой из книги, посвященной России, одного довольно талантливого и известного в советские годы автора, уже ушедшего из жизни:

«…У нас любят все подряд. Квашеную капусту и жареную картошку, огуречный рассол по утрам и рюмку водки под селедочку, маму и георгины, родину и рыбалку, товарища Сталина и дедушку Ленина – словом, все, что приносит чувства приятные и как бы несколько вкусово разнообразные. Физиологические куда более, чем духовные».

Редакторские будни

Книгу о Муссолини пришлось тщательно переделать. Книгу о Сталине практически переписать. А в публицистике о России убрать очевидные стилистические ляпы.

После чего все три благополучно увидели свет. И даже имели некоторый успех. Особенно книга о «великом кормчем», «друге всех пионеров и физкультурников» и т.д. и т.п.

Видимо, «кремлевский горец» у народа навсегда остался в крови и плоти, и ничем его оттуда не вытравить.

Геннадий Евграфов