Вашингтонская мандельштамиана продолжается…

К 125-летию Осипа Мандельштама.

(Репортаж с места событий с фотографиями, приложениями и послесловием)

В Большом Вашингтоне не раз отмечали юбилейные даты великого русского поэта Осипа Мандельштама. Поэт гордился своим знанием русского языка, которое воспринял поначалу от матери. Однажды поэт Сергей Клычков заметил Мандельштаму во время дружеской беседы, что у него, дескать, «еврейские мозги». «Да, – сказал Осип Эмильевич, – но я РУССКИЙ ПОЭТ».

Так вот, в Вашингтоне праздновали 110-летие и 120-летие поэта, грустили, отмечая 70 лет со дня его гибели в ГУЛАГ’е и др.. И это происходило в самых разных местах: в «Музее русской поэзии и музыки»,  «Клубе интересных встреч» русского отдела Публичной библиотеки г. Роквиллa, «Русском  Культурном Центре». Вспоминали Мандельштама и на «Вашингтонских Цветаевских кострах» (читай, на народных литературных чтениях им. М. Цветаевой)…

15 января 2016 года настало 125-летие Мандельштама. Это был будний день. За традиционном семейным пятничным столом, что был на этот раз в доме дочери старейшины большого зыслинского клана, стихи Мандельштама читали наизусть и без подготовки.  Хозяин дома, математик Лев Сирота, прочитал:

Мне Тифлис горбатый снится,
Сазандарей стон звенит,
На мосту народ толпится,
Вся ковровая столица,
А внизу Кура шумит!

Над Курою есть духаны,
Где вино и милый плов,
И духанщик там румяный
Подает гостям стаканы
И служить тебе готов.

Кахетинское густое
Хорошо в подвале пить, –
Там в прохладе, там в покое
Пейте вдоволь, пейте двое,
Одному не надо пить.

В самом маленьком духане
Ты товарища найдешь,
Если спросишь «Телиани»,
Поплывет Тифлис в тумане,
Ты в духане поплывешь.

Человек бывает старым,
А барашек молодым,
И под месяцем поджарым
С розоватым винным паром
Полетит шашлычный дым…

1920, 1927

Друг семьи, петербуржанка и тоже математик Людмила Заславская, которая первая откликнулась на предложение вспомнить стихи Мандельштама, прочла три лирических стиха поэта: «В столице северной томится пыльный тополь…» (Адмиралтейство, 1913), «Художник нам изобразил глубокий обморок сирени…» (Импрессионизм, 1932), «На подоконнике лежал цветок, прекрасный, нежный, но уже увядший….») и, конечно, о Ленинграде: «Я вернулся в мой город»…

Вот их фрагменты последовательно:

В столице северной томится пыльный тополь,
Запутался в листве прозрачный циферблат,
И в темной зелени фрегат или акрополь
Сияет издали, воде и небу брат.

***

Художник нам изобразил
Глубокий обморок сирени
И красок звучные ступени
На холст, как струпья, положил.

***

Не распознав чужую чью-то боль,
Чужое горе – мы проходим мимо.
Презрев других, мы заняты собой,
Забыв одно: всё в Мире обратимо…

***

И всю ночь напролет жду гостей дорогих,
Шевеля кандалами цепочек дверных.

В субботу, 16 января, в полдень, четыре вашингтонских поэта и несколько любителей поэзии собрались на «Аллее русских поэтов, композиторов и художников» у дерева и именной пластины: «OSIP MANDELSTAM. 1891-1938». Аллея заложена по инициативе «Вашингтонского музея русской поэзии и музыки», www.museum.zislin.com в 2003 г. в небольшом парке имени чиновника  администрации Франклина Рузвельта, журналиста и адвоката Гая Мейсона (Guy Mason, Commissioner). Парк находится в районе под названием Glover Park, в северо-восточной части столицы. Здесь расположены также Джорджтаунский университет, Кафедральный Собор, Обсерватория, русская и греческая церкви, две синагоги и др. В начале ХХ века банкир Charles С. Glover подарил городу большие земельные участки в этой зоне. Он был энтузиастом создания развитой парковой системы в Вашингтоне (он также активно помог в строительстве Кафедрального Собора).

Погода в этот день приветствовала Мандельштама: светило солнце, дул ласковый ветерок. А ведь накануне несколько часов шёл дождь (который, кстати, хорошо умыл именные плиты и камни Аллеи), а на следующий день сыпал снег.

Поэт и знаток русской поэзии Борис Браиловский принёс 12 белых роз. Были и другие цветы – красные и жёлтые. По традиции всем поэтам выделили по 1-2 цветка. Аллея в Вашингтоне – это обо всей русской культуре. Конечно, основное цветовозложение было проведено к плите Мандельштама, что  притулилась у «подножья» его дерева.

Под неожиданно ясным вашингтонским и всё ещё почему-то не зимним январским небом поплыли и полетели стихи, стихи, стихи… Конечно же, прежде всего, мандельштамовские. Сначала – фрагменты  о его рождении и о дереве как таковом:

Я рожден в ночь с второго на третье
Января в девяносто одном
Ненадежном году – и столетья
Окружают меня огнем.

(«Стихи о неизвестном солдате», 1937, фрагмент).

***

Уничтожает пламень
Сухую жизнь мою, –
И ныне я не камень,
А дерево пою.

(1915, фрагмент)

И пошло, и поехало. Царило светлое вдохновение. Голоса вашингтонских поэтов взволнованно звенели. Назовём их имена: Марина Тюрина Оберландер, Борис Браиловский, Лев Ланский, Юлий Зыслин.

Звучала лирика особая, глубокая, образная, плотная, насыщенная, часто неожиданная, иногда непонятная, но всегда мелодичная –МАНДЕЛЬШТАМОВСКАЯ – торжество смыслов. От ранних стихов до самых поздних. Любители поэзии Елена и Владимир Краскевич тоже почитали стихи Мандельштама.

Вот некоторые из прочитанных вашингтонскими поэтами 16 января мандельштамовских поэтических строк:

Уходили с последним трамваем
Прямо за город красноармейцы,
И шинель прокричала сырая:
– Мы вернемся еще – разумейте…

«Как по улицам Киева-Вия…», 1937, озвучила Марина Тюрина Оберландер)

               ***
Отверженное слово «мир»
В начале оскорбленной эры;
Светильник в глубине пещеры
И воздух горных стран – эфир;
Эфир, которым не сумели,
Не захотели мы дышать.
Козлиным голосом опять,
Поют косматые свирели.

(Зверинец, 1915, это и два следующих стихотворения читал Борис Браиловский)

***

И, слово, в музыку вернись,

Останься пеной, Афродита,

И, сердце, сердца устыдись,

С первоосновой жизни слито!

(Silentium, 1910, 1935)

***

И море, и Гомер – все движется любовью.
Кого же слушать мне? И вот Гомер молчит,
И море черное, витийствуя, шумит
И с тяжким грохотом подходит к изголовью.

(Бессонница. Гомер. Тугие паруса…, 1915)

Владимир Краскевич вспомнил и прочёл воронежское стихотворение поэта «Это какая улица?..» (об этом стихе см. «Мир по-прежнему тесен», «Континент», Чикаго, 2008, с.58; раздел «Публикации» на сайте www.museum.zislin.com).

Поэтам, конечно, захотелось почитать и свои стихи. Эдвайзер Аллеи Марина Тюрина Оберландер прочитала такое посвящение:

АЛЛЕЯ ПОЭТОВ

Прохожий, остановись!

Марина Цветаева

Есть в Вашингтоне тихий сад
и в нëм аллея старых грабов
чуть слышно листья шелестят
суля прохожему прохладу
пройдя – прохожий – оглянись
остановись
вернись обратно
поэтам русским поклонись
и не пойми меня превратно
их провиденья и тревог
доселе слышен голос вещий
в котором живо слово Бог
и контур обращëнной вещи
как осязаема листва
руки простым прикосновеньем
так озаряемы слова
слетевшим с неба откровеньем
их речи можешь ты не знать –
в деревьев вслушайся дыханье –
и неземная благодать
стихов подарит пониманье

Борис Браиловский представил «Новогоднее», написанное им в конце декабря 2015 г:

Так быстро эта жизнь летит вперед,
Казалось бы, вот только был январь,
Но, миг, и на исходе календарь,
И снова наступает Новый Год.
Вновь время просьб и радужных надежд,
Каким он будет? Что он принесет?
А жизнь вершит стремительный полет
И побуждает новый брать рубеж.
Другой рубеж, чтоб быть всегда в пути,
Чтоб успевать, душою не стареть,
Чтобы любить, страдать и песни петь,
И жить, и удивляться, и шутить.
Где и когда конец пути, где край,
Никто не скажет, сколько ни проси.
Не сможешь принести, не приноси,
Прошу лишь, ничего не забирай.

Несколько разных лирических стихов из своей книги прочитал Лев Ланский.

И наконец, целую композицию представил основатель и куратор «Аллеи» и «Музея поэзии и музыки» Юлий Зыслин. Прежде всего, прозвучала гениальное мандельштамовское стихотворение:

Я вздрагиваю от холода –
Мне хочется онеметь!
А в небе танцует золото –
Приказывает мне петь.

Томись, музыкант встревоженный,
Люби, вспоминай и плачь,
И, с тусклой планеты брошенный,
Подхватывай легкий мяч!

Так вот она – настоящая
С таинственным миром связь!
Какая тоска щемящая,
Какая беда стряслась!

Что, если, вздрогнув неправильно,
Мерцающая всегда,
Своей булавкой заржавленной
Достанет меня звезда?
1912, 1937

Следующим было из более ранних: «Дано мне тело – что мне делать с ним…» (1909) и перевод этого стихотворения на английский язык Ильи Шамбата (Австралия). Перевод прочла Марина Тюрина Оберландер.

It’s so my own and so familiar. What should
I do with this God-given flesh and blood?

For joys so quiet as to live and breathe,
Who will receive my gratitude for these?

I’m both the gardener and flower one,
In this world’s dungeons I am not alone.

On the glass of the eternal one can see
The traces of my breath and of the warmth of me.

Henceforth it bears a pattern which is mine
Even to me unknown from recent times.

Let it be drained, the turmoil of the day —
The lovely pattern won’t be crossed away.

Рядом с парком им. Гая Мейсона живёт зам. директора «Вашингтонского института экологии», поэт Мартин Дикинсон (Martin Dikinson). Однажды он набрёл здесь на «Аллею русских поэтов, композиторов и художников». Увидев плиту Мандельштама, о котором он мало знал, купил книги поэта в переводе на английский, изучил биографию, написал ему посвящение и принёс это в «Вашингтонский музей русской поэзии и музыки». Это посвящение было переведено на русский язык. Мартин и Юлий  несколько раз читали его на вашингтонщине дуэтом. На этот раз прозвучал только перевод, опубликованный в книге «Мир по-прежнему тесен», «Континент», Чикаго, 2008, с.106 (см. www.museum.zislin.com):

СМЕРТЬ ОСИПА МАНДЕЛЬШТАМА

27 декабря 1938 года

Барак. Ты смотришь

на Владивостокские холмы, в пустоту.
Декабрьский ветер
завывает снаружи.
И ты снова в «розвальнях,
уложенных соломой»,* кружишь по улицам Москвы.
Сани «ныряют в чёрные ухабы»,*
или в Ленинграде
ты греешься от скуки у костра, а в театре
согрет восторгами публики,
и возбуждённо бормочешь
в советской ночи молитву за себя
и молитву за Россию,
или опять
ощущаешь прощальные объятья Ольги**
и её нежные, солёные губы.
И у тебя вспыхивают
твои стихи об этих событиях
фраза за фразой.
Мир жесток и несправедлив.
За дверью слышится звук. Ты знаешь –
это твоя смерть.
2007 г.

Перевод Юлия и Светланы Зыслиных

* Слова в кавычках из стихотворения О. Мандельштама, посвящённого Марине Цветаевой.

** Имеется в виду актриса и художница Ольга Арбенина

Зыслин прочитал и свои посвящения Мандельштаму. Первое из них было навеяно цветаевским стихотворением 1916 года «Откуда такая нежность?» и написано к 100-летию Марины Цветаевой. Кстати, слово «нежность» часто встречается творчестве Мандельштама (см. nkontinent.com/article.php?aid=49821c5560729):

«Откуда такая нежность?»

М. Цветаева О. Мандельштаму

– Откуда нежность у поэта?
– Да из души.
Другого верного ответа
Ты не ищи.
В его душе котёл безногий
Кипит, бурля.
Добра намешано в нём много
И нету зла.

– Откуда нежность у поэта?
– Да из любви.
Другого верного ответа
Ты не лови.
Его любовь – огонь торопкий –
Горит всегда,
Огонь невидимый и топкий,
Как дно пруда.

– Откуда нежность у поэта?
– Из глаз и слёз.

Давно я знаю мненье это –
Зачем вопрос?

(Ю. Зыслин. «Долги», М., «Мир», 1992, с.8)

Второе посвящение было написано в 1999 г.:

А ЧТО НАДЕЖДА?

«Век мой, зверь мой…»
                                      О. Мандельштам

Идёт к концу двадцатый век –
ужасно длинный.
И побеждён невинный смех
тоскою винной.

И был загублен Мандельштам
и миллионы.
Стучатся робко в души к нам
погибших стоны.

Уходит слово на экран,
чиста страница.
Коварный суетится план,
мельчают птицы.

Души израненной полёт
всё ниже, ниже,
она почти что не поёт,
к забвенью ближе.

Хватательный силён эффект,
он правит миром.
Бог исполняет свой проект,
тускнеет лира.

А что надежда? Умерла?
Сильна ль простуда?
Надежда, как всегда, светла
и жаждет ЧУДА.

(Ю. Зыслин. «Блики». Из американской тетради, Вашингтон, 2000/2009, с.18)

Композиция Зыслина завершилась двумя выдающимися стихотворениями Мандельштама, написанными в 1937 году.

Одно из них (из двух частей, или просто два стихотворения вместе) – из самых последних известныx воронежских стихотворений. Оно посвящено другу семьи Наталье Штемпель и является  как бы его завещанием ей. Мандельштам считал эти строки лучшими из им написанного вообще. В свою очередь, строгий ценитель творчества коллег Анна Ахматова сочла это лучшими лирическими стихами ХХ века.

Приведём их полностью.

К пустой земле невольно припадая,
Неравномерной сладкою походкой
Она идёт – чуть-чуть опережая
Подругу быструю и юношу-погодка.
Её влечёт стеснённая свобода
Одушевляющего недостатка,
И, может статься, ясная догадка
В её походке хочет задержаться –
О том, что эта вешняя погода
Для нас – праматерь гробового свода,
И это будет вечно начинаться.

Есть женщины, сырой земле родные,
И каждый шаг их – гулкое рыданье,
Сопровождать воскресших и впервые
Приветствовать умерших – их призванье.
И ласки требовать от них преступно,
И расставаться с ними непосильно.
Сегодня – ангел, завтра – червь могильный,
Что было поступь – станет недоступно…
Цветы бессмертны, небо целокупно,
И всё, что будет, – только обещанье.

В 1937 году Мандельштам написал ещё несколько стихотворений. В том числе, два начинающихся одной и той же строкой «Заблудился я в небе – что делать?». Одним из них, как завещанием потомкам, завершились чтения на Аллее:

Заблудился  я в небе – что делать?
Тот, кому оно близко, – ответь!
Легче было вам, Дантовых девять
Атлетических дисков, звенеть.

Не разнять меня с жизнью: ей снится
Убивать и сейчас же ласкать,
Чтобы в уши, в глаза и в глазницы
Флорентийская била тоска.

Не кладите же мне, не кладите
Остроласковый лавр на виски,
Лучше сердце моё разорвите
Вы на синего звона куски…

И когда я усну, отслуживши,
Всех живущих прижизненный друг,
Он раздастся и глубже и выше –
Отклик неба – в остывшую грудь.

Два часа пролетели незаметно. Вдруг все почувствовали, что замёрзли и что забыли вовремя перейти в зал расположенного рядом районного Культурного Центра.

Всё вышесказанное проиллюстрировано фотографиями.

ФОТОРЕПОРТАЖ*:

АЛЛЕЯ РУССКИХ ПОЭТОВ, КОМПОЗИТОРОВ И ХУДОЖНИКОВ

Guy Mason Park

3600 Calvert St., NW, DC 20007

Walk of Russian ARTS

 (Russian Poets, Composers and Artists)

Russian Poets April 28, 2003
	East Side	West Side
	Boris Pasternak 1890-1960	Aleksander Pushkin 1799 – 1837
	Marina Tsvetaeva 1892-1941	Mikhail Lermontov 1814 – 1841
	Osip Mandelstam 1891-1938	Fyodor Tyutchev 1803 – 1873
	Anna Akhmatova 1889-1966	Afanasy Fet 1820 – 1892
Russian Composers 2006	Nikolay Gumilev 1886-1921	Aleksander Blok 1880 – 1921	Russian Artists 2011
Sergei Prokofiev 1891-1953			Wassily Kandinsky 1866-1944
Igor Stravinsky 1882-1971			Nicholas Roerich 1874-1947
Piotr Ilyich Tchaikovsky 1840-1893			Kazimir Malevich 1878-1935
Sergei Rachmaninoff 1873-1943			David Burliuk 1882-1967
Dmitri Shostakovich 1906-1975			Marc Chagall 1887-1985

125-летие Осипа Мандельштама. 2016 г.

ВОЗЛОЖЕНИЕ ЦВЕТОВ К ПЛИТЕ МАНДЕЛЬШТАМА. Аллея. 16 января 2016 г.

Авторы читают свои стихи.

Послесловие Юлия Зыслина

После празднования 125-летия Осипа Мандельштама захотелось посвятить ему стихотворение о ХХI веке, опираясь на его великие стихи 1922 года о ХХ веке под названием «Век» («Век мой, зверь, кто сумеет//Заглянуть в твои зрачки…»).

ФЛЕЙТА МАНДЕЛЬШТАМА

Чтобы вырвать век из плена,
Чтобы новый мир начать,
Узловатых дней колена
Нужно флейтою связать.

Двадцать первый – чуждый, страшный,
Темнота в твоих зрачках,
Люди вечно счастья страждут,
И истерзана тоска.
«Темя жизни»* в жертву снова
Злые силы принесут.
Эту мерзкую основу
Осудил бы Божий суд.

И не держит позвоночник,
Глохнет «зелени побег»,
Не успеть набухнуть почкам
В этот озверевший век.
Грозная отрыжка эта,
Века прошлого стезя:
Под себя подмять планету
Хочет новая змея.

Изощрённей стали бомбы.
Нет спасенья никому.
Срочно надо ставить пломбу
Нам на жизненном кону.
Трудно «вырвать век из плена».
Наконец, пора понять:
Глупость с подлостью – нетленны –
Тянут рьяно в дикость, вспять…

Но ликует безразличье:
Неужель всем всё равно?

Флейта!
Громче пой,
По-птичьи,
Веку чтоб не пасть на дно…

18-20 января 2016 г.