«Новый Континент» Американский литературно-художественный альманах на русском языке
Начало осени в Анталье — мягкий бархатный сезон, новый поворот к отдыху, такому нужному истерзанному яркими впечатлениями организму, — напоминает мне барышню за сорок. Она еще жаркая, но не сжигающая, желанная и яркая, но милосердная в силу опыта, её вечерние и утренние краски немного потускнели, перешли в границу прохладной палитры. Она знает свои желания и возможности, довольствуется тем, что имеет и получает удовольствие от листопадного кружения и яркой желто-багряной палитры красок вокруг. Налетающий по утрам ветерок треплет ее еще вполне пышную шевелюру и открывает миру блестящие серебристые пряди, которые осыпаясь, падают к ее ногам. Легкое волнение на воде переходит в глубокую рябь, а иногда и откровенно штормит. Небо грозит всем грешным судным днем и проливает на наши головы потоки слез, пока еще не частых.
Природа готовится к увяданию или отдыху, не сильно здесь заметному. Пока только осень… Не золотая, а с островками багряно-желтых красок граната и инжира, осветивших монотонно-зеленную палитру нефритовых цитрусовых садов и малахит хвои. Ночи становятся всё прохладнее, мельтем (тёплый ветер) уступает место холодному пойразу (холодный ветер) и заставляет кутаться в теплые одежды. Осень прочно заняла свои позиции и щедро дарит свою влагу обезвоженной природе, истерзанной солнцем. Светило склоняется в вынужденном реверансе, скользя прощальными теплыми лучами, мягко обнимающими природу.
***
Сок алоэ очень полезен для увядающей кожи. Смотрю на себя в зеркало и то тут, то там вижу островки, требующие реконструкции потрепанного местами фасада. О, наш райский уголок богат не только петухами и курами, но и продуктами их любовных утех, которые хранятся у меня в холодильнике. Беру яйцо и отделяю желток от белка. Желток со своим мелатонином, холином и витаминами должен справиться с возложенной на него миссией омоложения. Тем более мама и папа желтка недавно бегали по нашему саду – значит, экологически чистые производители, питающиеся тем, что природа пошлет, ну и я с Сафией: хлеб, кукуруза, пшеничное зерно. Добавляю в желток несколько капель сока алоэ, сам цветок растет у меня на балконе, мёд, чтоб уж наверняка подействовало и какао-порошок для закрепления эффекта. Наношу чудо-маску на лицо, ложусь на диван и жду! Расслабляюсь и представляю, как вся эта полезность на меня благотворно влияет, проникая сквозь поры кожи.
К реальности возвращает требовательная трель звонка. Как не вовремя! Пробую смыть маску, но экологически чистые продукты крепко вцепились в кожу лица. Заливистый звонок продолжает неистовствовать. Промокаю лицо салфеткой и бегу открывать.
— Что с тобой? — Сафия смотрит с тревогой.
— Омолаживаюсь, — как бы между прочим изрекаю я, — Здравствуйте, соседка!
— Что это такое желтое, а местами очень коричневое? — не слышит она меня.
— Эликсир молодости. У меня еще остался. Садись: вместе ринемся навстречу прекрасному прошлому.
Сафия принюхивается к зелью и не услышав подозрительных запахов, разрешает и себя приобщить к вечной молодости. Попытка номер два. Сидим обе жуть какие красивые.
На лестнице слышатся еще шаги, и сначала трель звонка льётся из квартиры Сафии, а потом уже звонят и в мою дверь.
— Сафия, кто это? — безнадежно спрашиваю я.
— Это Пери, я зашла к тебе сказать, что мы идем к ней.
— А зачем же мы тут салон красоты устроили, если нас ждут?
— Да я как тебя увидела, обо всем забыла, — оправдывается соседка.
— Тогда иди и открывай! Я в этот раз досижу положенное время в маске!
Из коридора доносится веселый смех. И вот нас уже трое омолаживающихся: Пери потребовала и свою долю молодости.
Через двадцать минут умываемся и спешим в дом к Пери. Быстро взглянув на себя в зеркало в коридоре, отмечаю прекрасный цвет лица, розовый, правда, почему-то немного пятнами, и нежную бархатистость кожи.
— Смотрите, молодость-то кусочками возвращается, — смеется Пери — может, к вечеру и всё лицо зарумянится! И будет нам счастье, девочки!
***
— Сегодня привезут коляску, — заметив меня на балконе за мольбертом, кричит Сафия.
— А мы еще тут крышек насобирали! Отдам детишкам — пусть играют. Не выбрасывать же такое добро. Может, как кораблики пустят вплавь по нашему арыку,- улыбаюсь я.
Событие и впрямь значительное. Целый год мы все вместе собирали пластиковые крышки от бутилированной воды: двести тысяч крышек, в обмен на которые предоставляется новая инвалидная коляска. Цифра внушительная. Собирали все: дети в школах, родители — по местам работы. Все знакомые и вся деревня. На улицах поставили специальные пустые банки с надписью для прохожих о сборе крышек и с просьбой бросать эти крышки в установленную ёмкость.
В итоге, нужное количество крышек было собрано и теперь у дочки Пери будет новая инвалидная коляска!
У моей неунывающей соседки Пери двое дочерей: старшая — Гамзе, родилась с отклонениями от нормы, так сказали врачи Пери, как только она пришла в себя после сложных родов. Насколько эти отклонения оказались серьезными, стало понятно впоследствии: девочка самостоятельно не могла передвигаться и не заговорила. Ложный стыд удерживал меня от расспросов на эту тему, а сама Пери, далекая от медицины, только пожимала плечами:
— А кто ж его знает, почему так случилось? Что-то в голове у девочки не так. Врачи говорят, экология плохая и продукты…
— Она у меня всегда будет маленькой и не самостоятельной, — с улыбкой добавляет Пери.
Пери живёт в небольшом одноэтажном доме рядом с нашим. У домика — просторная веранда, а к ней примыкает роскошный цитрусовый сад, в котором живут столь полюбившиеся мне петухи с детьми и женами. А еще бегают кролики!
— Моим девчонкам нравятся кролики! — смеется владелица петушино-цитрусового рая.
Кролики чрезвычайно упитаны, длинноухи, белого и черного окраса, семейка их многочисленна и любвеобильна. Иногда их шумная компания забегает и в наш дворик — на радость местной детворе, которая вооружившись морковкой, спешит удовлетворить гастрономические вкусы незваных гостей. Ушастые гости, в свою очередь, сначала недоверчиво шевелят толстыми подвижными носиками, принюхиваясь к угощению, а потом неожиданным наскоком выхватываю добычу из рук ребятни. Последние сначала пугаются, а потом весело смеются: ах, какая прыть у этих толстопузиков!
— Пери, как же ты с нами выходишь на прогулку утром? Кто с Гамзе-то остается? Муж твой на работе, Семра (младшая дочь) в школе, — спрашиваю я.
— Гамзе ночью не спит. А утром крепко засыпает и спит до обеда. Я успеваю и с вами погулять и, вернувшись, еду приготовить. А потом везу Гамзе в реабилитационный центр.
— Это тот, что на нашей улице?
— Да, хороший центр! Там и гимнастика специальная есть, и массаж проводят лечебный. Мою Гамзе инструктор научил самостоятельно есть и не только, ну, сама понимаешь, — последнюю фразу Пери произносит немного смущенно.
У Гамзе жгучие карие глаза, удивительно светлая фарфоровая кожа лица в обрамлении черных волос, красиво подстриженных в форме каре. Голова девушки немного откинута назад и поддерживается специальной подушечкой кресла. Сосредоточенный взгляд бездонных глаз устремлен вдаль. Длинные кисти рук постоянно находятся в беспокойном движении, словно компенсируя неподвижность тела. Легкость и изгибы лебедя, раненого и мечтающего о небе, застывшая грация и пластика — вот то, что приходит мне на ум, глядя на девушку.
Семра ловко подхватывает коляску из рук матери. Во взгляде Гамзе узнавание и тень улыбки на бледных губах:
— Сегодня, сестренка, переедешь в новую коляску! Она большая и не тяжелая! Будем бегать с тобой, — смущенно улыбается Семра.
Семра — тихая светлая девочка, сероглазая, русоволосая, с застенчивой улыбкой на пухлых губах. Застенчивость Семры легко объясняется ее близорукостью и нежеланием носить очки. При встрече с людьми Семра опускает глазки, чтобы не ошибиться и не поздороваться с незнакомым человеком.
— Семра, милая, смотри, я тоже в очках! Это удобно, честно. Я, как и ты, раньше стеснялась, думала, что очки не украшают. А ничего подобного! От них твое красивое личико станет еще прекраснее, — говорю я, очкарик со стажем, хорошо понимающий чувства девушки и предубежденность к ношению очков.
— Линзы лучше! — доверчиво сообщает мне она, — от них глаза становятся еще больше!
— Так они у тебя и так огромные! Куда ж больше? — удивляюсь я.
Семра смущенно смеется и немного краснеет.
— Давай вместе сходим в магазин и выберем тебе очки! Выберем самые модные! А то девочек с большими глазами много, а вот с модными очками — нет.
Семра с надеждой смотрит на мать и ждет ее решения.
— Да сходи ты с тетей (это я), она в модах лучше понимает. Без очков, дочка, тяжело.
Семра светлеет личиком, и мы решаем сходить вместе в магазин, вот прямо сейчас, благо он недалеко от нас.
В магазине Семра нерешительно перебирает оправы, предлагаемые ловким продавцом.
— Давай остановимся на пластиковой оправе цвета брусники, — говорю я, — она так красиво дополняет нежный овал твоего лица.
— Правда? — Семра смотрит в зеркало, поворачивает головку то налево, то направо и по выражению ее глаз я понимаю, что результат ей нравится.
— Когда будут готовы очки? — спрашиваю я у продавца.
— Завтра! Приходите после обеда, — вежливо улыбается продавец.
— Хорошо! Я прямо из школы забегу, она тут рядом! Спасибо вам, — благодарит меня девчушка.
***
В нашем дворе между тем кипит жизнь: коляску привезли, и Гамзе предстала в ней перед половиной деревни, пришедшей посмотреть на это событие, в котором все приняли посильное участие.
Семра, увидев коляску, несётся к матери с отцом, забирает из их рук коляску и тут же пытается опробовать её на маневренность. Гамзе безучастно смотрит в небо, ни один мускул на ее фарфоровом лице не выдаёт наличия каких-либо эмоций.
«Лебедь раненый», — снова проносится в моей голове.
***
А к нам незаметно подобралась зима: просто осень перешла в другую стадию, мокрую, со спецэффектами в виде грома, всполохов молний, ураганного ветра, готового унести все мои цветочные горшки, расставленные на балконах, и в довершение к своей вакханалии выдрать с корнем распахнутые ему навстречу жалюзи. Итогом такого нападения часто становится полное отключение электричества в нашем раю и вот тогда-то телевизор и компьютер превращаются в совершенно ненужное приложение к нашей естественно-природной жизни. Остается только одно: прильнуть лицом к светлому окошку и созерцать вершины гор, игру облаков на небе и редкие цветовые сочетания: мохнатых серых облаков, свинцовых туч, антрацита гор и неожиданно выглянувшего в просвет между тучами солнца, пролившего теплую палитру на мрачный пейзаж.
— Зейнеб, прекрати трясти половиками с балкона, — голос Сафии срывается на визг.
Зейнеб — новая соседка и с правилами нашего общежития еще не знакома.
— Я вытряхиваю коврик с торца дома, — настаивает на правильности своих действий Зейнеб, — кому от этого вред?
— Всем!!! Твоя пыль летит к нам на балконы! — кричит Сафия.
— Так и земля к нам летит, когда ветер дует, — соседка не хочет услышать глас разума, у нее он свой.
— Нам этой земляной пыли и так хватает, а тут еще твоя…
Петух, услышав громогласный призыв, льющийся откуда-то сверху и позволяющий конкурировать с мощью его легких, вышел на середину двора, растрепал свои крылья и, гордо вытянув шею по направлению к небу, явил всему дому прелести своего вокала. Не забывайте-таки, кто главный в петушино-цитрусовом раю!
Юлия Тимур