Екатерина Картавцева | Воспоминание о синем вечере

ПЕРВОПУТОК

Не оскользнуться на кромке
Лет, улетающих вкось…

Я подстилаю соломки.
Я ненавижу авось.
Я собираю кубышку:
Мало ли, черный день…
И перед зеркалом слишком
Тень навожу на плетень.

Жизнь, словно блин, – комом:
Раньше себя не блюла.
Ветрено и незнакомо,
То есть –
впервые
жила.

В юности все казалось:
Самый достойный исход
Не уютная старость –
Площадь и эшафот.
Что, мол, трястись над шагренью?

Как мы бываем глупы!

Переставляю соленья –
Огурцы да грибы.
Хватит муки на ватрушку,
Скоро уходится квас…
Жить, так на всю катушку –
В самый
последний
раз.

ВОСПОМИНАНИЕ О СИНЕМ ВЕЧЕРЕ

Вечером синим под синею мглой
Высветить надо
Что обернулось синей золой
В топке заката.

…Помнишь, как был удивительно тих
Берег лиловый.
Пили с тобой мы один на двоих
Воздух еловый.

Из колокольчиков, что не звенят,
Из незабудок
Вдоль по лазури странствовал взгляд –
С тучки на уток.

Ель поднималась китайским дворцом
С краю полянки.
И танцевало над самым лицом
По голубянке.

Нет никаких обязательных дел:
Лето, беспечность…
И Магомаев чарующе пел
«Синюю вечность».

Вся-то вода с той поры утекла
Прочь по кулигам.
Синяя вечность на деле была –
Мигом.

 КУКУШКА

Там, на лесной колоколенке
Колокол, колокол бьет,
И меж березками, елками
Тает ромашковый мёд.

Пусть этот звон – не малиновый,
Но он развеял тоску!
А из-под ветки рябиновой
Снова: «Ку-ку…» да «Ку-ку…»

Долгое, щедрое, частое,
Только повтором простым
Лета пророчет, и кажется:
Будет наш век – золотым!

…Вот уже две колоколенки,
Вот уже третья в кругу…
Шутите? Полно! Не много ли
Нам выпадает «Ку-ку»?

Туча протащится волоком,
Ясную даль засинит.
Перелетающий колокол
Прямо над нами звонит…

***

Клеверный луг – фиолетово-розовый, росный.
Чуть хрипловатый спросонок гудок паровозный.
Ветер, вздымающий облачные паруса.
Новенький велик, услужливый скрип колеса.
Солнце на спицах, простор ослепительно синий,
И – напрямик, по березово-млечной России!

Что – навигация, компасы, проводники?
Дали прозрачны, их видно – из-под руки!
Дни напролет колесим по горячим пригоркам,
Пойменным травам, деревенским задворкам.
И, как стрекозы, находим под каждым кустом
Стол с самобранкой и настежь распахнутый дом.

…Чувство приятия, чувство любви и привета
Да бесконечное каникулярное лето –
Вот что от детства и юности ранней осталось,
Заякорилось в сознании, засумковалось:
Клеверный луг не просох до сих пор от росы –
Тянутся где-то от великов две полосы…

(Жаль: никому не проехать по той траектории.
Новое время.
Частные территории.)

ТЕЛЁНОК

Голос сойки насмешливо тонок
Посреди бесконечного дня.
Заскучав на веревке, телёнок
С ликованием встретит меня.
Он оближет мне щёки и руки,
Что ему до ведра с молоком?..

(С благодарным теленком в разлуке,
Все сегодня идет кувырком.)

***

О, тихо как!
Ни ветерка…
Луна перестает светиться…
И мной разбужена жар-птица,
Дремавшая у жар-цветка.
Я сеть не выпущу из рук:
Жар-птица – не сверчок запечный!
Лети!
И впредь не будь беспечной,
Когда
царевичи
вокруг…

СВЕТЛЯЧКИ

Густая ночь июльского Сухума –
Смола и сажа, антрацит и лак.

Наверно, стал бы аспидно-угрюмым
За лагерем зияющий овраг,
Когда б
Не светлячки!

Их мириады
Все время пребывали в суете –
Легчайшие крылатые лампады
Роились в первозданной черноте.
Одни – созвездьями, другие – розно
Взлетали вверх и сыпались со скал…
Их было столько, словно самый космос
Порядка и гармонии искал!
Платан, что мирно догнивал в овраге,
Во мраке превращался в Млечный Путь,
Где золотые огоньки-бродяги
Спешат сиять, мерцать, дрожать, блеснуть…
Ночного моря вздохи великаньи
Вносили в этот хаос некий ритм.
Казалось: замиранье и сверканье
И огонек летучий повторит.
И потекут, единой тайной слиты,
Они по долгим элипсным орбитам!

…Вожатый, несговорчивый как Будда,
Ходить к оврагу запретил давно.
Дверь заперта.
Но там – свершалось чудо!
И за полночь сбегали мы в окно.
Чтоб у самой Вселенной на пороге,
В груди почуять вдохновенный вздох –
Отважные и юные, как боги
Пред космосом, творящимся у ног.

***

Вербное воскресенье,
Нежный младенческий пух.
Странное чувство висенья,
Перехватившее дух.

Волей толчка ветрового
От ноздреватого льда
Я отделиться готова
И улететь в никуда!..

Радуйся, девочка-верба,
Что прилетела пчела.
Что ты под солнышком первым
Краше подруг расцвела.

Таянье, капанье, ломкость,
Пение искристых струй…
Невыносимая легкость,
Острая, как поцелуй.

***

Там, где задушено булькает
Под буреломом родник,
Ветер манками-свистульками
Сломанный сделал тростник.
Там за гнилыми овражками
Стонет болотная выпь –
Даже по коже мурашками
Зябкая бегает зыбь.
Что там за хруст по валежнику?
Кто-то крадется нам в след!
Кто-то бежит по орешнику,
Ставя стрелу в арбалет.
Кто-то обходит нас спереди –
Ладит капкан или сеть.
Кто-то ревет… Не поверите!
Может быть даже медведь…
Там синеватые призраки,
Словно устав от скорбей,
Все постарались мне вызвонить
Тряской туманных цепей:
Что-де не взвизгнут уключины,
Если бродяга и тать
К поясу девы замученной
Камень решит привязать!
Там и узнала я фатума,
Леса и ужаса власть!
И паренька провожатого
Вечно любить собралась.

ДВА СЛОВА

От вешних проталин
До звонкого льда
Набатом звучали,
Два слова всего.
Сперва: «Навсегда!».
Потом: «Никогда!»
А между как будто –
И нет ничего…

Ты разве трезвонишь
О чем-то еще?
Летит по дороге
Шальная пурга.
Хоть выпадет нечет,
Хоть выпадет чёт,
Но Вечностью
Больше меня не пугай!

Я первое слово
Сказать не дерзну.
А слово второе
Сейчас произнесть,
Как санки тайком
На морозе лизнуть –
Уже не отпустит
Свирепая жесть.

РУЧЕЙ

Зеленой бузиной
Из трубочки шмалять,
Кораблик озорной
За нитку направлять.
И с жердочки: — ого! –
Измерить глубину,
Помедлив-то всего
Минуточку одну…

…На этом берегу
Другая бузина:
Стрелять я не могу –
Осклизла и красна.
Так давится легко,
Что кровушка в руке…
Кораблик далеко-о –
В осоке, ивняке…

ВОСПОМИНАНИЕ О ЧУДЕСНОЙ УЛЫБКЕ

Что с тобой? Решил заплакать?
Губки горсточкой собрать?
Улыбнись! Давай агукать,
В переглядушки играть.

Пахнет джемом манный пудинг.
Печка ровно льет тепло.
Клен продрогший хочет в гости –
Черной веткой бьет в стекло.

Мы согреем клен осенний,
Все упавшие листки,
Всю размокшую скамейку,
На веревке ползунки.

Стоит только появиться
Нам в коляске во дворе,
Стоит галкам улыбнуться
И собаке в конуре,

Сразу вспыхивает в небе
Стая солнечных столпов
От одной улыбки в восемь
Белых, маленьких зубов!

***

В трубе водосточной, как в горле – клокочет, гремит:
Бурлению крови объявлен весенний лимит.
Девчонка навстречу – распахнутое пальтецо,
Как белый налив, просвечивает лицо.
Девчонка навстречу, о, как на нее не смотреть?
И как не хотеть так просвечивать, так – поюнеть?

…Раскрою объятья навстречу весеннему дню,
Рванусь через площадь, и – юность свою догоню.
И ахну, прижавшись… И сто доказательств найду:
С собой навсегда уведу, утащу, украду…
Скажу: не покинь! Сердце все извелось по тебе…
Но в горле – лишь клекот, как в той водосточной трубе.

***

Это слепок с былого
Или по ветру дым…
Разве станешь ты снова
Молодым-молодым?

На заснеженной ветке
Снегирята горят,
И о яблоках дедки
Говорят, говорят.

Молодильного вкуса
Самый лютый мороз.
Значит, праздновать труса –
Не всерьез, не всерьез…

Будто яблоки – вверх
Улетают, смотри,
Сквозь танцующий снег
Снегири, снегири.