СОРТИРОВКА: Яков Фрейдин

В 1994 году кинорежиссёр Стивен Спилберг основал Фонд Шоа для видеозаписей свидетельств о Холокосте – величайшей трагедии европейских евреев. Лет за семь до того писатель и литературный критик Евсей Цейтлин стал записывать свидетельства евреев очередного Исхода (первый был из Египта 3300 лет назад, затем исходы постоянно шли один за другим, а последний был из России в недавнее время). Впрочем, материалы, которые собирал Цейтлин, это не только свидетельства о событиях Исхода из страны красных фараонов, в основном – это до невероятной плотности сжатые зарисовки и рассказы о характерах и судьбах самих свидетелей.

Иммигрант отличается от обычных людей тем, что у него у не одна, а две жизни. Одна — до, а вторая — после. Люди часто путают два похожих слова, поэтому поясню: эмигрант — тот, кто навсегда уезжает жить в другую страну, но ещё туда не добрался, а иммигрант — тот, кто уже приехал и живёт в другой стране. Память у каждого иммигранта наверняка сохранила немало занятных впечатлений о переломном периоде биографии. Сегодня я решил поделиться некоторыми своими наблюдениями, что запомнил из первых лет иммигрантской жизни. 

Расскажу-ка я вам про своего знакомого и в некотором роде даже наставника — он как-то обучил меня некоторым трюкам масляной живописи. По профессии он был художник и звали его Леон, вернее так звали его сначала, а потом... Однако, не будем забегать вперёд; всё по порядку. В своё время он набирался знаний и шлифовал технику живописи в художественном училище им. Серова, которое в их кругу язвительно называлось «Серóвней». Такая издёвка была совершенно справедлива потому, что назвали это замечательное училище не в честь прекрасного художника 19-го века Валентина Серова, написавшего «Девочку с персиками», а в память его однофамильца — советского художника-функционера Владимира Серова, сделавшего карьеру на изображениях Ленина, причём без всяких там персиков.

Засверкали-заискрились звёздочки-огонёчки, запрыгали во все стороны, словно бенгальские огни, закружились хороводом в белизне потолка. Переливаясь всеми цветами радуги, рассыпались веером и вдруг единой стаей кинулись вбок к стене, влились в неё и угасли без следа. Потолок над моей головой ожил, закружился-закачался сначала медленно, а потом ускоряясь двинулся по спирали всё выше. Мне от этой карусели стало весело и легко; словно осенний лист на ветру, поднялся я и полетел туда же ввысь. Через миг вдруг всё остановилось, замерло, белизна потолка потемнела и обернулась серым небом: без облаков, без солнца, без звёзд и луны. Оглянулся я и увидел за спиной густой тёмный лес, беззвучно шелестящий серой листвой, а у ног моих плавно текли чёрные воды широкой реки. Я стоял на каменистом правом берегу, вглядывался в даль, но другой берег виделся лишь мрачным свинцовым туманом. Красок не было, всё стало бесцветным, сотканным из серого спектра, словно старое чёрно-белое кино.

В июльском выпуске 2020 года интернет-журнала «Новый Континент» был опубликован мой рассказ «Судьба Музыканта» о жизни скрипача Л.С. Тышкова. Там я кратко упоминал его двоюродного брата пианиста Анания (Нану) Шварцбурга. К сожалению, Ананий Ефимович рано ушёл из жизни, всего в 56 лет, и не оставил после себя никаких записей.

Он ловко забросил свой нехитрый багаж на верхнюю полку, оставив внизу лишь кожаную походную сумку. Легкий стук и, не дожидаясь ответа, дверь купе с рокотом соскользнула вбок. В проёме стоял хмурый проводник, исподлобья разглядывая единственного пассажира.

Не дано нам знать правила той таинственной игры судеб, в которую играют нами неведомые высшие силы. Можете называть эти силы богом, чёртом, вселенским разумом, или просто случаем — как угодно. Дело не в ярлыке. Крутят они нами, и мы, как щепки в турбулентных струях жизни, несёмся, часто сами не зная куда — то ли к удаче и счастью, то ли к тихой и уютной заводи, а может и в омут.

Каждый раз, когда я бываю в Риме, недалеко от центрального вокзала Термини сажусь на трамвай Nо. 19 и еду на кладбище «Чимитеро Верано» чтобы навестить мою бабушку Зину (Зельду). Получилось так, что, покинув СССР на 92-м году жизни, она до Америки не добралась и нашла упокоение в Вечном Городе, на 29-м участке еврейской секции старинного кладбища. Я кладу на гранитное надгробье маленький камешек, присаживаюсь рядом и мысленно пробегаю по приметным поворотам её непростого жизненного пути.

С моря дул тёплый бриз. Хотя час был полуденный, сентябрьское солнце не жарило, а лишь размаривало и клонило к дремоте. Над пирсом озабоченно носились чайки, высматривая, нельзя ли стащить что-то съедобное, и злобно меж собой переругивались, как базарные торговки в рыбном ряду. У причала стоял огромный бело-голубой корабль, похожий на многоквартирный дом с балконами.

Моему старому приятелю Алану Т. (старому — в буквальном смысле слова) в этом году исполняется 102 года. Причём, по иронии судьбы исполняется в трагический день 11 сентября, в чём он видит мистический символ своей долгой жизни.