СОРТИРОВКА: Владимир Пенчуков

Страшно?.. Да ничуточки: чего бояться того, что уже давно случилось — триндец подкрался незаметно. Ещё чуть-чуть, совсем немного, и — полный кирдык всему живому на территории отдельно взятой планеты. Конца света мы боимся… Да что его бояться, если он уже давно и в двери, и в окна к нам вломился. Чего уж тут трястись от страха?

Чистый лист бумаги… на столе лежит. Уже третий день лежит — глаза мозолит. Чистый, белый… ждёт мою первую фразу. Долго ждёт. И неизвестно, сколько ещё придётся ждать. Кто-то сказал: главное знать, о чём и о ком писать, а там дело техники — пойдёт как по маслу. Я знаю о ком и о чём писать, да толку-то…

Заварной чайник накрыт вафельным полотенцем. Полдела сделано. Я свернул кулёчек из листа бумаги, и – за порог. Вдоль по коридору… еще не успел запомнить, кто в какой комнате живёт: всего неделя как вселился. Постучал в одну дверь… Раз постучал: тук-тук… Ещё раз … Никто не ответил. Подошел ко второй… к третьей двери…

В коридоре послышались голоса. Это не Штых, — догадался Аристарх, — кто-то другой... и не один. По интонации и отдельным фразам сообразил — гости сильно раздражены и крепко наезжают на хозяина. Тот спиной пятится в комнату. Вслед за ним ввалились три здоровенных парня. Каждому лет по тридцать — не пацаны.

Сколько ни давил Чибис на кнопку, звонка внутри квартиры не услышал. И никто не отозвался. «Дома нет... — с досадой подумал он. — А договаривались же... Вот и верь таким: то всюду высовываются, а тут, когда допетрили, что их время тю-тю… — в кусты.

По извилистой лесной дороге, поскрипывая при каждом обороте колеса, медленно катится телега. На телеге двое — мужчина и женщина. Женщина, тридцатилетняя молодуха — кровь с молоком, уверенно держит в руках вожжи и понукает дремлющего на ходу откормленного мерина Жорку.

Скорый, оглушив пассажиров суматошным грохотом, уверенно вписался в узкий створ железнодорожного моста. За окнами вагона часто-часто замелькали фермы металлической конструкции.

Профессиональной актрисой Нина не стала. Дважды она пыталась поступить в театральный… и на третий год, к великой радости матери, отнесла документы в другой институт.

Ещё никогда так сильно не болела голова: оторви и выбрось – не жалко. Я обхватил её руками, сдавил виски. Сильно сдавил. Не помогает. Уже сто раз зарекался: ни капли в рот, и… на тебе.