Татьяна Парсанова | Шалаш для рая

Жизнь, как заданье на дом. Кто зазубрит, кто спишет.
К звездам искать дорогу станет ли сытый крот?
Жажда ломать устои – с возрастом тише мыши.
В красном углу желанья – тачки, дома, доход.

В черном туннеле буден – память, осколком света:
Сладость сосулек спелых и одеял броня.
Вот и пришло внезапно время взрослеть. За это —
Спит беспробудно вера… где-то внутри меня.

Можно найти виновных (если копать поглубже.)
Страшно себя там встретить. Впрочем, уйдем в отказ.
Если забыть о крыльях, можно поверить – в луже
Звёзды живут. И скромно, снизу глядят на нас.

Клёны нахохлят листья. Зябко и чуть по–птичьи.
Перелистнув срок жизни – я не вернусь сюда.
Жизнь как сюжет из сказки. Есть лишь одно отличье –
Жили не долго. Плохо.
Умерли – это да…

***

Рейс отменили. Ковер-самолет опять
сдали в починку. А ступу закрыли в карцер.
Тоже наука — покорно себя терять,
и забываться в русалочьих лунных танцах.

Перезагрузка. Подсчёт неудач и снов.
Сказка любви, к сожаленью, давно забыта.
Не обмануть себя, если уже готов
круто менять декорации лиц и быта.

Лезут советы. Толпою, со всех сторон,
всё выясняя про цену — чего я стою?!
Но… из церквушки плывёт колокольный звон,
значит, есть шанс отогреться чуть-чуть душою…

***

Этот город (себя теряя)
Перестуком колес сотру.
Там остался шалаш для рая,
Переделанный в конуру.

Там мы дружно играли драму,
Мир, в оконный зажав проём.
Там осталась дорога к храму,
Занесённая январём.

***

В память – картиной, счастливой и яркой:
Отпуск в осеннем Крыму.
В праздной толпе, под Алуштинской аркой,
В жарком безделье тону.

Словно от виски пьянею, вдыхая
Воздуха крымского мёд.
Муза шалит. Как девчонка плохая –
Рифмой глагольною жжёт.

Тихое море сомлевшей Алуште
Шепчет свой вечный мотив.
В сквере сентябрьском бронзовый Пушкин
Строго глядит в объектив.

***

Был старый «пазик» явно не у дел.
Таким как он лишь век двадцатый в пору.
Ах, как же он натружено гудел
Взбираясь на Алуштинскую гору.

Горячим солнцем подпалённый люд,
С испариною липкою на лицах,
Ворчал беззлобно. Осознав, что тут
«Кондей», спаситель мог бы пригодиться.

И распаляясь, к слову, вспомнил как
Живет теперь – ни почестей, ни выгод…
Водитель гаркнул: – Прибыли! Маяк!
И люд, толкаясь, ринулся на выход.

***

Солнце укрылось за полог тумана.
Малый Маяк притих.
Зябко нахохлившись, осень упрямо
Льется грустинкой в стих.

Море, насупив высокие волны,
Пеной плюёт на пляж.
На волнорезе, мокнет безмолвно
Чайка, как верный страж.

Дерзко-безудержный ветер- повеса
Брызги швыряет в дом.
Старый орешник о крышу навеса
Спелым стучит плодом.

***

Новогодних салютов огни
Отцвели, как-то враз, отзвенели.
Скукой будней раскрашены дни.
Но… в разгаре московской метели,

С грустной нежностью вспомнилось, как
Вдалеке от тревог и событий
Теплый дождик на Малый Маяк
Опускает хрустальные нити.

Как, волшебною кистью заря,
Красит мир, серебристым и синим.
Как Нептун косяки луфаря
Подаёт рыбакам и дельфинам.

Татьяна Парсанова