Лариса Каневская | СЕРЕЖА (спектакль МХТ им. Чехова по мотивам «Анны Карениной»)

Режиссер Дмитрий Крымов представил в МХТ им. Чехова по мотивам «Анны Карениной» собственное произведение. В спектакле – четыре главных героя: Анна (Мария Смольникова), Каренин (Анатолий Белый), Вронский (Виктор Хориняк) и сын Карениных – Сережа в изображении оригинальной, очень трогательной куклы (мастер-кукольник Виктор Платонов), ведомой тремя молодыми гувернантками и одним кукловодом.

После премьерного показа режиссер признался: «Наша кукла – какое-то мистическое существо – ребенок и не ребенок, живой и мертвый. Когда его сделали, мы не могли оторваться от его необыкновенного лица. Я делю с ним гримерку и, когда в нее вхожу, чувствую, что он ждет меня, здороваюсь с ним, разговариваю…»

Работа над спектаклем шла около двух лет, и художник очень признателен Олегу Павловичу Табакову и нынешнему руководству МХТ, что позволили ему не торопиться со сдачей. Режиссеру Дмитрию Крымову было интересно работать с артистами МХТ: «У них есть душа, дисциплинированность, натренированность и азарт, а еще – такое отношение друг к другу и режиссеру, какое бывает только в училище. Они аплодировали после каждой репетиции, и я шел домой окрыленный…»

Во время репетиций шел активный творческий процесс, обдумывались любые невероятные предложения. По ходу работы над спектаклем многое менялось: например, идея с куклой возникла не сразу – так же, как сама драматургия, которая сочинялась и дополнялась по ходу репетиций. Часть романа Льва Николаевича Толстого Дмитрий Крымов вольно объединил с ироническим текстом Льва Рубинштейна и отрывком из произведения Василия Гроссмана «Жизнь и судьба», что, правда, несколько утяжелило постановку. Но в целом впечатление от спектакля можно передать так: столько любви и крылатой фантазии в нем, столько мыслей и чувств, что в большом зрительном зале МХТ равнодушных не остается.

Дмитрий Крымов со свойственной ему оригинальностью освежил устоявшееся представление о героях знаменитого романа, обойдясь без пошлости и банальности, не скатываясь в панибратство и излишнее осовременивание. Разобраться в том, что происходит на сцене, без знания первоисточника практически невозможно, и создатели спектакля искренне надеются, что их зрители читали «Анну Каренину».

Действие начинается под возвышенное выяснение отношений Анны в исполнении Аллы Тарасовой и Вронского в исполнении Николая Хмелева (слышна аудиозапись спектакля 1938 года), молодая мхатовская поросль усердно натирает вздыбившийся паркет, проверяя качество работы белыми платочками. Длится эта сцена ровно столько, чтобы зрители успели осознать, сколь пафосно звучит сегодня речь великих артистов, когда-то служившая эталоном актерского мастерства. Такая нарочитость возьмет сегодня за душу разве что театральных архивариусов.

Режиссер Дмитрий Крымов уверенно «выбирается своей колеёй», рождая ни на кого не похожий театр. Его главная муза – актриса Мария Смольникова с легкостью выполняет любую постановочную задачу, изящно жонглируя словами, лавируя между забавной вольной женской болтовней и классическим текстом Толстого, непринужденно общаясь с партнерами и зрителями и… космически зависая в одиночестве. Субтильность и хрупкость актрисы не мешает выполнению смелых акробатических трюков, требующих хорошей физической подготовки (в момент, когда она поднимается по шаткой приставной лесенке, чтобы дотянуться до люстры, зрительское сердце замирает). В спектакле все сконцентрировано вокруг актрисы, скреплено ее сумасшедшей органикой. Смольникова – трагическая клоунесса (маленький Чарли Чаплин в юбке), в комедии играющая трагедию и наоборот.

Дмитрий Крымов с художником Марией Трегубовой, не принимая во внимание многочисленные версии знаменитого романа, соорудили совершенно оригинальную, неожиданную постановку, виртуозно соединив драму и комедию с цирком.

Ужасно хочется вспомнить некоторые детали:

– Наклонный скользкий паркет, с которого Анна почти уже скатывается в суфлерскую будку (между прочим, ту самую – реликтовую, мхатовскую), при этом успевает непосредственно пообщаться с залом, ни на секунду не выходя из образа несчастной Анны;

– Купе несущегося поезда, в котором обе матери (Сережи и Вронского) невероятно смешно болтают, откровенничая о своих чадах, то и дело, сваливаясь с полок (дороги в России всегда были плохи), ловя летающие чемоданы и коробки, рассеянно отряхиваясь от снежной бури, ворвавшейся в окно;

– Квадрокоптер, парящий над перроном – его Анна везет Сереже в подарок из Москвы, потому что «в Санкт-Петербурге такие, пока…не производят»;

– Огромные рога, которые величаво носит Каренин, вроде бы не замечая их, но игриво потряхивая колокольцами (Анна нахваливает изобретательность мужа, как он здорово развлекает ими сына).

Подобных придумок – множество, они увлекают воображение, но не смущают и не притормаживают действие. Артисты мастерски подмигивают, не выходят из образа своих героев. При этом каждому герою спектакля успеваешь посочувствовать, во всех присутствует объем и многоплановость, и… в «Сереже» тоже. Кукла-ребенок одинок и никому не нужен, он – игрушка для взрослых, которые так заняты своими переживаниями, что происходит страшное: когда в финале Анна Каренина, обнаружив в детской кроватке живого мальчика, протягивает к нему руки, тот исчезает. Потеря ребенка, что может быть страшнее. Об этом, правда, при иных обстоятельствах, писал и Василий Гроссман.

Анна, в свою очередь, сама – кукла для Каренина. Одна из тех дорогих вещей, которыми Алексей Александрович себя окружил, не сомневаясь в их принадлежности. Каренин не замечает страданий жены, одиночества сына, он зануден и нарочито смешон, пока не наступает та самая сцена объяснения между супругами, когда Анна признается, что любит Вронского, а мужа ненавидит. Раздается страшный смех: Каренин отходит от жены, пятясь и хохоча, а огромные слезы в сверкающих глазах артиста Анатолия Белого вызывают ощущение мурашек.

В следующей сцене знатный чиновник задумчиво гладит себе рубашку, не замечая, что утюг прожигает ему руку. От Каренина идет пар, Анна возмущается, что «пахнет жженым мясом». И не забыть эпизод, в котором Анатолию Белому пригодилась его прекрасная физическая форма: когда Каренин, теряя самообладание, мечется как раненый зверь, пытаясь разметать по сцене огромный накрытый к обеду стол. Как он яростно давит в руке виноградную кисть, кажется, раздавил бы Анну вместо винограда. Анатолий Белый своему Каренину сочувствует, но даже в самые трагические моменты успевает иронизировать.

Произведение Крымова заканчивается тремя десятками вопросов (Лев Рубинштейн). Вопрошает несчастная Анна, лишившаяся ребенка. «Зачем? Почему? Что смешалось в доме Облонских? Откуда прибыл поезд? И куда он шел?»

Мудрость великой литературы заключается в правильно сформулированных вопросах. Ответы у каждого свои…

Лариса Каневская

Фотоиллюстрации Михаила Гутермана