Рядом с музыкою – жизнь

Естественно, что первая и самая незатейливая реакция на название книги Анны Матвеевой «Призраки оперы» – то, что сразу приходит чуть ли ни каждому читателю ее на память – растиражированная по постановкам в разных странах мира мистическая современная опера гениального англичанина Уэббера на сюжет романа Леру. Книга вышла в 2015 году в Санкт-Петербурге (Лимбус Пресс, ООО «Издательство К.Тублина»). При вполне обычным сейчас тираже в 2000 экз.

О том напомнят и деление не на главы, а на картины в повести «Взятие Бастилии», а также названия глав, приведенных по афише оперного театра, ведь они же и названия известных отечественных и зарубежных опер.

Но все же, думается, что как у одного из шедевров почти гениального английского композитора есть предшественники, собственно, вся история мировой музыки, так и у сюжета Леру, как и у того, о чем написала Анна Матвеева, есть, так сказать, прототекст.

Это новелла писателя и композитора Эрнста Теодора Амадея (в честь Моцарта) Гофмана.

Имеется в виду новелла его – «Советник Креспель». Содержание ее романтично, и, будучи изложено в духе Гофмана, кратко может быть передано так. У довольно странного горожанина, юриста, мастерившего скрипки, была дочь, обладавшая чудным голосом. Но по наследству ей передалась странная и неизлечимая болезнь: пение буквально убивало ее, поэтому Креспель всячески противился выступлениям ангелоподобной внешне и по вокальным данном Антонии, но все же она запела, несмотря на его запреты, что и привело девушку смерти – от любви к молодому человеку, ради которого она пела.

Известно, что эта новелла вошла составной частью в оперу Оффенбаха «Сказки Гофмана», которая с успехом ставилась в разное время и в Москве, и на отечественной периферии.

Таким образом, у прозы Анны Матвеевой есть не только литературный, а и музыкальный также прототип, что необходимо подчеркнуть особо, поскольку она издала вместе две повести, действие которых прямо связано с оперным театром.

Во «Взятии Бастилии» – опосредствованно, поскольку главной героиней ее является сотрудница литературного отдела театра, которая не первый год в свой день рождения едет в один из городов Европы, чтобы послушать оперу в западном исполнении. На этот раз она оказалась в Париже, чтобы посмотреть «Пуритан» (снова название оперы и тут же намек на судьбы самой героини повести).

В повести «Найти Татьяну» все рассказанное прямо связано с провинциальным театром, где возникла необходимость заменить исполнительницу одной из главных партий в «Евгении Онегине» Чайковского. А вместе с тем развивается витиеватый, многолюдный по количеству включенных в него персонажей и событий, сюжет о том, как художник полюбил оперную актрису с тем же именем – Татьяна – и тридцать лет ждал возможности быть с нею вместе.

На самом деле это довольно грустные истории. После прочтения их в душе остается не просветление, как намек на катарсис, а тоска и грусть. Кажется, что повестей должно быть три, как частей в музыкальном произведении. Где «Взятие Бастилии» и по объему, и по монологичности – вступление в тему, где «Найти Татьяну» – основная часть, скорее всего, кульминация. И просится что-то еще, как эпилог, но его нет. Но его отсутствие чувствуется, как прерванное впечатление от того, что захватило.

Анна Матвеева пишет живо, легко и без прикрас. Ее повести – настоящая и добротная беллетристика. Здесь есть и сатира, и мистика, и правдоподобие, и приметы времени и места, как и интрига, представленная узнаваемо и со знанием дела. Являются ли в какой-то мере обе повести биографическими? В общем-то, не имеет значения, хотя очевидно, что написаны они человеком, разбирающимся и в музыке, и в театре, а также обладающим даром бытописательства не занудного и доходчивого.

Героиней первой повести стала женщина 44 лет, у которой из-за ухода из жизни близкого человека пропал голос (чем не Гофман). И она пришла на работу в театр, где писала программки, что и было всей сутью ее жизни, иначе никак не состоявшейся.

Она настолько привыкла передавать сюжеты репертуарных опер в своем театре, что и жизнь свою воспринимает как либретто. Что достаточно эффектно передано Анной Матвеевой в «Взятии Бастилии». Практически в ней перечислены события одного дня – от прилета в Париж, покупки билетов, до просмотра оперы и смерти старушки-зрительницы, соседки по месту в зале прославленного французского театра.

В начале каждой главки-картины идет курсивом набранный рассказ в сценах в духе мелодрамы с благополучным финалом. Которым, может быть, продолжится поездка одинокой женщины в Париж. Вступление в каждую главку-картину есть не только авторский намек на профессию героини повести, но и материализация ее мечтаний и надежд.

Несмотря на то, что последняя главка-картина во «Взятии Бастилии» вновь названа первой, повесть, повторим печальна, поскольку в ней столько нерастраченных чувств обнаружено у героини ее, что такая бесприютность ее жизни, какая дана в этом тексте, такое тотальное самозацикливание, уже не оставляют, кажется, никакой надежды на такое развитие событий, которым заканчиваются финальные абзацы театральных программок в некоторых постановках.

В повести «Найти Татьяну» заглавная героиня фатально дважды теряет голос за время работы в театре. Второй раз бесповоротно и безнадежно, да еще во время кастинга для того, чтобы по результатам его стать примой в столице.

Однако, не об одной певице Татьяне здесь рассказано. Перед нами закулисная жизнь театра. Конечно, не такая будничная и жесткая, как есть на самом деле, а художественно воспроизведенная, чуть сглаженная, однако, похожая на правду и точная в подробностях. Анна Матвеева пишет иногда чуть небрежно, при этом держит интригу, представляет каждый характер персонажей повести кратко и чуть классицистически. Наибольший успех в таком контексте достигнут в первой повести. И не потому, что она лаконичная, а потому, что здесь небольшое количество персонажей и она очень похожа на либретто, вписанное в реальность, как и наоборот.

Вторая повесть, занимающая основную часть книги «Призраки оперы» (кстати, название кажется не слишком удачным, более того, претенциозным и банальным, не в духе прозы Анны Матвеевой) не то, что перенаселена персонажами. Просто их очень много оказывается и на сцене, и вне ее.

Дело в том, что «Найти Татьяну» соединяет в себе и конспект романа, каким изложенная в повести история могла быть, и, опять же, либретто, как и готовый кино- или телесценарий, поскольку Анна Матвеева пишет так, что сказанное ею буквально обретает зрительное бытование.

Есть Татьяна, которую платонически полюбил художник, ставший рисовать афиши и проживший 40 лет с женой-учительницей, доросшей до места директора школы.

У Татьяны есть любовь к книгам, которые заменили ей жизнь, как программки театральных постановок – героини «Взятия Бастилии» (не оперы, а повести). Но у Татьяны есть дочь от оркестранта, есть мать, которая работает в том же театре, есть знакомый, который продавал ей дефицитные книги за сданную макулатуру, как и его брат.

Есть женщина-фотограф, которая родила девочку-инвалида, ставшую талисманом театра и обладающую редкой красоты голосом (опять же Гофман). Именно Вале, несмотря не ее физический недостаток – меленький, не по возрасту рост – дано будет исполнить роль Татьяны в возобновленном спектакле городского театра.

А есть еще старый и новый директора театра, главреж, дирижер, солисты и солистки, премьеры, как и интриги между ними, есть и другие персонажи, при том, что всех их совершенно оправданным и будничным образом объединяет опера.

Если сотруднице литчасти любить удавалось лишь при составлении текстов программок, то во второй повести все герои ее только и делают, что не только служат искусству, а и любят. Как могут, как умеют. И потому получается все так же горько, суетно, назло, наперекосяк, но все же – в храме искусства или как-то в связи с ним.

Если первая повесть из «Призраков оперы» Анны Матвеевой – так сказать, персональная история, возможно даже, очень личная, поскольку состояние героини передано чуть более документально, чем требуется в сугубо художественном произведении, то во второй повести – одна за другой, одна рядом с другой истории несчастной любви, которые заканчиваются разочарованием или банальным сосуществованием под одной крышей.

Здесь, как ни странно, нет той собранности, которая есть в малой прозе писательницы. Многофигурность композиции, интриги, двигающие параллельно несколько сюжетов, приводят к иллюстративности.

Театр представлен здесь правильно. Вернее, таким, каким его со стороны воспроизводят в своих представлениях неискушенные, обычные зрители. Потому есть некоторая вторичность, есть поверхностность изложения, нет того накала страсти, когда следовал до этого монолог околотеатральной дамы, старой девы, все еще ждущей любви где-то в подсознании, внешне никак того не обнаруживая, стесняясь и своих мыслей на этот счет, и самого факта отсутствия даже повода думать о семейной жизни.

В повести «Найти Татьяну» много подробностей, деталей, которые прописаны так, что вспоминаешь, как все было не так давно, скажем, в постперестроечные годы, до кризисов и перехода в иной период отечественной истории.

И вместе с тем, здесь и некоторая упрощенность, явная приглаженность в нюансах, воссоздание стереотипов восприятия театра и того, как там люди живут и служат.

Потому и остается ощущение заведомой недосказанности, лакуна, которая ничем не заполнена, потому и открытость последней фразы, как музыкального финала, кажется не подтвержденной в достаточной мере, оборванной на полуслове, что по сути снижает градус описанного до бытописательства. При том, что явно, что Анна Матвеева в заявленной теме не просто корифей, как музыковед, знаток музыки, а еще и писатель со своей манерой, собственной интонацией, которой несколько мешает литературность, как следование тому, что пишут другие.

Разговор о музыке даже и в бытовом может быть возвышен, что заметно по двум повестям, составившим сборник «Призраки оперы». Но провести эту пафосную мысль в симфоническом ее бытовании Анне Матвеевой не удалось. В результате получилась немного фарсовая повесть не столько о музыке, сколько о театральных нравах, при том, что ожидать хотелось большего и такое ожидание могло бы быть поддержано авторским текстом так, как того требовал и жанр, и уровень литературного мастерства писательницы из Северной столицы России, называемой еще и культурной по праву и заслуженно.

P.S. Ровно тридцать лет назад, в 1986 году, состоялась премьера мюзикла Уэббера «Призрак оперы». Действие его связано с постановкой спектакля, с трагической судьбой композитора и о том, что искусство требует жертв в прямом смысле слова. Уэббер использовал в своей музыке цитаты из классических произведений, так что его мюзикл есть и возвращение к прошлому и намек на будущее, что и определило непременный успех постановки во всем мире.

Но «Призрак оперы» и «Призраки оперы», пусть и с отсылом к шлягеру двадцатого века вплоть до наших дней, все же не одно и тоже. Хотя в повестях Анны Матвеевой есть все, что нужно было для безоговорочного успеха – мастерство, пока еще не ставшее доведенным до наиболее приемлемого совершенства.

Мне казалось, что Олег Павлович Табаков в качестве художественного руководителя сначала МХАТа после Олега Ефремова, а потом попроще – МХТ отошел от традиций театра.

Дело даже не в том, что он убрал из сокращенного его названия букву «а» – академический (вот Доронина букву в названии МХАТа имени Горького оставила, а театр подался в почвенничество, ушел от искусства в миссию, и стал пропагандистским и идеологичным, что не пошло ему на пользу, да и не могло пойти.)

Репертуарные спектакли в МХТ под руководством Табакова профессиональны, точны. Но в них нет той многомерности, того масштаба и объема, что были в лучшие времена легендарного советского театрального коллектива.

Осталась все же иллюстрация. Пусть даже и лучшая из возможных, но все же иллюстрация, просто и доступна рассказанная каждый раз история, легко и четко воспринимаемая любым зрителем, но все же несколько иное. То, что было и есть в «Современнике» и, наверное, в «Таганке», но сведенное почти до комикса, до хлесткой статьи на модном сайте.

Несомненно, МХТ, пережив кризис отторжения зрительского внимания, стал опять востребованным, свежим и интересным массовому зрителю.

И заслуга Табакова в этом очевидна.

Видно, сейчас потребовался такой театр. И худрук это почувствовал и проводит свою линию последовательно и твердо. То, что МХТ стал иным театром, чем был, несомненно. То, что он пользуется популярностью – тоже. Да и задумывался он как общедоступный, как известно. Тут нет смысла рассуждать о зрителе и его вкусах. МХТ дает публике качественный и добросовестно выполненный продукт, какой зрители могут принять и освоить. Хорошо это или плохо – вопрос риторический.

И потому теперь претензий у меня к Табакову как к худруку старого театра нет.

Это я к тому, что не только театр меняется. Но и музыка тоже, да и книги об искусстве.

Перечисленные здесь примеры – говорят о том же самом наглядно и четко.

Да, это не занудные и монотонные до невероятия опусы музыковедов, но все же еще и не то, что сформировалось и существует уверенно и достойно. Скорее, перед нами промежуточный этап перемен, когда о музыке пишут без придыхания, но при этом увлекательно и читабельно.

Но вот тут могу сказать, что, пока процесс изменения музыковедения не завершен, пока оно отстает от театральной и художественной критики, появляются опыты изложения впечатлении и истории музыки в новом роде. Некоторые типажи названных опытов перечислены здесь, как образцы того, что похоже на то, что было. И все же явно отличается от того, что в библиотеках стоит на полках под рубрикой «история музыки». Сами по себе примеры перечисленные любопытны и познавательны. Не лишены в той или иной мере собственных достоинств. Но, тем не менее, пока перед нами плоды процесса перемен, а не окончательные результаты его, поэтому и отмечены в них заведомые недостатки, несовершенства. Уж слишком сильна и стабильна традиция написания книг о музыке, что отклонение от нее если и не кощунством кажется, то видится экспериментом и вызовом. Пока более декларативным, чем безоговорочно состоявшимся.

Но и на сегодняшнем этапе любопытно отследить, какой становится речь о музыке, искусстве старомодном, древнем и возвышенном.

Илья Абель