Русский поэт в немецком Вуппертале

14 мая в Вупперлиткафе (Hünefeldstraße 54a) состоялась творческая встреч с известным московским поэтом Дмитрием Воденниковым.

Поэт и прозаик Дмитрий Воденников закончил филологический факультет Московского государственного педагогического института. В 2007 году в рамках фестиваля «Территория» (Политехнический, автор идеи Кирилл Серебренников) избран королем поэтов ^[1]. Активно экспериментирует с синтезом поэзии и музыки: сотрудничает с группами «Пластинка мсье Ф.», «Rock’o’Co», «4`33», «Ёлочные игрушки», «Вуаеры», «Рада и Терновник», отдельными композиторами. Выпустил несколько дисков авторского чтения под музыку: «Воденников не для всех», «Второй диск», «Live» (концертный альбом с группой «Rock’o’Co»). Выступает в театре «Практика»

По окончании встречи с читателями Дмитрий ответил на несколько моих вопросов.

– Германия, в которой вы пребываете сегодня… Как бы вы ее коротко охарактеризовали?

– Страна, соразмерная человеку.

– Почему вы приехали сюда? Каковы были ваши ожидания?

– Здесь живут мои друзья. Здесь, год назад, была прожита моя последняя любовь. И здесь достаточно большая диаспора русскоговорящих людей, что для выступающего немаловажно. На самом деле Россия всегда сильно болела Германией: от насмешливости у Бажова в его сказках до ромонтическй исступлённости Марины Цветаевой, не говоря уже о страшном опыте 20-го века. По-видимому, мы так и останемся друг для друга наиболее интересными – Россия и Германия, из всех европейских народов. Смотримся друг в друга, как в немного искажённое зеркало.

– Каковы ваши впечатления о прошедшем творческом вечере?

– Люди очень хорошо слушают стихи. Когда я читал свои, они вообще притихли, чего я не ожидал, хотя я вообще ничего не ожидал, потому что я не люблю читать свои стихи и прочитал всего три. А когда я делал лекцию про русскую подпольную поэзию 20-го века, видел, что многие не согласны с моими выводами, моей выборкой имён, но интерес тем не менее был очень большим.

– Каково это, быть модным поэтом в современной России?

– Это наслаждение. Перед тобой открыватся почти все двери, закрытые для большинства. А вы как думали?

– Вы ведёте большую работу с молодыми авторами…

– Я работаю с молодыми авторами на своих мастер-классах. Моих личных, куда меня приглашают на курсы. Или в рамках большого проекта, например, такого как «Хороший текст» Татьяны Толстой.

– У вас масса достоинств. Можете назвать хотя бы одно свое «недостоинство»?

– Да. Я суетен, яростен, трусоват, и меня раздражают люди.

– Кто-то из мудрых сказал: поэзия — это поток радости, боли, изумления и малая толика слов из словаря. Что вас способно вдохновлять?

– Ну, прежде всего сами слова. В стихотворении слова всегда имеют небольшое облако за ними, они как бы не совсем те слова, которые мы употребляем в обычной речи, как бы она ни была сложна и интеллектуальна. В поэзии они немного изменяют свой объём. Я даже не знаю, почему это происходит. Дело не в тексте. В прозе, например, такой подсветки не происходит. Но даже в случае, если перед нами верлибр (т.е. стихотворение как бы мимикрирует под прозу), это мерцание обычного слова проявляется. Возможно, это связано с тем, что поэзия изначально родилась из заговоров (например, о дожде древних людей) или из предтечи молитвы. А проза – это всегда рассказ. В стихотворении же даже сюжет приобретает какое-то добавочное измерение, ибо не на нём на самом деле держится само стихотворение.

– Поэтическое восприятие жизни, всего окружающего нас – величайший дар, доставшийся нам от поры детства. Каким было ваше детство? Что сделало вас поэтом?

– Многие люди имеют привычку говорить расхожую банальнсть, что их детство было счастливым. Мне кажется, у этих людей амнезия. Потому что детство – это очень тёмная пора, когда на каком-то зверином языке ты формулируешь про себя всю правду, от которой впоследствии в подростковом возрасте откажешься из трусости. Большинство людей предпочитает это детское всезнание о себе (это, кстати, очень стыдное знание) в молодом возрасте забыть и так и проживает всю свою жизнь как не свою. А я весь ужас и стыд своего «я» отлично помню, как осознанные именно в детстве. И о них не забуду.

– Поэзия мешает вам жить или помогает?

– Моя поэзия мне не мешает, потому что она кончилась лет пять назад: я замолчал как поэт. А чужая, конечно, помогает. Не помню, у кого я прочитал, что его знакомый, попавший в тюрьму, повторял начальную строчку одного пастернаковского стихотворения: «Я кончился, а ты жива». Удивительным образом всё дальнейшее стихотворение в этой ситуации ему было не нужно. Он его просто забыл. А эта строчка его спасала. Хотя, согласитесь, ничего утешающего в ней не содержится. Но в этом и есть какая-то заколдованность поэзии.

– Чего бы вы никогда не сделали в жизни?

– Когда я прочёл ваш вопрос, я понял, что я не знаю, что ответить. Подумал: никогда бы не мог предать? – Нет, мог бы. Не мог бы пожелать зла и быть мстительным? – Ещё как бы! Не мог бы убить? – Конечно, мог бы. И так со всеми остановками. Я очень надеюсь, что жизнь никогда не поставит меня в ситуацию, когда я всё вышеперечисленное смогу сделать.

– Способность, которою вам хотелось бы обладать?

– Я хотел бы уметь становиться невидимым.

– Какие темы наиболее часто затрагиваете в своем творчестве?

– Если говорить о моих публицистических прозаических писаниях, то меня интересут две темы. Первая – это унижение человека, что меня очень сильно возмущает на каком-то органическом уровне. А вторая тема, на которую я сразу реагирую, как конь на звук походной трубы, это тема преодоления. Страха, своей мелкой человеческой природы, то есть, в сущности, самого себя,

– В какой профессии вы могли бы себя представить, не родись бы вы поэтом?

– Я был учителем. Школьным учителем. Сейчас я работаю на радио, веду две своих авторских программы. Скорее, я могу сказать, в какой профессии я себя категорически не вижу. В той, где человек целый рабочий день должен сидеть в какой-нибудь стеклянной будке. Потому что я за день прохожу примерно 14 км. Для меня очень важно движение.

– Могли бы вы процитировать что-то из своей поэзии?

«Ну вот и умер еще один человек, любивший меня. И вроде бы сердце в крови,
но выйдешь из дома за хлебом, а там – длинноногие дети,
и что им за дело до нашей счастливой любви?
И вдруг догадаешься ты, что жизнь вообще не про это.
Не про то, что кто-то умер, а кто-то нет,
не про то, что кто-то жив, а кто-то скудеет,
а про то, что всех заливает небесный свет,
никого особенно не жалеет.»

– Спасибо!

Интервью брала Надежда Рунде

Фото Елены Абрамовой

Об авторе. Надежда Рунде – поэт, критик, журналист, автор восьми книг для детей и множества публицистических статей. Родилась 8 февраля 1971 года в Казахстане, её предки – кавказские немцы. Живёт в Германии с 2001 года, город Дингольфинг, Бавария. Публикуется в России и Германии. Постоянный корреспондент журнала „Контакт-Шанс“ (Кёльн) и «Московской немецкой газеты». Лауреат различных литературных премий.