«Новый Континент» Американский литературно-художественный альманах на русском языке
Из архива. Первая заметка
В Московском театре «Около дома Станиславского» прошла премьера чеховских «Трех сестер» в постановке художественного руководителя этого театра Юрия Погребничко. Режиссер не в первый раз на протяжении нескольких десятилетий обращается именно к этой пьесе русского классика. И каждый раз это не то, чтобы принципиально новое прочтение, а отображение видения содержания драмы прошедшего времени в определенную историческую эпоху. А если учесть, что конец прошлого и начало нынешнего века в российской истории стали периодами напряженных событий и неоднозначных перемен, то каждый раз оказывалось, что у Погребничко чеховский текст становился в определенном смысле слова камертоном, тем, что было доминантой духовности и правды. Произошло это с новой постановкой «Трех сестер» в театре, которым руководит Юрий Погребничко. Правда, все-таки надо говорить и о том, что теперешнее обращение режиссера к драматургии Чехова приобрело в силу привходящих обстоятельств некоторые дополнительные нюансы и особенности. Во-первых, многие роли в этом спектакле, в том числе и заглавные, исполняют недавние выпускники курса, который вел Погребничко в Щукинском училище, а Алексей Шендрик, исполняющий в спектакле роль Андрея Прозорова, после окончания сезона дебютирует на сцене театра как режиссер своим дипломным спектаклем, будучи учеником Юрия Погребничко, как режиссер. Есть и юбилейный оттенок у этой режиссерской работы, ведь ее автору в этом году исполняется 70 лет, так что в определенном смысле именно «Три сестры», как непреходящее классическое наследие, есть то, на чем проверяется мастерство и режиссера, и актеров. Исходя из двух названных здесь моментов, следует считать, что новое-старое прочтение чеховской пьесы стало для Юрия Погребничко в некотором роде манифестом, аргументированным высказыванием в пользу такого театра, каким он занимается на протяжении своей нестандартной по событиям и вместе с тем цельной и последовательной творческой жизни. И поэтому первое, что поражает в спектакле, пожалуй, с самых первых реплик – это правда чувств и мыслей, соответствие происходящего на сцене тому, что было написано писателем в последние и самые яркие годы его короткой жизни. Несомненно, текст «Трех сестер» сокращен и в чем-то переосмыслен (Так, Наталья, невеста, а потом жена Андрея Прозорова, знакомя гостей с домом, рассказывает не о доме вообще, а о том самом здании, который переоборудован под зрительный зал после того, как основная сцена театра пропала из-за пожара; в спектакле сразу два артиста поочередно исполняют роль Вершинина и это не воспринимается неоправданной рецензией, более того, даже кратковременное появление артисток, играющих трех сестер в перспективе, тоже вполне правомерно, как и включение в ткань спектакля песен русской эмиграции и Гражданской войны в России).
У известного английского драматурга двадцатого века за два года до рождения Юрия Погребничко появилась популярная на театре пьеса «Время и семья Конвей». Интересна она была тем, что драматург неординарно использовал прием театральной, житейской перспективы – он смешал времена, соединив прошлое с будущим, сделав и то, и другое настоящим. Члены семьи Конвей вдруг проживают, как печальном сне то, что ожидает их через какое-то время, а потом оказываются в своем времени, но с памятью о том, что им так явно и страшно предвещено. Юрий Погребничко поставил пьесу не о прошлом, которое играется, как сегодняшнее, в чем есть заведомая искусственность. И что, на самом деле, мешает всерьез воспринимать мысли и слезы сестер Прозоровых, печали и разочарования всех без исключения персонажей «Трех сестер». Он действительно смог воссоздать на небольшой сцене то время, ту эпоху, которая безвозвратно ушла и есть поэтому то ли сон, то ли морок, то ли фантазия о «серебряном веке». Режиссура здесь кажется несколько безыскусственной и прямолинейно, от начала до конца спектакль похож на самодеятельный спектакль, который хотели сыграть героини пьесы в пользу погорельцев. Но и пожар, о котором сказано было во второй части» Трех сестер», и спектакль, который создается после трагедии – это и история театра «Около дома Станиславского», который обстоятельства, описанные в пьесе Чеховым, пережил в начале века нынешнего. И боль от этого свежа и явна, как котлован, который остался на месте основной сцены театра. Погребничко сознательно делает ставку на молодых актеров, которые в классической драматургии лишены штампов, поэтому то, о чем говорят и от чего страдают их герои, вероятно, может быть близко и им самим. Здесь есть та мера искренности и чистоты, которую редко встретишь, поскольку обычно Чехова ставят добротно и основательно. И из-за этого уходит из его произведений ностальгическая нота, та естественность переживаний, которая свойственна персонажам его драматургии. Это именно «оптимистическое горе», как отозвался о спектакле «Три сестры» один из первых зрителей постановке в Московском художественном театре. Но это и то, что говорил о пьесе и спектакле Горький –«музыка, а не игра». Погребничко поставил «Трех сестер» подобно старомодной итальянской опере, где нет котурнов и красования собой в ариях, где есть разговорная интонация, пусть и чуть утрированная в духе декадентства, и такая простота изложения материала, которую не приходилось видеть в известных постановках данной пьесы у других режиссеров, как бы ни были успешны те или иные версии этой пьесы на столичной сцене. Внутренняя напряженность действия такова, что впечатление от увиденного не хочется прерывать антрактом. Но и в антракте на сцене что-то происходит, так что и перерыв не становится прерыванием действия, что создает очень целостное и емкое впечатление о том, что написал Чехов. Причем, не только в названном произведении. Да, Юрий Погребничко очень чутко и последовательно сократил некоторые фрагменты «Трех сестер», сделал спектакль камерным и безусловно выразительным. Камерность используемого текста соотносима с камерностью сцены, которая близко располагается от зрителей, что предполагает правду и ничего, кроме правды. И прежде всего, мыслей и содержательности в каждой реплике. Очевидно, что режиссер выделил в рассказанной Чеховым истории не только судьбы трех сестер, что проведено виртуозно и осмысленно до мельчайшего жеста и интонации, а и показал поколение, о котором написана эта пьеса, и то, что их ожидало потом, что известно по отечественной истории, и что сейчас, к счастью, теряет статус отчужденности и неприятия. То, что сокращено в тексте, играется паузами, интонациями, включенными в ткань спектакля песнями (особые слова в сторону Егора Павлова и Александры Тюфтей, которые исполняют песни Гражданской войны так. как они могли бы звучать в свое время.)
По сути «Три сестры» у Погребничко вышли произведением экзистенциальным и концептуальным, такими, собственно говоря, какими они и были задуманы, скорее всего автором. То есть текст в данном случае лишен, к счастью, налета хрестоматийности, что нередко делало его тяжеловесным и каким-то устаревшим, тем, что интересно в качестве раритета или явления давно признанного в таковом качестве. Артисты, в полном соответствии с жанром как бы, именно как бы самодеятельного спектакля представляют своих героев так раскованно и достоверно, как будто они в реальности проживают перед небольшим амфитеатром в несколько рядов кусок своей жизни, которая оказалась бытием, если смотреть на нее с исторической памятью сегодняшнего мировосприятия. Наверное, это одна из лучших постановок Чехова и «Трех сестер», в частности, еще и потому, что при заведомой лаконичности своей обращает внимание и на другие произведения писателя. Каждая из звучащих в спектакле реплик произносится так истинно и честно, что за ней слышишь то, что известно по прозе Чехова. по его письмам и записным книжкам. Это какая-то особая мера правдоподобия, когда, оставаясь театром, и при этом в полном соответствии с «системой Станиславского», театр задает такую степень преодоления условности, какая уже представляется почти недостижимой. В связи с этим можно вспомнить о и спектаклях Петра Фоменко, и о том, как уникально работает с актерами Евгений Каменькович, когда совершенство, как результат титанического труда, выглядит в окончательном виде как осознанная свобода и импровизация. Однако, Погребничко, при всей внимательности к тексту пьесы. при всем своем мастерстве владения режиссурой. поставил спектакль ясный, точный, органичный и блистательный. Достоинство его состоит и в том, что происходящее есть ансамблевое действие. У каждого из актеров есть маленький бенефис – то танцевальный выход Федотика (Никита Логинов), то короткие реплики Родэ (Александр Орав), то короткие появления на сцене Анны Егоровой, которая играет в Анфисе не старость, а знак дома Прозоровых и их странной и неустроенной жизни. Замечательны Илья Окс (Тузенбах), Виталий Степанов (Соленый). А чего стоят выходы как бы из-зала Ферапонта, которого играет такой театрально отмеченный человек, как Константин Желдин, привносящий в спектакль ноту театра на Таганке и умение в нескольких репликах показать характер. Смотря этот спектакль понимаешь, что, действительно, нет маленьких ролей, потому что есть актеры, которые вне зависимости от опыта и многого другого, играют их так, что они запоминаются, выражая в себе характер и самобытность. И то, например, что Вершинина, как уже отмечалось выше. играют два артиста – Владимир Храбров и Владимир Богданов – оказывается столь же оправданно, как появление в лаконичных эпизодах Татьяны Лосевой, Лили Загорской, Лики Добрянской, которые в своих платьях-шинелях играют тех же трех сестер, которые подробно выписаны были Чеховым, но смотрящих на свою же жизнь, как на трогательный и немного наивный спектакль, то есть и здесь четко и последовательно проводится прием ретроспективы и перспективы, которые сходятся в одно место и в одно время, который сталь композиционным стержнем этой безусловно удачной постановки классики на столичной сцене.
Если говорить об основных персонажах спектакля, вокруг которых и развивается все происходящее на сцене, то все они, по сути, говорят об одном и том же. И Андрей Прозоров (Алексей Шендрик), и его сестры – Ольга (Марьяна Кирсанова), Ирина (Мария Погребничко), Маша (Элен Касьяник), а также Кулагин, муж Маши (Юрий Павлов) – говорят о том. что жизнь не удалась, что приходится жить так, как надо, а не так, как хочется, что надо подстраивать себя ради карьеры, общественного мнения, просто душевного спокойствия. И получается, что декларации о конформизме, которые произносят эти персонажи, как и Чебутыкин (Сергей Каплунов), звучат очень пронзительно, поскольку касаются не того что было или есть, не только злободневности, а чего-то вечного и, наверное, недостижимого. И, в результате, выходит, что пьеса «Три сестры» не только о том, что в таком роде вряд ли когда-нибудь возвратиться, но и о том, что должно быть в идеале. Не случайно, что и сестры Прозоровы, и Наталья, ставшая женой их брата, одеты в немыслимо красивые белые платья (сценография и костюмы Надежды Бахваловой), как невесты, как фарфоровые куклы, Изысканные в своей хрупкости и некоторой отдаленной, отстранённой и невозвратимой манерности и самодостаточности.
Однако, заметим, что Погребничко в «Трех сестрах» воспроизвел не ностальгические только экзерсисы и мотивы, а нечто большее – букву и дух эпохи, которая завершилась и разрешилась революцией и всем, что за ней последовало, и которая, по существу, так и не прошла, о чем можно судить по неослабевающему интересу к ней сейчас, когда преодолены препятствия для адекватного восприятия прошедших времен и событий. Но «Три сестры» Погребничко спектакль не только исторический, хотя некоторая, вполне достаточная и умеренно-органичная публицистичность, есть в этом волнующем повествовании. Попросту говоря, надо без обиняков признать, что режиссер и на сей раз поставил спектакль прежде всего именно чеховский, где заметны и пиетет перед автором пьесы, и умение передать основные его идеи, тут изложенные так, что они выглядеть актуально без дополнительных эффектов и каких-то сценических подпорок. И это, несомненно, заслуженный и подлинный успех театра, как единого целого.
Илья Абель
