Илья Абель | Классический довоенный Берлин

Архитектура
Словом, фасады нового времени сбивают меня с толку.
Йозеф Рот. Берлин и окрестности

В сборнике Йозефа Рота «Берлин и окрестности. Статьи и очерки» (М.: «Ад Маргинем Пресс», 2013) переводчиком и составителем М. Рудницким (он и автор вступительной статьи к книге) собраны тексты классика немецкоязычной литературы двадцатого века. Он впоследствии стал более всего известным в связи с публикацией большого ностальгического произведения «Марш Радецкого», где говорил о том, как канула в небытие Австро-Венгрия, бывшая до начала века империей. Известен он также библейско-современным произведением «Иов», а также книгой публицистики о судьбах европейского еврейства до Второй мировой войны. Как и рядом других произведений. Но его журналистика, как кажется, до того была на периферии читательского внимания, если говорить о переводах на русский язык, если вообще была здесь известна.

Таким образом, книга «Берлин и окрестности» интересна и тем, что дает возможность широко и обстоятельно в меру того, что в нее вошло из всего написанного Йозефом Ротом для печатных изданий, а также в его интерпретации увидеть Берлин, живущий между двумя войнами первой половины прошлого века. Вернее, до прихода к власти в Германии фашистов, поскольку в 1933 году писатель эмигрировал во Францию, где и умер в одиночестве (жена находилась на лечении в психиатрической клинике) через год после начала Второй мировой войны. Важно иметь в виду при знакомстве с журналистикой Йозефа Рота сразу несколько взаимосвязанных моментов: прежде всего здесь следует говорить о практически аутентичном переводе, когда текст звучит по-русски, не только близко к оригиналу буквально, а и с той же грустно-патетической интонацией (М.Рудницкий столь же исключительно точно переводил и тексты Кафки, в частности, письма к Фелиции, девушке, на которой он хотел даже жениться). Правда, перевод в данном случае настолько хорошо, что в чем-то даже избыточен. Кроме того, следует обратить внимание на то, что современному русскоязычному читателю представлена часть творчества Йозефа Рота, избирательно выделенная составителем и распределенная на 8 частей-глав. Внутри их они идут в строгом хронологическом порядке, и, вероятно, группировка их тематическая могла бы быть оправдана, если бы в ней не заметна была доля искусственности. Конечно, спорным оказался довод о том, что с литературной точки зрения не стоило бы проводить столь строгое деление содержательного рода, поскольку тогда бы четче можно было бы увидеть, как образ Берлина складывался в творчестве Йозефа Рота. И какие темы, люди, события волновали его в тот или иной год. То есть, кажется, что хронологический принцип расположения материала был бы более предпочтительным, чем тематический. Таким образом, читатели лучше бы узнали писателя и немецкую столицу в его восприятии. А в «Берлине и окрестностях» первостепенен город, хотя, именно благодаря прекрасному переложению текста, мастерство писателя дано эффектно и значимо.

Его статьи и очерки — нередко, зарисовки местного быта, картинки городской жизни, эссе о том, что есть город в его разнообразии, в его особенностях и крайностях — изумительный материал, интересный и с точки зрения социологии, описания столичной жизни, так и в контексте его писательских достижений. Трудно судить о том, каковой была журналистика европейская и немецкая в частности в двадцатые годы двадцатого века. Однако, по тому, как и о чем писал Йозеф Рот, можно, поскольку тексты его печатались в немецких газетах (он был корреспондентом «Франкфуртер Цайтунг») берлинских, мюнхенских и других, такие материалы становились востребованными. Хотя, возможно, воспринимались как несколько избыточная журналистика. (К сожалению, об этой стороне немецкоязычной печати в предисловии к данной книге ничего не сказано). Во всем, что написано Йозефом Ротом, заметна нота печали, что связано и с его еврейским происхождением, полунищим детством, тем, что во всех перипетиях житейских от вопроса об образовании до трудоустройства он мог рассчитывать только на собственные силы, и с его болезненным отношением к тому, что связано было с распадом империи, гражданином которой он себя ощущал, возможно, до конца своих дней. Более правильным кажется в данном случае то, что писатель чувствовал некоторую напряженность в существовании европейского порядка, то, что называется характером, атмосферой жизни, то, про что говорят — витает в воздухе. И потому в его пафосе, когда он, к слову, описывает небоскреб (в его берлинском варианте), рекламные акции, шестидневную велогонку, праздники и будни немецкой столицы от рассказов о том, как живет богема до того, каково бытие обитателей ночлежек, как и многого другого) есть не только правдоподобие, насколько это возможно в литературном произведении, а и художественность, наряду с анализом, подробностями, которые делают небольшие, в несколько страниц тексты то сценками, то почти натуралистическими описаниями. Достаточно перечислить названия частей, вобравших в себя страницы его газетных публикаций, чтобы увидеть, как чутко Йозеф Рот вглядывался в город, который воспринимал с пиететом и осторожностью, вдумчиво и требовательно, видя не только новации в его устройстве, но и издержки того социума, каким он был именно в тот напряженный период в истории Германии. Вот перечень частей книги «Берлин и окрестности»: «Берлин — приметы времени и места», «Судьбы города», «Город и судьбы», «В транспорте», «На дне жизни», «В кафе и отелях», «В редакциях», «Берлин развлекается». В одних статьях и очерках большее внимание уделено городу, а жители его описаны, как массовка. В других, как на крупном плане в кино (кстати, тексты Рота достаточно кинематографичны в своей документальной достоверности), даны портреты его жителей — редакторов, сотрудников ресторанов, эмигрантов (в том числе, и из России), пассажиров, полицейских и многих других. Постоянно автор в них выступает от первого лица, а порой и участника событий, как бы ставя эксперименты, играя роль репортера, исследователя и аналитика. Он не только описывает каждый раз то, что показалось ему интересным, и, предполагаемо им, любопытным для читателя, но нередко морализует то, что им сказано, поскольку его присутствие — в индивидуальности описанного им, в том, что он выбирает из того, что оказывается в поле его зрения — чувствуется в любой его фразе, в том, как он говорит, как изображает того или иного человека, то или иное мероприятие, ту или иную сторону тогдашней берлинской жизни.

Сейчас некоторые из тем, которые затрагивал Йозеф Рот в своей журналистской деятельности, особенно его оценки того, что он видел и отмечал, как типичное в лицах, судьбах и обстоятельствах — оказываются на уровне прогнозов. И это указывает на то, что в будничном, как и во всем остальном, писатель видел не только настоящее, но настолько существенное, что выделенное им в публикации, как бы заглядывало в будущее. Будь то, к слову сказать, мысли о конкурсах красоты и не слишком успешной судьбе их участниц, разговор о рекламе (например, с участием живых людей, а тут же — и о человеке-рекламе, что стало, к сожалению, характерным для новой России нашего времени), о ночном редакторе газеты, криминальном репортере, литераторах и критиках литературы, как и о неизвестных артистах, ожидающих, что их заметят в толпе и пригласят сниматься в кино. Несомненно, что Йозеф Рот, каким его журналистика дана в книге «Берлин и окрестности», отобразил немецкий город во всех его ипостасях, так что, при чтении сборника возникает ощущение присутствия в том, что передано писателем почти безыскусно и просто, а на самом деле — почти гениально и небанально. И дело не в том, что уровень его текстов в литературном смысле достаточно высок, а в том, как он сказал о Берлине в каждом из тех текстов, числом в 51, которые вошли в его книгу.

Стоит отметить и то, что книга снабжена большим количеством тщательно отобранных и к месту использованных черно-белых фотографий, порой с неизвестными именами авторов их. Они составляют с текстами Йозефа Рота единое целое, подтверждая правдивость его слов, дополняя их, вступая с ними в диалог, давая более ясное понимание того, о чем написано в этой книге. Наверное, в некотором смысле ее можно считать чем-то вроде путеводителя. Но такого качества и такого рода, когда прагматическая цель приобретает уровень совершенного и качественно иного, чем привычно исполнения.

Конечно же, «Берлин и окрестности» больше, чем путеводитель. И больше, чем страницы жизни одного из европейских городов. Именно из-за того, что писателю удалось адекватно и в меру художественного воспроизведения, индивидуальной манеры письма, таланта и мастерства передать своеобразие конкретного места проживания современников его, очевидно, что все то, что им сказано применительно к жизни Берлина, есть обобщение. И в той или иной мере может рассматриваться как синопсис, образ любого города континента в третье десятилетие двадцатого века. Вероятные и естественные отличия, связанные с менталитетом горожан и особенностями их национального уклада жизни не отменят, практически, то, что написал Йозеф Рот исключительно про Берлин. Поэтому избранное из его журналистики, имеющее прямое отношение к тому, что была в описываемое время немецкая столица, благодаря отбору материала и справедливости его интерпретации, вроде бы нейтральной, но постоянно личной и неравнодушной, является в теперешнем знакомстве с его книгой «Берлин и окрестности» тем, что касается всей Европы того периода времени. И потому статьи и очерки об одном городе ее, столь же интересные, сколь и познавательные, есть и повествование о Европе, о том, что было для нее обычным и новым тогда, в небольшой период напряженного, а потому драматического затишья. И именно об этом и говорил Йозеф Рот в газетных публикациях, которые есть литература и социология одновременно, документальная проза высшего качества, труд души и сердца, который обязательно находит отклик вне зависимости от того, что речь идет о давно прошедшем. Парадокс в том, что М. Рудницкий сумел так выбрать тексты писателя, что через них видно и нынешнее, сегодняшнее, о чем можно сожалеть, поскольку, в принципе, мало что изменилось. И потому сборник «Берлин и окрестности» есть в определенном смысле и зеркало, в котором, через давнее, отражается современное, ведь меняется только что-то внешнее в городах — архитектура, мода, реалии бытовые и что-то в том же роде. А в главном все остается по-прежнему. И как раз такой вневременной концепт Йозеф Рот и сделал содержанием своих журналистских выступлений, лаконичных, пронзительных и о чем-то нездешнем, как об идеале и вариациях его в том, что есть жизнь города, его круговерть, его суть, его — философия.

Илья Абель