Эдуард Колпаков | У прошлого в долгу

Колпаков Эдуард  (род. в 1969 г. В.Салда Свердловской обл.)
Учился в Тюменском  индустриальном университете. В разное время проживал в городах Лабытнанги, Тюмени, Днепропетровске, Санкт-Петербурге, Сарапуле, сейчас — в Нижнем  Новгороде. Имею музыкальное образование, занимаюсь популяризацией современной музыки в рамках неформального общественного объединения. Стихи начал писать в конце 90-х. Ранее не публиковался.

Пятно

В этом воздухе влажном
И в мерцанье ночном
Повстречались две тени
В переулке пустом.
И, сливаясь объятьем
Под фонарным столбом,
На сыром тротуаре
Растекались пятном.
Мир для них бесприютен,
Черно-бел их удел.
На стенах подворотен
Тьмою высвечен мел.
Из петроглифов страсти
Негатива значок
Смотрит в ночь непрестанно
Как звериный зрачок.
Неприкаянных судеб
Беспредметная связь.
Окончательных истин
Черно-белая вязь.

На берегу (Κοκύτος)

К истоку слов обращено молчанье.
На разум медленно ложится свет —
Надежды наши, наши упованья — семь бед.
И мысли черные слетают клином,
И доброго копилочка пуста.
В корзину головы как ягоды с куста.
И эта сечь, и урожай кровавый — дурны.
Ах, как бы пренебречь…
Но неспроста цвет этих ягод алый:
Не заплатив — реки не пересечь.
И мы стоим, и шарим по карманам,
Замешкавшись на этом берегу,
В смятении желая откупиться малым,
Не понимая, что у прошлого в долгу.
_________________________

Кокитос (Κοκύτος) или Коцит — В греческой мифологии Коки́тос — река плача, приток Стикса, одна из пяти рек (вместе со Стиксом, Ахероном, Летой и Флегетоном), протекающих в подземном царстве Аида. По её берегам бродили души умерших, которые не смогли оплатить свой проезд Харону.

Имя

Не вещь, но имя — важно оно,
И как назовем: добро или зло?
Мимо пройдем? Возьмем ли с собой
На счастье или на случай какой?

Будем носить и ночью, и днем
Радость и страх в сердце своем.

Зима

Не останемся здесь, зла на мир не держи:
Что случилось — уже не с тобой,
А душевный озноб и больничный покой —
Это жизнь и ее миражи.

Полежим в стороне в деревянной броне,
В глубине, в единичном числе…
В темноте-тишине нам оставлен зарок
В искупляющем вечном огне.

Остывает слеза, замерзает окно.
Наше зимнее время пришло —
Это малое зло (небольшое оно),
И печаль разрисует стекло.

К мотыльку

Порхающий цветок, посланник рая,
Полупрозрачной плоти витражи,
В невидимом опору обретая — лети!
Подобное к подобному стремится.
В твоей судьбе начертана скрижаль:
Перерожденья долг — соединиться,
Испив нектар и обратиться в даль.
И далека страна обетованья,
Опасен путь и ненадежен свет.
Начала не видать и окончанья
там нет.

Хрустальных век…

Хрустальных век открытое окно.
Душе понятны радости прозренья.
Зеленый мир — зеленое кино,
Зеленый сон. И темное сомненье.

Из глубины доносится ответ.
Все «за» и «против» хочется отбросить.
Остановив мгновение, узреть —
Немого слова косвенную проседь.

Едва заметная на русой голове —
Печать стремительных безжалостных волнений.
Пьяна душа бродящая бедой:
От зелья зла дремучих упоений.

И золото меняется на тлен,
А юности цветы клонятся к смерти.
Всепоглощающий и леденящий плен
Во всемогущество его не верьте.

Есть вечности неизреченные слова.
Для светлого и радостного ныне,
Чтоб сердце стало шире и мудрей,
Чтоб солнце нам светило откровенней.

Чтоб навсегда остались мы с тобой
И не терзались участью без доли.
Исполненные счастьем без конца,
В прекрасной и безоблачной юдоли.

Любовное

И как же не излить мне страсти вешней,
Запечатлев черты твои?
Пунцовый след на полотне —
душе излишни
Другие доказательства любви.

Отпущены ветра, огонь неугасимый
Сжигает все, что было на пути.
Мне этой радости понятен
образ милый
Внезапно сбывшейся нечаянной мечты.

Когда под ослепительной луною
Курится чувства сладкий фимиам,
Мы твердью жертвуем
и нас с тобою
Берет в свои объятья океан.

Когда поднимется волна и нежно
Чуть тронет холодом твои уста,
Не осушу весла, сомкнув глаза
прилежно,
Мы будем плыть, заняв свои места.

Вещее

Не многое, что снилось мне, сбылось.
Не все померкло или потускнело,
Но есть одно или почти, — оно
И верно, и для всех едино.

Как будто бы оставлены для нас,
Кому милы глубины и стремнина,
Небесное окно и это дно,
А также и последняя вершина.

А что-то остается навсегда:
Сквозь сон, преображенье яви —
Священная печаль, унылая беда —
Та зыбкая стезя под скорбный камень.

Так обречен и безутешен дух
В кружениях страстей, делах вращений,
Упорно двигаясь, не избегая мук
И не избыв проклятье повторений.

Лик лунный в первой четверти светлей
Той половиной, что на третьей мрачен.
Сизифов труд бессмысленных затей
Мгновеньями последними оплачен.

Есть место, где недосягаем свет,
Где мысль не зрит и холодна орбита,
Где вещий сон свой дикий суд вершит, —
Там, где надежда позабыта.

Время — арифметика простого

Время — арифметика простого.
Как делить без остатка на «после» и «до»?
Он галерейный смотритель былого,
Я — похожий иной никто.

Застилает глаз неспешно
Веко третье. Не суждено
Из рептилии стать человеком
Или птицей взлететь высоко.

Склейки сцен и прочие трюки,
Наваждение смежных тем.
Если фокус удался — чудно,
Что привиделось — станет тем.

Так значение каждого кадра
Ускользает. И длинная тень
Накрывает остаток смысла
За кого-то прожитый день.

Эдуард Колпаков.
Фотоиллюстрации автора