Ашот ГАЗАЗЯН | Вестерн

ВЕСТЕРН

Моему другу Юрию Симоняну. Ты уже там, где бизоны и мустанги…

Гриша влюбился в вестерны ещё в детстве. Как посмотрел «Великолепную семёрку», так и влюбился. Ни о чём другом больше думать не мог, так что совершенно естественно дальше в новых ролях последовали немногословный Клинт Иствуд с брутальным Джоном Уэйном, красавец Гарри Купер с Юлом Бриннером с его неповторимой причёской, харизматичный Ли Ван Клиф с вечно щурящимся Чарли Бронсоном. И дальше, как в калейдоскопе – мустанги с бизонами, индейцы сиу, ирокезы, зуни и лакота, бешеные скачки на лошадях по прериям, кольты-винчестеры да скальпы со злодеев. И всё там было просто – ты должен выстрелить первым, ты должен ускакать дальше, и лошадь у тебя должна быть самая выносливая на всём диком Западе.

Шло время. Время менялось, жизнь менялась, а с ними и Гриша менялся. Неизменной оставалась страсть к прериям, скальпам да пистолетам. С черно-белых фильмов он на полном скаку пересел на цветные сериалы Нетфликс. И даже во сне продолжал он жуткие перестрелки с заезжими грабителями банка, пил виски в салунах, устраивал там пьяные драки с Одноухим Бо и Джимом-Чёрная река.

— Сдаётся мне, мистер, что вы сдаваться не собираетесь.

— Я — Быстрый Кейн, но сейчас я никуда не тороплюсь, мистер.

— Похоже, на драку нарываетесь, мистер Кейн?

— Думаю, сначала я хотел бы сорвать банк, мистер…

А потом с него смывали кровь и перевязывали грудь разноцветные сисястые женщины. И он снова отстреливался от краснокожих, затеявших нападение на форт в пустыне, и снова охотился на бизонов и, знаете, слыл одним из самых дерзких конокрадов, удирал от охотников за головами и сам преследовал бандитов.

А как говорили в те времена! Музыка, а не речи!

— Мэтт Монро, дело давнее, может, поведаешь по секрету, за что всё-таки ты убрал Сида Перри? Ведь ты всегда говорил, что лучше Сида в наших краях нет парня, и он тебе нравится.

— Да, Трой Бишоп, Сид мне нравился. Очень даже нравился. Но ещё больше мне нравились его аппалуза, седло, которое ему сварганил сам Луис Дельгадо, плащ и шляпа, ружье и револьверы, ну, и его крошка Эбигейл до кучи…

Так и было…

— Всё, еду на дикий Запад! – решил Гриша поделиться с другом. Другу авантюризм был чужд с самого детства, потому он, пёс, и остановился на английских детективах.

— Как на Запад? Что ты там делать будешь?

— Осваивать его буду, чёрт подери. Шляпу куплю ковбойскую, револьвер… И вообще там тепло и кактусы всё время…

Услышав про револьвер, друг спорить не стал. Только, подлец, подлил ещё.

— … виски в салунах, ковбои, шерифы, золото, мустанги, бизоны, койоты… Гроб тогда можно было купить за доллар, акр земли за доллар двадцать пять, представляешь! Шлюху снять…

— Хороший был тогда курс…

Ну, выпили. Друг ушёл по своим мелким паскудным делам. А Гриша:

«Плесни-ка мне, Гарри, ещё виски да запиши на счёт Одноногого Бада из двенадцатой комнаты…»

— Джексон получил пулю в пузо только потому, что был слишком пьян. Так-то он быстрее Махоуни.

— Как? Разве Джексон был пьян?

— Ну, я ещё не слышал о том, чтобы трезвый человек жарил яичницу, перепутав банджо со сковородой…

Прошло ещё какое-то время. Гриша стал Григорием, женился и тут же развёлся ввиду полного равнодушия «Памеллы Дрю» к каньонам и кактусам. В объятия профессии не бросился, как бросился бы в погоню, извините, за Лупоглазым Хью. Он ходил, подражая губернатору штата Вайоминг, сбиваясь иногда на походку скотопромышленника из Монтаны. Он отпускал усы, и не зная, что с ними делать, сбривал их. А мечта продолжала пребывать далеко-далеко, и только в снах своих он обретал жизнь, которой был лишён в силу рождения не там и не тогда.

-Эй, любезный, плесни мне два виски из той бутыли, которую держишь под стойкой… Ты не понял – я просил налить в два стакана – буду пить за себя и своего друга Пола Дикенсона…

— Да, сэр, понимаю. Времена плохие наступили – краснокожие, мексиканцы, бродяги, бандиты… Всюду опасность. Позвольте полюбопытствовать, как не повезло вашему другу?

— Полу Дикенсону? У него распухла печень, и док запретил ему пить всё, что крепче кофе…

А ещё через какое-то время случилась война. Непонятная какая-то. Вроде как братоубийственная. Она сразу Грише не понравилась. А ему тоже досталась повестка, возраст его ещё позволял государству рассчитывать на него. Так, мол, и так, обязаны явиться и все дела. Видит Гриша, интересы государства не совпадают с его, гришиными, интересами, а наоборот даже, идут вразрез. Они и раньше-то не совпадали, а тут…

Вопроса, куда валить, не стояло. В Америку, в Южную Калифорнию. На границу с Мексикой. Может, даже в сам Сан Диего. Туда, где по гришиному разумению, мустанги, бизоны, мулатки, ковбои и шерифы, револьверы и много, неприлично много, виски. Прилетел. Как устроился, на убере начал работать. Беретту купил. В руке лежит, как по ней сработана. Патроны. Шляпу ковбойскую. Кожаный ремень со звездой шерифа на пряжке купил на барахолке. Отшлифовал зубной пастой — сияет на солнце. А осмотрелся как-то – салунов нет. В бар пошёл. Виски заказал. Смотрит, никаких пьяных драк, никакой стрельбы, никаких карт. Сидят люди чинно, не ругаются, один даже при галстуке. Сволочь! И так жалко вдруг стало Грише оттого, что жизнь, оказывается, совсем не вестерн. И бизонов почти не осталось, и мустангов всех приручили, даже койотов тут поискать нужно. Как и индейцев — сиу, лакота, апачей, ирокезов… Сдаётся мне, братец, в старые времена люди поинтереснее жили. Тогда, братец, всё было просто – ты должен выстрелить первым, ты должен ускакать дальше, и лошадь у тебя должна быть самая выносливая на всём диком Западе, суровом и неухоженном. Так-то… Эй, Гарри, а плесни-ка мне ещё виски, сучий ты потрох…

Ашот Газазян