Михаил Лемхин | Английский Бродский

12 мая в магазинах появилось маленькое Собрание сочинений «английского» Бродского. 24 мая Иосифу Бродскому исполнилось бы 80.

Это нормальное дело, когда издательство к юбилею своего автора – живого или покойного – переиздаёт какую-нибудь, понятно, самую успешную его книгу. Но переиздавать разом четыре книги какого-то автора, выпущенные этим издательством четверть века назад, – такого случая я не помню. И то, что автор – Нобелевский лауреат, тоже не объяснение. У издательства Farrar, Straus and Giroux (FSG) ровно 25 Нобелевских лауреатов: от Кнута Гамсуна, Германа Гессе и Элиота, до Милоша, Солженицына и Бродского.

Четыре тома, понятно, это не Полное Собрание сочинений, но вышедшие одновременно четыре книги одного автора, в сходном оформлении это определённого рода заявление.

Уже нет в живых легендарного издателя Роджер Страуса, который мог бы вот так, одним махом отправить в типографию четыре книги, прекрасно зная, что, если бы они появлялись в магазинах не разом, а с интервалами месяцев по шесть, было бы продано значительно больше экземпляров. Но не было бы того эффекта, как от выпуска четырёх томов в один день. Роджер отлично умел считать деньги, практически он мог бы позволить себе такой сентимент – он был главой собственного издательства. Сегодня FSG принадлежит гигантскому немецкому конгломерату Georg von Holtzbrinck Publishing Group, и я думаю президенту издательства Джонатану Галасси нелегко было уговорить немецких бюрократов, которые тоже умеют считать деньги, выпустить разом четыре книги к юбилею поэта.

Интересно, что в этом юбилейном издании поэзии отдан только один том.

Бродский не раз повторял, что он еврей, русский поэт, английский эссеист и американский гражданин. Легко понять, почему в новом издании, из четырёх книг, три отданы прозе – это ведь издание «английского Бродского». А томик поэзии, то есть, русских стихов, переведённых на английский (плюс некоторое количества стихотворений, написанных прямо на английском) выглядит в этой компании бедным родственником. Он, этот томик, допущен на юбилейное празднование потому, что в некоей графе Бродский записан поэтом. То есть тот, кто не читает по-русски, не знает русского языка – общается с Бродским через посредника-переводчика. И такому читателю остаётся только надеяться, что переводчик понял и в своём переводе сумел выявить хотя бы часть системы связей – звуковых и зрительных, культурных и уличных – и того «сора», из которого растут стихи, не ведая стыда».

Но, положа руку на сердце, можно ли на это надеяться?

Маршак говорил, что перевести поэтический текст на другой язык невозможно и что каждый перевод – это исключение.

Ровно двадцать лет прошло с тех пор, как FSG выпустило огромный 560-страничный том Selected Poems in English («Избранное на английском»), в который вошли все стихи Бродского, написанные им по-английски и все переводы стихов Бродского, как выполненные им сами, так и переводы, выполненные другими американскими поэтами и переводчиками и авторизованные Бродским. Девятнадцать лет прошло со дня выхода последней изданной в Америке книги Бродского «Рождественские стихи». Это двуязычная книга: на левой странице разворота русский текст, на правой – английский перевод.

Двадцать лет – большой срок. За это время изменился язык, да что язык, за это время изменился мир. Изменились читатели поэзии, для нового поколения которых, имя Бродского ничего не значит. Мне кажется, что в течение этих двадцати лет, предприняв определённые усилия, можно было бы поддерживать интерес к творчеству Бродского у американской аудитории. И, я думаю, что первым шагом должна была быть публикация по-английски всего поэтического наследия Бродского и, конечно, всяческое поощрение новых переводов, не только неведомых англоязычному читателю текстов, но и тех, которые были выполнены или авторизованы самим Бродским.

Вернёмся, однако, к юбилейному «четырёхтомнику». Что в него вошло? Прежде всего самая успешная в Америке книга Бродского Less Than One («Меньше единицы)». Она была встречена восторженными рецензиями и признана лучшей литературно-критической книгой 1986 года. Почти все эссе вошедши в эту книгу написаны по-английски, только два переведены с русского.

Ещё один том нового издания – второй сборник эссе Бродского On Grief and Reason («О скорби и разуме»), вышедший за две недели до кончины поэта. Здесь тоже всего два текста, переведённых с русского – Нобелевская лекция и эссе «Посвящается позвоночнику», остальные – написаны по-английски.

Ещё один том нынешнего издания – большое эссе Watermark («Набережная неисцелимых»), написанное по-английски.

И, наконец, четвёртая книга – томик стихов.

Честно сказать, увидев его, я ощутил некоторую растерянность. 170 страниц – и это всё?

Двадцатилетней давности 560-страничный том хотя и покрывал лишь небольшую часть поэтического наследия Бродского, давал по крайней мере представление о тематическом разнообразии, о художественной философии и даже – если так можно выразиться – общественной позиции Бродского.

Книжечка же Selected Poems, 1968–1996 («Избранные стихи, 1968–1996») из нынешнего четырёхтомника пытается представить читателям никогда не существовавшего Бродского – этакого кабинетного философа, живущего в отделённом от уличной жизни пространстве.

Можете вы представить себе хоть большой, хоть маленький томик стихов Бродского без таких принципиальных текстов, как «Остановка в пустыне», «То не Муза воды набирает в рот…», «Разговор с небожителем», «Конец прекрасной эпохи», «На смерть друга», «Пятая годовщина», «Стихи о зимней кампании 1980-го года», «Я входил вместо дикого зверя в клетку…» «На столетие Анны Ахматовой», «Письмо в оазис».

Не то, что это «самые лучшие» или там «самые значительные» стихи, но это стихи, без которых нельзя понять поэта. Так считал и Бродский. В единственную книгу избранного, которую он составлял сам – «Часть речи. Избранные стихотворения 1962–1989» (М., Художественная литература, 1990 г.) – он включил все эти стихи, за исключением «Письма в оазис», которое тогда ещё не было написано.

Ни одного из этих стихотворений нет в нынешнем сборнике. Создаётся впечатление, что наследники, составляя эту книгу, главным образом заботились о двух вещах: о создании образа поэта, некоего «Поэта», не очень-то похожего на человека по имени Иосиф Александрович Бродский и, одновременно, о том, чтобы утвердить автопереводы Бродского своих стихов, в качестве единственно возможного варианта их английского существования.

В книге Валентины Полухиной «Иосиф Бродский глазами современников» (том 4) есть любопытное интервью с американским поэтом Евгением Осташевским (кстати, дальним родственником Иосифа Александровича):

«В.П. – Вам приходилось слышать, что наследники наложили запрет на новые переводы его стихов, чтобы дать время утвердиться его автопереводам?

Е.О. – Репутация Бродского в англоязычных странах очень пострадает, если наследники стали отказывать в новых переводах вещам, уже имеющим авторизованные версии. И ещё хуже было бы не разрешать переводить вещей ещё не переведённых, пытаться ограничить англоязычного Бродского тем, что он перевёл или одобрил при жизни. Пусть его стихи сами гуляют, пусть они входят в диалог с иными поколениями и иными поэтическими системами! Новые переводы дают автору новую, иногда совсем иную жизнь; в то же самое время переводы стареют намного быстрее подлинника – думаю, что это относится и к автопереводам. Если Бродского не будут время от времени переводить заново, то его контакт с американским читателем скоро сойдёт на нет. Его просто перестанут читать».

Я не думаю, что англоязычная аудитория перестанет читать прозу Бродского. При всей её колючести и антиполиткорректности, она демонстрирует читателю другой, малознакомый ему взгляд на мир. То есть она убеждает читателя, что такой «другой» взгляд возможен. Уже одно это делает даже самые неприемлемые для либеральной публики (а именно она, как бы к ней не относились – читатель Бродского) эссе вроде «Посвящается позвоночнику», по крайней мере поучительными, задевающими за живое.

А вот стихи – могут превратиться, просто в слова, не вызывающие в душе читателя никакого отклика.

Очень хотелось бы чтобы такого не произошло.

Книги Михаила Лемхина

Вернуться никуда нельзя

Разговоры о кино, фотографии, живописи и театре.

Предисловие Наума Клеймана.

Издательство «Читатель», Санкт-Петербург, 2012, 480 стр.

Книге присуждён диплом Гильдии кинокритиков и киноведов России.

Цена книги $ 30 (стоимость пересылки внутри США включена).

*******

“Фотограф щёлкает, и птичка вылетает”

Предисловие Вяч. Вс. Иванова, послесловие Юрия Левинга.

Совместное издания «Американского фонда Булата Окуджавы» (Лос-Анджелес) и и-ва «Читатель» (СПб), 2015.

Книга форматом 8,5 на 8,5 дюйма, 78 страниц.

Цена книги $ 35 (стоимость пересылки внутри США включена).

Желающий приобрести книги отправляйте чеки по адресу:

Mikhail Lemkhin 1811 38 Ave., San Francisco, CA 94122

(Не забудьте указать обратный адрес, а также хотите ли вы, чтобы автор подписал вам книгу).