Александр Собко | В поисках потерянной империи царя Давида 

Обращение к читателям моего перевода статьи Рут Маргалит «В поисках потерянной империи царя Давида».

Хочу предложить вашему вниманию мою скромную попытку перевода с английского на русский этой очень любопытной статьи по истории и археологии древнего Израиля и, в частности, города Царя Давида в Иерусалиме. Я, конечно, осознаю, что статья эта может показаться некоторым читателям достаточно провокативной и вызвать у части читателей неоднозначную или противоречивую реакцию, поскольку вопросы веры здесь скрещиваются с попыткой, используя научный метод, установления фактов.

Саша Собко, 29 июля 2020 года, Офаким, Израиль

В поисках потерянной империи царя Давида 

История библейского правителя рассказывается на протяжении тысячелетий. Археологи все еще борются за то, правда ли это.

Рут Маргалит

Перевел с английского Александр Собко

Иерусалим, в десятом веке до нашей эры, представляет собой неблагоприятное место для фермеров, но является стратегическим для людей в бегах. Население Иудейского нагорья невелико: пять тысяч человек разбросаны по деревням по пятьдесят семей в каждой. Пейзаж бурный, изрезанный оврагами и заросший дубами. Дождь непредсказуем. На востоке лежит пустыня, тихая и пустая. На западе, дразняще близко, находятся пышные низменности филистимских городов-государств с их морскими торговыми путями и их княжескими домами. Отрезанная от этих прибрежных равнин, жизнь в холмистой местности суровая. Дома сделаны из необработанного камня; овцы и козы размещены в помещении. В святынях нет общественных зданий, изысканной мебели. Группы беглецов, безземельных рабочих и уклоняющихся от налогов бродят по иудейской пустыне. Эти банды повстанцев, рассматриваемые соседями египтянами как неприятность и угроза, грабят близлежащие деревни. Они собирают деньги на защиту и грабят местных жителей, убегая со своими женщинами и скотом. Они терроризируют филистимлян, а затем, неожиданно, предлагают свои услуги царю филистимлян в обмен на убежище.

Их лидер — хитрый, находчивый человек из Бейт-Лехема, который решает, что его люди предназначены не только для молниеносных набегов и наемничества. Он посылает своих людей разгромить наступающие силы, а затем делится добычей с высокогорными старейшинами. Это побеждает горцев, и со временем они делают его вождем южной части холма. Он захватывает племенной центр Хеврона, а затем захватывает Иерусалим, еще одну крепость на вершине холма. Вождь перемещает свою расширенную семью в главные дома иерусалимской деревни и сам поселяется в одном — дворце, как некоторые могут его назвать, хотя в этом нет ничего экстравагантного. Он правит забытым племенем скотоводов и преступников. Его зовут Давид.

Представление Исраэля Финкельштейна о царе Давиде – как о бродяге, рэкетире — помогло сделать ему карьеру выдающегося библейского археолога. Но когда он начал свои исследования в этой области, его интересовала не столько Библия, сколько модели миграции. В 1993 году Финкельштейн был недавно назначенным профессором в Тель-Авивском университете, ему было сорок четыре года, и он был известен как иконоборец. Он работал над книгой под названием «Жизнь на окраине», в которой были рассмотрены вопросы о человеческом жилище в древнем южном Леванте, в частности, в Ханаане, где сейчас находится Израиль. Финкельштейн утверждал, что первые поселенцы прибыли туда в результате внутренних изменений в регионе; в периоды успешной торговли кочевые общества стали оседлыми на несколько поколений, затем были вырваны с корнем и снова там обосновались. Он утверждал, что израильтяне были «местным населением», то есть бедуинскими кочевниками.

Библия, конечно, говорит об этом по-другому. В истории Ветхого Завета Ханаан — это то место, где евреи закончили свой исход, и где Давид обеспечил своему народу славное царство. Приблизительно с 1000 г. до н. э. он и его сын Соломон правили обширной монархией, которая охватывала четыре побежденных царства, простираясь на севере до реки Евфрат и на юге до пустыни Негев. (Археологи выводят эту дату из надписи на портальных воротах в египетском городе Карнак, в которой перечислены военные завоевания царя Шошенка — считавшегося таким же царем, упомянутым в Библии, как Шишак.) Объединенная монархия, как известно, представляла золотой век древнего Израиля; хотя он, вероятно, длился не более одного-двух поколений, его наследие сохраняется тысячи лет. Финкельштейн сказал мне, что для евреев Давид «представляет территориальный суверенитет, легенду империи». Для христиан он «напрямую связан с Иисусом и рождением христианства». Для мусульман он праведный пророк, который предшествовал Мухаммеду. История Давида, добавил Финкельштейн, «является самой центральной темой в Библии и в нашей культуре».

Библия изображает Давида как блестящую, но ущербную фигуру, способную на ужасное насилие, а также на раскаяние и нежность — возможно, первый антигерой человечества. Он помазан Богом, чтобы заменить Шауля, первого царя Израиля, чье короткое правление было отмечено приступами восстания. Давид красивый пастух; у него есть подход к лире и подход к женщинам; он бросает роковой камень в гиганта. Пока что это знакомые тропы древнего героя. Но также говорится в Торе, что Давид сделал беременной Батшеву, замужнюю женщину, и отправил ее мужа умереть в битве.

Надав Нааман, авторитет в области истории евреев и коллега Финкельштейна по Тель-Авивскому университету, описывает историю Давида как «экстраординарную выдумку». Но он считает, что в ней содержатся зерна истины, которые сохранились, так как рассказ был передан устной традицией. Например, в истории часто упоминается филистимский город Гат, который был разрушен в конце девятого века до нашей эры, — что является ключом к его происхождению.

В долгой войне за то, как примирить Библию с историческим фактом, история Давида стоит на первом месте. Нет археологических свидетельств об Аврааме, Ицхаке или Иакове. Нет Ноева Ковчега, ничего от Моше. Йошуа не разрушил стены Иерихона: они рухнули столетиями ранее, возможно, в результате землетрясения. Но в 1993 году израильский археолог, работавший недалеко от сирийской границы, обнаружил фрагмент базальта девятого века до нашей эры с арамейской надписью, в которой упоминался «Дом Давида» — первая известная ссылка на одну из основополагающих фигур Библии. Так что Давид не просто один из главных наших предков в Ветхом Завете. Он также может быть единственным, чье существование мы можем доказать. Однако доказать это однозначно было бы исключительно сложно; Иерусалим десятого века до н.э. это археологическая пустота. «Я могу взять обувную коробку и сложить туда все, что у нас есть, относящееся к тому периоду», — сказал Юваль Гадот, археолог из Тель-Авивского университета.

Финкельштейн выдвинул израильские исследования на передний край науки, используя точные радиоуглеродные датировки, анализ ДНК и обработку изображений, которые могут исследовать письмена, которым три тысячи лет, и определить, сколько древних писцов было вовлечено в их написание. В археологической лаборатории, управляемой Тель-Авивским университетом и Научным институтом Вейцмана, работает главный судебный следователь израильской полиции. Несмотря на свои передовые технологии, эти исследователи все еще занимаются вопросами, которые существуют уже более столетия. Откуда появились первые израильтяне? Когда мы впервые обнаруживаем признаки централизованного культа с одним божеством? Более прозаично, но не менее важно, кем был Давид? Был ли он всемогущим царем, описанным в Библии? Или он, как полагают некоторые археологи, был не более чем маленьким бедуинским шейхом?

Уильям Олбрайт, отец библейской археологии, казался неподходящим для полевых работ. Олбрайт, родившийся в 1891 году у методистских миссионеров из Айовы, страдал от сильной миопии — вероятно, в результате тифозной лихорадки в младенчестве — и его левая рука пострадала в результате несчастного случая на ферме. В десять лет, однако, он собрал достаточно денег, чтобы купить двухтомную историю Вавилона и Ассирии. К шестнадцати годам он уже учил себя ивриту. В колледже он изучал греческий, латынь, аккадский, древний эфиопский, сирийский и арабский языки, с перерывами на поездки в Нью-Йорк для встреч Американского восточного общества.

Олбрайт был верным христианином, а непогрешимость Библии была тогда под угрозой. Критики, в основном в Европе, утверждали, что первые пять книг Ветхого Завета были написаны не во времена Моше, как утверждают Писания, а авторами, работавшими столетиями друг от друга, сплетая лоскутное одеяние из сказок ранних иудеев и более поздних священников, и даже из вавилонских мифов. Для Олбрайта Библия была, тем не менее, сборником проверяемых фактов. В 1919 году он прибыл в Палестину и обратился к земле древнего Израиля в поисках находок, которые иллюстрируют и историзируют Писание.

В 1936 году Олбрайт назвал своего преемника в Палестине: американца Нельсона Глюка, который, как говорят, хвастался проведением раскопок «с Библией в одной руке и совком в другой». Он обследовал сотни мест в Транс-Иордании и нашел свидетельства древней медной промышленности, настолько обширной, что он назвал этот район «Питтсбургом Палестины». Сравнивая початки, которые он нашел там с таковыми из других мест, Глюк убедился, что шахты датируются десятым веком до нашей эры. Для библейских археологов это было сродни потрясающему золоту — «высшая фантазия», — как сказал мне один из них.

В зарождающемся государстве Израиль была настоящие средства для исследований, которые могли бы продемонстрировать связь еврейского народа со своей исконной землей, особенно если бы они игнорировали другие народы, живущие там. Давид Бен-Гурион, первый премьер-министр, сказал: «Еврейская археология в настоящее время затрагивает наше прошлое и показывает нашу историческую преемственность в стране». Легендарный начальник штаба армии Игаэль Ядин стал ведущим археологом страны. В 1955 году Ядин начал эпохальные раскопки древнего города Асор, который, согласно Библии, был разрушен Йошуа во время завоевания Ханаана, а затем был восстановлен и укреплен Соломоном. Ядин подошел к раскопкам как к военной операции. Он нанял двести копателей, в основном иммигрантов из Северной Африки, и установил сеть полевых телефонов и миниатюрную железную дорогу для перевозки земли. Его люди обнаружили шестистворчатые ворота, сделанные из пепельных камней, которые выглядели идентичными воротам, которые Ядин открыл ранее в Мегиддо — другом городе, который, как считается, был построен Соломоном. Вот свидетельство великого замысла, заключил Ядин. «И те и другие ворота были построены одним и тем же царским архитектором», — писал он в 1958 году.

Финкельштейну в то время было девять лет от роду, и романтика таких находок помогла вдохновить то, что один историк назвал «народным национальным культом» археологии. Культ не распространялся на дом Финкельштейна. Он был воспитан за пределами Тель-Авива, в семье цитрусовых фермеров. Его отец был талантливым спортсменом и, по его словам, «большим мачо», который эмигрировал из Украины, присоединился к бизнесу своих родственников по выращиванию овощей и стал успешным администратором. В четыре года Финкельштейн считался вундеркиндом. Но, по его словам, «мои родители сделали то, чего не нужно делать, а именно, показывали мои способности перед гостями». Его отец хотел, чтобы он был физиком-ядерщиком, и был озадачен его решением заняться археологией: «До последнего дня он не мог понять, почему кто-то платит мне зарплату — «Кому есть до этого дело? Что хорошего в этом?»

После службы в израильских ВВС Финкельштейн приземлился в 1970 году на отделении археологии в Тель-Авиве. Эта область была вовлечена в дискуссии. «Была мировая война за то, был ли Авраам историческим персонажем», — сказал он. «Затем были большие дебаты по поводу завоевания Ханаана. Сегодня такого уже нет. Мы знаем, что этого никогда не было. Но так все и пошло – «метод салями». Самые важные события в Писании утрясались одно за другим. Финкельштейну было легко задаться вопросом, основывается ли какое-либо из библейских повествований на историческом факте.

Томас Рёмер, глава Коллеж де Франс, говорил мне, что Финкельштейн приобрел «репутацию представителя молодого поколения, который собирался бросить вызов традиционному образу действий Израиля в археологии». Он также приобрел репутацию плейбоя. «Мне нужно было успокоиться во всех отношениях», — так он выразился. Он был женат, когда в середине восьмидесятых он принял на два года должность преподавателя в Чикаго, но вскоре после его возвращения домой брак распался. Он познакомился со своей второй женой, Жоэль Коэн, парижской эмигранткой, на раскопках в южном Израиле. К тому времени ему было сорок, и он стал спокойнее.

После многих лет исследований высокогорья Финкельштейн хотел найти место в низинах, чтобы увидеть, не возникли ли там социальные структуры другим образом. Он выбрал Мегиддо, старую территорию Ядина. Это был «распределительный щит Леванта», — сказал мне Финкельштейн однажды днем несколько месяцев назад. Мы были в его офисе в гуманитарном корпусе Тель-Авивского университета. Он уселся в лимонно-зеленое кресло и жестом пригласил меня сесть на деревянную кушетку. Электрический велосипед, который он называет своим «Мерседесом», был припаркован в углу. В семьдесят один год от роду Финкельштейн шести и двух футов, бородатый, с глубоким баритоном и элегантными руками, которые, кажется, всегда дирижируют невидимым оркестром. (Я слышал, что уборщик в кампусе обращается к нему не иначе как «Шон Коннери».) Он щедрый, остроумный, вежливый, ошеломляюще очаровательный — и он сам это знает. «Исраэль Финкельштейн — самый большой фанат Исраэля Финкельштейна», — сказал мне один ученый. Неоднократно, когда мы говорили, он сравнивал себя с Барухом Спинозой, «великим евреем», который в 1656 году был отлучен от церкви за то, что оспаривал библейскую ортодоксальность. В разговоре Финкельштейн часто называет себя «вашим рабом», «вашим верным рабом» или «вашим покорным слугой», что странным образом повышает его самооценку.

Финкельштейн провел год, готовясь к Мегиддо, изучая стратиграфию и хронологические диаграммы. Чем больше он читал, тем больше он терялся. Ядин датировал наиболее существенный слой этого места временами Соломона. Но было много свидетельств в виде реликвий из давно разрушенного дворца. На реликвии были нанесены знаки каменщика, поразительно похожие на те, что были во дворце в древнем городе Самарии, который был убедительно датирован столетием после правления Соломона. Когда Финкельштейн обдумал это, он посетил раскопки своего друга в Изреэльской долине, где участвовавшие в раскопках заметили, что керамика — выглаженная вручную и окрашенная в красный цвет — во многом напоминает керамику Мегиддо. Но это место его друга относилось ко временам Омрида, который правил Израилем в девятом веке до нашей эры. Опять же, датировка Ядина, казалось, отличалась на сотни лет. «Что-то принципиально не состыковывалось и было лишено смысла», — сказал мне Финкельштейн.

Он начал думать шире в отношении окрестностей древнего Израиля. За три столетия до времени Давида фараоны Нового Египетского Царства правили Ханааном. Но к X веку до нашей эры египетская империя давно отступила, ослабевшая в результате засухи в регионе. Та же самая засуха также победила Хеттскую империю, современную Турцию, Микенскую империю и Грецию. Каковы были шансы, что из всех возможных мест на мировой арене внезапно появится одна империя в заброшенных горных районах Иудеи? «Империи нужен капитал», — говорил Финкельштейн. «В Иерусалиме почти ничего нет; очень маленькая деревня. Империя нуждается в рабочей силе. В Иудее ничего нет; несколько маленьких деревень. Империя нуждается в управлении. Там нет администрации. Там нет никакой писчей деятельности. Так, где же Империя»?

В 1996 году Финкельштейн опубликовал статью в рецензируемом журнале Levant со скромным названием «Археология Объединенной монархии: альтернативный взгляд». Для непосвященных его аргумент был техническим и узким: слой в Мегиддо, который привел к дворцу и другой монументальной архитектуре, должен быть сокращен до девятого века до нашей эры, как и сопоставимые слои в других местах. В действительности, однако, Финкельштейн лишил Объединенную монархию Давида и Соломона любых руин, свидетельствующих о великолепии, и вернул эти руины в королевство Омрид на севере Израиля. Омри представлен в Библии как маргинальный царь, но, по словам Финкельштейна, это только подчеркивает иудейскую предвзятость авторов. Археологические данные свидетельствуют о том, что царство Омри было доминирующей региональной державой, а Дом Давида служил его вассалом. «Новая датировка требует переоценки исторических, культурных и политических процессов, которые происходили в Палестине в одиннадцатом-девятом веках до нашей эры», — писал Финкельштейн. Другими словами, «переоценка» подъема древнего Израиля. В более позднем добавлении он пошел дальше, обвинив Ядина, который умер в 1984 году, и его помощников в заблуждении из-за «не относящихся к делу чувств» в отношении «величия» раннего Израиля.

Финкельштейн думал, что он разрешил проблему; научный мир примет его теорию, известную как «низкая хронология», и будет двигаться дальше. «Я был наивен», — сказал он мне. «Я не знал, в какую битву я ввязался».

Статья Финкельштейна вызвала поток академических возражений. Его друг Амихай Мазар, известный профессор археологии в Еврейском университете в Иерусалиме, писал, что выводы Финкельштейна были «преждевременными и неприемлемыми». Амнон Бен-Тор, также из Еврейского университета долгое время считавшийся преемником Ядина, обвинил его в применении «двойного стандарта»: цитируя библейский текст там, где ему это удобно, и сожалея о его использовании там, где нет.

В 1999 году израильская газета Ха-Арец опубликовала на первой полосе историю об этом противоречивом новом рубеже в археологии. Написанная Зеевом Герцогом, коллегой Финкельштейна, она была озаглавлена «Библия: никаких доказательств на месте». Герцог писал: «После семидесяти лет интенсивных раскопок на Земле Израиля археологи выяснили: поступки патриархов представляют собой легенды, израильтяне не жили в Египте и не было никакого Исхода, они не завоевывали землю. Не упоминается ни об империи Давида и Соломона, ни об источнике веры в Бога Израиля. Эти факты были известны годами, но израильтяне — упрямый народ, и никто не хочет это слышать».

Для инсайдеров статья в Ха-Арец читается как длинное послание из отдела археологии Иерусалима и его «упрямых людей». Она вбила клин между тель-авивской и иерусалимской школами, который все еще существует двадцать лет спустя. Бен-Тор сказал мне: «Поскольку у нас нет доказательств существования Соломона и государственности, что они говорят о нем в Тель-Авиве? «Шеф». «Заброшенная заводь». Что это за разговор? Главный? Я могу сказать: «Идиот, который преподает археологию». Докажите, что он главный! Спустя сто пятьдесят лет кто-то на арамейском все еще говорит о «Доме Давида». Это больше, чем «главный», не так ли?

Всякий раз, когда Финкельштейн посещал Соединенные Штаты с их сильным влиянием религиозных семинарий, он встречал антагонизм. На конференции в Сан-Франциско один из слушателей спросил у него: «Почему ты так говоришь?» Глубокоуважаемый Бюллетень Американских Школ Восточных Исследований начал отклонять его статьи, но продолжал публиковать его хулителей. Оглядываясь назад, Финкельштейн сказал мне в своем кабинете, что понимает шум вокруг Объединенной монархии. «Описание славного царства, огромной империи, авторов при царском дворе, огромной армии, военных завоеваний, а затем приходит кто-то вроде меня и говорит: «Подождите минутку. Они были ничем иным, как деревенщиной, сидевшей в Иерусалиме на небольшой территории, а остальное — богословие или идеология», — говорил Финкельштейн. «Таким образом, тот, для кого Библия представляет Слово Божье, находится в полном шоке от моих слов».

В течение десятилетий израильская археология отражала политику страны: она реконструировала историю маловероятного завоевания и впечатляющей военной экспансии. Финкельштейн открыл дисциплину для более широких вопросов о том, как мигрируют народы и формируются государства. Уильям Шнидевинд, профессор библейских исследований в Калифорнийском университете в Лос-Анджелесе, сказал мне: «Он невероятно оригинальный мыслитель, а также действительно блестящий ученый. Но он также человек, который пытается выиграть игру в ученость. Так что он выкладывает факты для обоснования своих идей».

Финкельштейн является автором нескольких книг, в том числе двух изданий для массового рынка, которые он написал вместе с журналистом и историком Нилом Сильберманом. Эти книги укрепляют его веру в то, что Библию следует понимать не с точки зрения событий, которые она изображает, а времени, в котором она была написана. Этот период времени начинается около 722 года до нашей эры, когда могущественное северное царство Израиля подчинилось Ассирии, оставив только своего младшего южного соседа, Иудею. Как и некоторые другие ученые, Финкельштейн утверждает, что, когда ассирийцы захватили Израиль, волны беженцев начали наводнять Иудею. Он утверждает, что всего за несколько лет население Иерусалима выросло с тысячи до двенадцати тысяч. Эта массовая миграция привела к необходимости формирования общей идентичности, подкрепленной «мечтой о прошлом золотом веке — реальном или воображаемом — когда предки существовали на четко определенных территориях и наслаждались божественным обещанием вечного мира и процветания» пишут Финкельштейн и Зильберман в 2001 году в «Раскрытой Библии».

Эта работа касалась в основном Иосии, прямого потомка Давида, который правил в Иудее в седьмом веке до нашей эры. Иосия описан в Писании как самый святой из царей. Неудивительно, утверждает Финкельштейн. Основа Библии была составлена в его время, как попытка придать его правлению божественную легитимность путем переписывания историй его предков — Моше, Иошуа и Давида. «Контуры этих великих личностей, — пишут Финкельштейн и Зильберман, — кажется, срисованы с Иосии».

«Таймс», делая обзор «Раскрытой Библии», высоко ее оценила как «смелое воображение и дисциплинированное исследование». Не все согласились. Уильям Девер, в течение длительного времени директор Института археологических исследований Олбрайта в Иерусалиме, написал в «Обзоре библейской археологии», что книга была «археологическим манифестом, не была продиктована здравым смыслом, хорошо сбалансированной наукой». Девер, которому восемьдесят шесть лет, — чванливый, харизматичный плодовитый автор и археолог древнего Израиля — мало чем отличался от Финкельштейна. На протяжении многих лет эти двое занимались дружественной конкуренцией. Финкельштейн считал Девера библейским буквалистом, замаскированным под либерала; Девер никогда не принимал низкую хронологию Финкельштейна.

Когда вышла рецензия Девера на «Раскрытую Библию», Финкельштейн был в ярости. «Его ярость распространилась не только на Девера, но и на меня», — писал Хершель Шенкс, который редактировал этот обзор, в подробном отчете об этой вражде, в Обзоре библейской археологии. В 2002 году Девер и Финкельштейн встретились в гостиничном номере в Торонто, договорились оставить свои разногласия и подписали совместное письмо, осуждая «полемику, которая слишком часто смущает нашу профессию». Финкельштейн не упомянул, что недавно дал интервью, описывающее Девера как «ревнивого академического жука», или что он написал статью, в которой назвал всю работу жизни Девера по раскопкам города Гезер «разгромом» и обвинил его в участии в сносе раскопок бульдозерами — главным грехе в археологии. Девер, который сказал, что он использовал бульдозер только для удаления грязи, оставленной предыдущими археологами, убрал свою подпись с их письма и сказал Шенксу, что атака Финкельштейна равносильна «уничтожению репутации».

Однажды, после того как Финкельштейн выступил с лекцией, Девер вышел на сцену и обвинил его в продвижении постсионизма — идеи, пропагандируемой некоторыми левыми израильскими историками, о том, что еврейское государство выполнило свою задачу. Финкельштейн был оскорблен. «Я не помню, чтобы вы стояли рядом со мной, когда я голосовал на последних выборах в Израиле!» огрызнулся он. В последние десятилетия пост-сионизм распространился в академические круги, и споры, которые он вдохновляет, неизбежно переместились обратно в Библию, особенно в спор между двумя противоборствующими лагерями библейских ученых, известных как максималисты и минималисты. Если максималисты рассматривают Библию как поддающийся проверке факт, минималисты рассматривают ее как вымысел: почти мифологическое описание, составленное между 500 и 200 г. до н. э., которое следует понимать в чисто литературных рамках. Их скептицизм часто проявляется в любви к страшным цитатам. Одна книга 1992 года называется «В поисках «Древнего Израиля»». Другая, пять лет спустя, спрашивает: «Можно ли написать «Историю Израиля»?» Для минималистов Давид был изобретением, а надпись с его именем, вероятно, была подделкой. «Так же, как пьеса Шекспира «Юлий Цезарь» не учит нас древнему Риму, так и Библия не может рассказать нам исторические факты», — сказал израильский историк Шломо Санд в интервью 2012 года, в котором он высоко оценил работу Финкельштейна.

Финкельштейн, чьи теории требуют пересмотра истории Давида, а не отказа от нее, отвергает пост-сионизм и минимализм. Как и Девер, он датирует большую часть истории Второзакония (Книги Второзакония, Иошуа, Судей, Шмуэля и Царей) восьмым и седьмым веками до нашей эры, приближая ее к описанным событиям. Но минималисты не раздражают его. Максималисты раздражают. «Для меня буквальное чтение не только неправильно, но фактически отвлекает от библейских авторов», — сказал мне Финкельштейн. «Только когда вы прочитаете их критически, вы поймете их гениальность». Он особенно презирает ученых, которые утверждают, что нашли археологические доказательства правдивости Библии. «Просто предоставьте мне несколько черепков, и кошмар критической учености будет отбит», — сказал он в своей речи в 2017 году. Это было расценено как слегка завуалированная атака на одного из ученых, в частности: Йосефа Гарфинкеля, руководителя Института археологии при Еврейском университете в Иерусалиме.

В последнее десятилетие, когда ревизионистская хронология древнего Израиля Финкельштейна подверглась критике, Гарфинкель стал его самым выдающимся критиком. Гарфинкелю шестьдесят три, он — лысый, круглый и шутливый, с ямочками на подбородке и простой, приветливой манерой. Когда я навестил его на раскопках несколько месяцев назад, он предложил мне сушеный инжир и финики в рамках празднования Ту-Бишвата, еврейского нового года для деревьев, и заставил меня пообещать, что я вернусь на место вместе с детьми, чтобы увидеть «Водопады анемонов», которые собирались расцвести.

Раскопки велись в Хирбет аль-Раи, в холмистых иудейских предгорьях центрального Израиля. Как правило, археологические раскопки в Израиле классифицируются как «Тель», что означает «насыпь», образовавшуюся в течение тысячелетий обитания человека, или «Хирбе», что по-арабски означает «разорение», место, которое существовало относительно короткое время до своего разрушения. Финкельштейн обращается к сложности первого; Гарфинкель любит простоту второго. «Разрушение — это трагедия для древних людей, но для нас это скрытое сокровище», — сказал он мне.

Хирбет аль-Раи усеян миндальными деревьями и пшеничными полями — зеленый горизонт, простирающийся на север к Иерусалиму и на запад к прибрежным равнинам. Гарфинкель «уверен на девяносто процентов», что это также библейский город Циклаг, где Давид искал убежище, спасаясь от зависти Шауля. За несколько недель до моего визита по стране прогремели ливни, в результате чего команда из тридцати археологов (большинство из которых были студентами со свежими лицами из австралийского университета Маккуори), несколько дней бездействовала в близлежащем кибуце. Теперь погода была ясной, и они вернулись и с нетерпением ждали. Их энергия была направлена на яму в одном углу раскопа, где прошлогодняя делегация нашла два черепка, на которых были написаны пять прото-ханаанских букв.

Добровольцы обращались с ямой как с уликами следствия. Они очистили его щетками с мягкой щетиной, затем собрали грязь и просеяли в больших сетчатых экранах. Хотя окрестности были покрыты грязью, что усложняло их работу, они отмечали каждый крошечный артефакт, затем маркировали его и запечатывали. Одна студентка, на своем первом раскопе, вскрикнула. Она обнаружила четыре оливковые косточки, которые теперь можно использовать для радиоуглеродного анализа. (Короткоживущие органические материалы создают самые надежные образцы.) Еще один доброволец, был одет в волнистое платье поверх спортивных штанов, он тащил нагруженную тачку, которая чуть не опрокинулась. «Новички сегодня работают на износ, а завтра отпадают», — сказал мне археолог. «Более опытные задают себе правильный темп».

Как и большинство археологических раскопок, это место было разделено на симметричную сетку, копание по которой не было равномерным. Некоторые квадраты были по колено, а другие упали на десять футов под землю. Результат не только выглядел неравномерно — топографический «тетрис», но и означал, что археологи буквально находились в разных периодах времени. «Эллинистический», — сказал Гарфинкель, указывая на одного добровольца. «Железный век», — сказал он, указывая на другого. Он покачал головой в беспорядке. Затем он остановился на чем-то другом: «Однажды у нас был волонтер из Папуа-Новой Гвинеи!». Гарфинкель обладает безграничным, легко отвлекаемым любопытством и умом, который сосредотачивается на эксцентричных фактах. В середине показа мне камер, которые его команда раскопала, он начал рассуждать о холистических качествах мандрагоры.

Гарфинкель вырос в светском доме в Хайфе. Он присоединился к отделу археологии в Иерусалиме в 1992 году, занимаясь исследованием предыстории и написанием книг по неолитической керамике и происхождению танца. В кибуце у реки Иордан он раскопал тайник с человеческими статуэтками шестого тысячелетия до нашей эры. С тех пор этот тайник был выставлен в Лувре и в других местах. («Галерея 1 в Мет — это все я», — сказал он мне.) Он также воспитал двух сыновей в сложных условиях. С 2004 года его жена, изучающая женщин и гендерные вопросы в эпоху Талмуда, проводит половину каждого года в Берлине, где она преподает в Свободном университете. В 2007 году Гарфинкель сменил специальность: отметив нехватку библейских археологов в Еврейском университете, он решил перейти от предыстории к более «недавнему прошлому», как он выразился. Для этого, однако, ему нужно было копать.

Пока Гарфинкель совершал набег на железный век, теория Финкельштейна выдержала свой первый серьезный удар. В Восточном Иерусалиме археолог по имени Эйлат Мазар обнаружила стены фундамента большого общественного здания на склоне, спускающемся с Храмовой горы. Этот склон был известен с начала XIX века как Город Давида, место библейской столицы. Его расположение аккуратно соответствует стиху в Книге Шмуэля, в котором описывается дворец, построенный Королем Тира для Давида. Говорят, что дворец был возведен возле цитадели, а находка Мазар была окаймлена массивной ступенчатой стеной, которая, как полагают многие археологи, является частью этой цитадели.

До сих пор было практически невозможно окончательно определить датировку: Иерусалим был заселен почти непрерывно в течение трех тысячелетий, причем каждое поколение строилось на вершине предыдущего. Но структура Мазар создала так называемый археологический бутерброд; осколки глиняной посуды, найденные непосредственно над ним, датируются IX веком до нашей эры, а находящиеся под ним — датированы XI веком до нашей эры. Мазар пришла к выводу, что это сооружение было построено в десятом веке до нашей эры, и она воскликнула в еврейской прессе: «Я нашла дворец царя Давида!»

Ее объявление вызвало немедленные упреки. Финкельштейн и три его коллеги написали статью в Тель-Авивском рецензируемом журнале археологии, который Финкельштейн редактирует для Тель-Авивского университета. («Наши враги называют нас газетой «Правда», — гордо говорит он.) Они утверждали, что стены, которые выкопала Мазар, представляли собой несколько этапов строительства, ни один из которых не возник тогда, когда она утверждала. «Она говорит, что это величественное здание десятого века и что это дворец царя Давида», — недавно сказал мне Финкельштейн. «Ни одно слово в этом предложении не является правдой». Тем не менее, другие археологи считают, что Мазар сделала потрясающее открытие. После десятилетий, в которые казалось, что не было никаких доказательств Объединенной Монархии, теперь была, по крайней мере, возможность чего-то.

Гарфинкель следил за этой дискуссией со стороны, с нетерпением ожидая возможности присоединиться. «Я продолжал думать, каков величайший интеллектуальный вклад Израиля в мировую культуру? Библия», — сказал он мне. Однажды его ученик, который работал в Управлении древностей Израиля, подошел к нему после занятий и описал многообещающее место. Оно известно как Хирбет Кейяфа, это были пышные, но заброшенные руины в двадцати милях к западу от Иерусалима, окруженные, казалось, укрепленной стеной. Гарфинкель и его ученик Саар Ганор решили провести пробные раскопки. В течение десяти дней они достигли слоя, содержащего керамику, который может быть датирован железным веком. «Но какой древний?» Гарфинкель вспоминает свои мысли. Десятый век? Девятый век?

К следующему году стало ясно, что они нашли захороненный город. «Библейская Помпея», — назвал его Гарфинкель. Им удалось собрать с этого места сожженные оливковые косточки, пять из которых были отправлены в Оксфордский университет для датировки. «Я знал, что царь Давид — что все это — может быть разрешено посредством горстки косточек», — сказал мне Гарфинкель. Превозмогая свое нервное состояние, он случайно отправил свою кредитную карту в лабораторию в упаковке с образцами. Если бы результаты оказались 850 г. до н.э., сказал он: «Я бы получил почетную докторскую степень в Тель-Авивском университете». Вместо этого они указали на диапазон времен от 1050 до 970 г. до н.э. Бинго.

Даже критики Гарфинкеля приветствовали его открытие с благоговением. «Перед посещением этого места я сказал себе: «Ни в коем случае это место не относится к десятому веку», — сказал мне Финкельштейн. Но это действительно так. Он доказал это. Но была ли Кейяфа частью царства Давида, как утверждал Гарфинкель? Посмотрев на укрепления, Финкельштейн решил, что они не могли быть построены Давидом, и, возможно, их следует отнести к царю в северном Израиле. Другие ученые предположили, что это место было филистимским, из-за его относительной близости к побережью. Третьи говорили, что его построили не иудеи, а хананеи, что, по-видимому, имело смысл географически. Однако как сказал Надав Нааман из Тель-Авивского университета: «Доказательства неопровержимо свидетельствуют, что это не хананейцы».

Гарфинкель опроверг эти утверждения. Кейафа расположена слишком далеко, чтобы быть форпостом северного царства. Это место явно не содержало свиных костей, что исключает филистимлян, которые ели свинину. Структурные особенности — четырехкамерная стена каземата, двое городских ворот и четкое разграничение частных и общественных функций — были, как он утверждает, «планом» того, что стало архитектурой Иудеи.

И все же Гарфинкель согласился с Финкельштейном в том, что территория Давида, вероятно, была маленькой — возможно, включая в себя только Хеврон, Иерусалим и Кейяфу, которую он назвал библейским городом Шаараим. Это свидетельствует о том, насколько укоренилась теория Финкельштейна: спор в настоящее время охватывает несколько десятилетий и несколько квадратных миль. Ломтики салями тонки как бумага.

Но в этом узком пространстве, утверждает Гарфинкель, Давид провел беспрецедентные политические преобразования. В регионе, окруженном автономными городами-государствами, он медленно основывает царство. Он строит город, устанавливает налоговую систему, устанавливает суд писцов. Чтобы придать ему законность, он приносит древнюю реликвию, известную как Ковчег Завета, в Иерусалим, где он помогает закрепить централизованный культ. Его сын строит дворец, достаточно большой, чтобы в нем можно было хранить масло и вино на год, и Храм, построенный из ливанского кедра, покрытого золотом.

«Давид был величайшим гением, когда-либо жившим между Средиземноморьем и Иорданией», — сказал мне Гарфинкель. «Так что же они делают? Они приходят и уничтожают его. Через тысячу лет никто не узнает, кто такие Гарфинкель, Финкельштейн или минималисты, но все они будут знать, кто такой Давид». Гарфинкель назвал свое открытие Кейафы «смертельным ударом по минималистам». В свои выступления, представлявшие это место, он включил фотографии кладбища, заявив, что он «похоронил» теорию Финкельштейна.

Бен-Тор из Еврейского университета, который является другом Гарфинкеля, предупредил меня, что такого рода насмешки внушают враждебность. «Если вы отправитесь в Тель-Авив и упомянете имя Йосси Гарфинкеля, они вас побьют камнями», — сказал он. Он точно не ошибся. Одед Липшиц, профессор археологии, который сотрудничал с Финкельштейном, перебил меня, прежде чем я закончил произносить имя Гарфинкеля. «Йосси Гарфинкель — «доисторианец», который не имел дело с этим периодом раньше, и он вошел в него без реального понимания», — сказал он. Финкельштейн обвинил Гарфинкеля в слишком поспешных раскопках (старый аргумент бульдозера) и в упрощенном чтении библейских текстов. «Я из поколения, которое очень заботится о том, как воспринимают Израиль и еврейский народ», — сказал он мне. «Когда я сижу на конференции за границей, а он выходит на сцену и говорит примитивные вещи, я хочу умереть от смущения».

Тема финансирования никак не помогла. В поисках прошлого израильские археологи с трудом осознают будущее: их раскопки зависят от спонсоров, чьи интересы часто лежат за пределами научных исследований. Многие из них религиозны и их ужасает перспектива доказательств написанного; другие относятся к правым и стремятся оправдать притязания евреев на землю Большого Израиля. Некоторые представляют собой и то и другое. Шнидвинд, из Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе, сказал мне, что раскопки Гарфинкеля «были оригинальными, но его интерпретации иногда немного…. Ну, я имею в виду, тебе нужны деньги, верно?»

Исследования Гарфинкеля были поддержаны израильтянкой по имени Мадлен Мумкуоглу, родившейся во французском Алжире, которая заработала целое состояние на гомеопатическом лекарстве от простуды. В настоящее время она является научным сотрудником Института археологии Еврейского университета и соавтором вместе с Гарфинкелем книги «Храм и дворец Соломона». «Что меня очаровывает, так это то, что я могу научно доказать, что определенное понятие или слово в Библии являются точными», — сказала она мне, когда я встретила ее на раскопках. Первый сезон Гарфинкеля в Кейафе был поддержан организацией под названием Foundation Stone, директор которой жил в поселении на Западном берегу и который гордился использованием истории для формирования «еврейской идентичности». Гарфинкель сказал мне, что израильские археологи «имеют две огромных ноши на своих плечах. Одной из них является то, что Библия представляет собой религиозный манускрипт – и миллиарды людей верят в то, что это слово Божье». Это, признал он, «может стоять на пути объективности». Другая, по его словам, «это текущая политическая ситуация».

Город Давида в Восточном Иерусалиме является как поселением, так и местом раскопок, зияющим лабиринтом камней и лестниц, которые проходят под палестинской деревней Сильван. В Израиле, стране размером с Нью-Джерси, насчитывается более тридцати тысяч археологических памятников — но ни один из них не подвергается такому тщательному изучению и борьбе, как это происходит в Иерусалиме, где историю, религию и политику трудно разделить.

В мрачный мартовский день арабские дети катались на велосипедах вдоль гофрированного металлического забора, в то время как, с другой стороны, студенты из Германии смазывали землю на пятьдесят футов ниже. Исраэль Финкельштейн маневрировал в своей машине в узком месте, предназначенном для землекопов, когда позади него разразилась какофония. (Парковка в Старом городе — это экстремальный вид спорта.) «Какая свалка», проворчал он, затем быстро добавил: «Важное и интересное место, но какая свалка». Он вышел на улицу. Ослепленный на мгновение утренним солнцем, он снял кашемировый свитер и завязал его вокруг своей тонкой талии. (Теннисная травма в прошлом году превратила его в поклонника Пилатеса.) Затем он направился в центр для посетителей раскопок, купил билет и ухмыльнулся, глядя на брошюру. На ней было написано: «Город Давида. Где все началось».

К тому времени израильское правительство передало организации под названием Элад право собственности и заключило с этой группой контракт на строительство Города Давида в качестве национального парка. При премьер-министре Биньямине Нетаньяху Элад стал главным спонсором археологических раскопок в Восточном Иерусалиме. Он отремонтировал и открыл для публики множество древних реликвий: бассейн Ирода, водный туннель, построенный царем Хезекией, большое каменное сооружение, которое раскопала Эйлат Мазар. Есть три активных места раскопок, где зрители могут наблюдать археологические работы с поднятых платформ. В прошлом году эти места посетили более миллиона человек.

Хотя Финкельштейн не видит никаких моральных препятствий для раскопок в Городе Давида, он говорит, что, выражаясь техническим языком они вообще не могут представлять собой Город Давида. Взглянув на раскопки Гадот, он сказал мне: «Я вижу византийское здание, я вижу римскую виллу, я вижу дома периода Второго Храма». То, чего ему не хватает, это свидетельств существования дворца, или храма, или укрепленной стены, или надписи, или существенной глиняной посуды — чего бы то ни было со времен раннего железного века Объединенной монархии.

Он также не видит свидетельств существования Теля, насыпи, на которой жили древние цари. «Где это находится?» — спросил он. Затем он дерзко высунул указательный палец и указал на север. В последние несколько лет Финкельштейн был увлечен теорией, опубликованной немецким библейским ученым Эрнстом Акселем Кнауфом в 2000 году, в которой утверждается, что библейский Иерусалим располагался на вершине Храмовой Горы, святейшего места в иудаизме и дома для двух самых святых мест в исламе: мечети Аль-Акса и покрытого золотом Купола Скалы. В газете 2011 года Финкельштейн и два соавтора предположили, что в периоды расширения города он перетек на юг, превратившись в то, что сейчас известно как Город Давида. Но его центр — не более, чем деревенская управа, в десятом веке до нашей эры — стоял на самой возвышенной точке самой Горы.

Помимо Финкельштейна и его соавторов, почти никто не принимает эту идею. С одной стороны, Храмовая Гора находится далеко от основного источника воды, источника Гихон, располагающегося прямо под хребтом Города Давида. Но Нааман сказал мне, что недавно он узнал о крошечном глиняном осколке, найденном у подножия Храмовой Горы, в котором находились отложения из Нила. По-видимому, это было частью переписки между правителями Египта и Ханаана в четырнадцатом веке до нашей эры. Как осколок попал туда, если не свалился из царского центра? Развивая эту теорию, Финкельштейн, по иронии судьбы, помог максималистам придумать объяснение скудости свидетельств Объединенной монархии: в первом веке до нашей эры Ирод Великий построил гигантский комплекс на Храмовой Горе, и все, что стояло там раньше, было уничтожено. «Следуя такой извращенной логике», спросил он у меня, «Кто величайший спаситель Иерусалима?» — «Твой несчастный раб!»

Тем не менее, нет никакого способа доказать или опровергнуть его теорию. Храмовая Гора защищена израильским законодательством как святое место, что явно исключает раскопки. Любые попытки нарушить сложные меры безопасности этого места, которые действуют с 1967 года, привели бы к серьезному насилию. Ранее в этом году Финкельштейн появился на израильском подкасте о Библии, где он говорил о своей растущей убежденности в том, что на Храмовой Горе когда-то размещался Город царя Давида. «Представьте, что вы могли бы там копать», — сказал ему ведущий. «Как быстро вы выбежите из студии и уйдете?» Финкельштейн невозмутимо ответил: «Я бы выбежал из студии, направился в аэропорт и уехал из страны. Поскольку вы знаете, к чему приведут такие попытки».

Есть еще одно объяснение неспособности найти руины дворца Давида: его никогда не существовало. По этой версии, рядом с расположением горожан-филистимлян, возникло необычное поселение обитателей палаток с Давидом в качестве царя-кочевника. Из своей передвижной столицы он наблюдал за сетью торговых отношений, которые простирались от Иордании до Кипра и за их пределами, а также облагал налогами соседние народы, устанавливая точки сбора на торговых путях и угрожая войной, если его люди не платили. В палаточном городке его богатство проявлялось в праздниках нежных телят, выловленных моллюсков из Средиземноморья, спелого винограда и фисташек. Его правящая элита одевалась в лучшую одежду, сделанную из листьев и корней марены, чтобы произвести краски ослепительного церулеана и рубина. Все это было славно и, несомненно, царственно, но ни один из этих следов не был постоянным, и в течение нескольких поколений, все они исчезли.

Согласно одной теории, основой большей части этого богатства была добыча полезных ископаемых. Недалеко от южной оконечности Израиля, укрытой на огромных просторах долины Аравы, находятся древние рудники Тимна. В один оживленный вечер, Эрез Бен-Йосеф, учтивый археолог из Тель-Авивского университета, который возглавляет экспедицию в этом районе, забрал меня из местного аэропорта. В тот день он копал начиная с первых лучей солнца и был явно утомлен, его маленькая рама согнута над колесом. Пока мы ехали по пустынным дорогам, ветер поднял маленький песчаный циклон. Могло бы показаться что было тихо — но вся долина гудела. «Здесь ничего нет», — признался Бен-Йосеф. За исключением того, что привело его сюда: около десяти тысяч тонн древнего медного шлака.

В центре внимания Бен-Йосефа находится металлургия, «температура печи и все такое», как он выразился. Но в возрасте сорока одного года он также принадлежит к молодому поколению археологов, погруженных в Фуко и социальную антропологию. Он считает, что производство меди является ключом к раскрытию правды о царствах Давида и Соломона.

Тимна расположена в долине, где в тридцатые годы Нельсон Глюк заявил, что нашел копи Соломона. Три десятилетия спустя давний помощник Глюка опроверг его теорию, раскопав египетскую святыню, датируемую XIV веком до нашей эры. С тех пор археологи приписывают местную медную промышленность Империи Нового Царства Египта. Эта история настолько распространилась, что в лагере Тимна нас встречают аппликации, схожие внешне с Клеопатрой: вытянутые ладони, бисерные волосы.

Тем не менее, Бен-Йосеф вместе со своим наставником Томасом Леви из Калифорнийского университета в Сан-Диего смогли с помощью передовых радиоуглеродных исследований установить, что производство меди процветало в регионе между одиннадцатым и девятым веками до нашей эры — на протяжении долгого времени после того, как египтяне вышли оттуда. Бен-Йосеф приписывает эту процветающую индустрию эдомитянам, описанным в Библии как потомки Исава, а затем — вассалы царя Давида.

В октябре прошлого года, спустя двадцать лет после того, как «Ха-Арец» объявила на своей первой полосе, что «нет никаких доказательств» достоверности Библии, Бен-Йосеф опубликовал статью, также на первой странице «Ха-Арец», оспаривая это утверждение. В ней он постулировал, что некоторые древние сообщества могут быть невидимы для археологов, но, тем не менее, могут создавать сложные социальные структуры. В своем изложении Бен-Йосеф обратился к одному из первых археологов, описавших «невидимые сообщества»: Израилю Финкельштейну и его книге «Жизнь на окраине». Но Бен-Йосеф считает, что Финкельштейн «упустил из виду» и, возможно, был ослеплен своим собственным опытом с историческими бедуинскими племенами Синая.

Бедуины, которые поделились мнением о древнем Израиле с археологами, были «простыми», сказал Бен-Йосеф: «Нет иерархии, нет закона, и, если вы путешествовали через их территорию, вы должны были платить им бакшиш». Но есть также примеры на протяжении всей истории сложных кочевых обществ. Просто посмотрите на Чингисхана, утверждал Бен-Йосеф. Или, если на то пошло, на насыпи обломков производства меди, через которые мы проезжали. Такие усилия требовали иерархии шахтеров, металлургов и торговцев, а также политической структуры, достаточно мощной для поддержания мирной торговли в регионе. Это была древняя «Силиконовая долина», как сказал мне Леви. Однако, поскольку они были кочевниками, они не оставили существенных признаков жилья или материальных благ. «Как археологи, мы не знали бы об этом, если бы они не занимались производством меди», — сказал Бен-Йосеф. Если археология чуть не пропустила царство эдомитов, какое еще древнее царство она могла бы упустить?

На следующее утро на рассвете около двух десятков землекопов поехали в фургонах к древнему плавильному участку недалеко от района, известного как Холм Рабов. Там они рассеялись, толкая тачки по бесплодной земле, почерневшей от шлака и испещренной кратерами. Это было похоже на копание на Луне. В то время как большинство раскопок должно было происходить глубоко под землей, в Тимне археологические находки находятся прямо на открытом воздухе, в форме шлака и угля — горы того и горы этого. «Была только одна тропа, по которой два осла могли проходить мимо друг друга», — объяснил Бен-Йосеф, когда мы поднимались на Холм Рабов. Я не мог удержаться от того, чтобы не поднять обугленную частичку с земли. Ей три тысячи лет! Я не знал, положить ли ее в карман или вернуть, и поэтому держал ее в кулаке, пока мы разговаривали.

Вскоре разговор перешел на Давида, лидера разбойников, библейского пастуха, который стал царем. Бен-Йосеф считает, что царство эдомитов, возможно, не несло исключительную ответственность за процветающую торговлю медью: Давид и Соломон, возможно, руководили этим. Как еще объяснить бум в промышленности в X веке до нашей эры? «Масштаб производства говорит нам, что здесь было нечто большее, чем несколько племен», — сказал он. Бен-Йосеф считает, что рассматривать Давида в качестве маргинального бедуинского шейха было бы ошибкой. Так же как и, затаив дыхание, обозревать признаки его расточительного царства. «Если он происходит из кочевников, не имело бы никакого смысла, в первую очередь, — построить большой каменный дворец», — сказал Бен-Йосеф. «К чему это?» ♦

Опубликовано в печатном издании «Нью-Йоркер» 29 июня 2020 года с заголовком «Построен на песке». Рут Маргалит — писательница, живущая в Тель-Авиве.

Иллюстрации художника Анны Собко (Сан-Диего, Калифорния, США)