Михаил КАГАРЛИЦКИЙ | Ковчег

КОВЧЕГ

Старик сидел на берегу озера. Его немощное дряблое тело покрывало серое рубище, усеянное многочисленными короткими прорехами. Вокруг, в неимоверном беспорядке, валялся строительный мусор: поломанные доски, изогнутые гвозди, обрывки грязных тряпок и еще какая-то никому не нужная и никем не востребованная чепуха. Небо было синим, песок горячим, а вода — горькой.

Путник шел издалека, путник устал, а потому цеплялся за любую возможность остановиться и отдохнуть. Следовало идти, торопиться, выполнять свой долг, но ослабевший организм требовал отдыха и жадно выискивал любую причину для недолгой передышки, оспаривая на нее свое право у неумолимого к подобным мелочам мозга. Старик представлял именно такую, вполне оправданную, причину.

— Приятно встретить в этой глухомани человека, — заметил путник, подойдя к нему. — Разве я не прав?

Сидящий на песке не удостоил вниманием его риторического вопроса, а продолжал копаться в возвышающейся перед ним свалке, выхватывая оттуда то один, то другой обломок древесины.

— Странное занятие ты себе выбрал, отец. Уж не дом ли ты надеешься построить из этого барахла?!

— Материал быстро гниет, — отозвался тот, — гораздо быстрее, чем хочется, куда быстрее… вот досада… Но что-то можно и отобрать… А если поднатужиться… приладить одно к другому, подровнять, подбить, выпрямить — глядишь и получится…

— Что получится? — не понял путник. — О чем ты говоришь?

— Посудина. Большая посудина, на которой можно плыть.

— Корабль?

Старик поднял левую руку и пошевелил пальцами над головой.

— Вроде того. Кое-кто так про это скажет. Посудина…

Путник задумался. Разговор утомлял, представлялся глупым и бессмысленным. Обстоятельства требовали прервать его и двигаться дальше. Но мышцы ног устали, они не могли продолжать движение, а значит, необходимо искать иное русло беседы, способное оправдать его пребывание здесь. Оправдать перед собственной совестью, перед ответственным заданием, на выполнение которого и направлены все усилия.

— Если ты местный, то неплохо знаешь окрестности. Как тут сейчас по части безопасности? — Путник явно приободрился. Здорово придумано — отличное алиби — он опрашивал прохожего о возможных проблемах намеченного маршрута, не более того. Вполне оправданная задержка.

Старик явно игнорировал незнакомца. Он продолжал разбирать мусор, пыхтя от усердия. Очевидно, подобное времяпрепровождение доставляло ему удовольствие.

— Ты не понял меня?! Я спрашиваю о возможной опасности…

— Опасность… страх… — вздохнул старик. — С этого все и началось. Страх… как он поглощает, как унижает, как подминает под себя… Мерзкое, гнусное чувство… Ради успокоения ты готов пойти на все, на все…

— Ну! О каком страхе ты бормочешь? Там, за озером меня поджидают сюрпризы?!

— Страх… Как оно было. Мы все мирно жили, созидая и размножаясь, творя и приукрашая… Но благость и умиротворение разрушают… Сытость ведет к распутству, а богатство к жадности и зависти… Мир стал погружаться в царство тьмы и похоти, пока окончательно не стал адом… Так оно и происходило: порок властвовал…

— Занимательно, — прошептал путник. — Антиправительственное выступление второй степени, 42-я статья пятого параграфа. Вынужден буду доложить по прибытии.

Он потер ладони. Тут уж придется задержаться на неопределенное время — будучи честным гражданином, он должен выполнить свои обязанности и тщательно запомнить все сказанное.

— И… там… было принято решение… покончить с подобным безобразием. А для примера выявить праведника, способного спастись во время ожидаемого всеобщего бедствия…

— Знакомая история, приятель, — подытожил незнакомец. — Нечто подобное я уже где-то слышал.

— Праведника пришлось искать очень долго… никто не подходил на эту роль… Мир настолько погряз в разврате и гнусности… Но, в конце концов, они все-таки нашли одного человека…

— И что? Он был лучше других?! Когда другие насиловали баб, он их только тискал?

Старик будто и не понимал, о чем с ним пытаются говорить.

— Этот человек сначала не знал ничего. У него было четыре сына, но один вскоре умер… Осталось три сына, жена… потом жены сыновей… Всех их было довольно много… Ему сообщили, и он стал ожидать указаний…

— Занятно. Кажется, я знаю продолжение: ему наказали соорудить особую лодку. Закрытую со всех сторон лодку.

— Ему наказали соорудить посудину… и он принялся за дело. Люди, окружавшие человека, смеялись над ним, упрекая его в глупости… Как же — он что-то делал, когда все кругом развлекались и отдыхали… Построив посудину, он завел туда своих близких и разных животных, пригодных в пищу. Запасся водой, плодами лесов и полей. А потом с небес хлынул ливень… наводнение… потоп…

Путник вздохнул.

— Грустная история. Значит, все оставшиеся утонули?

— …посудина качалась на волнах и плыла куда-то… и никто не мог сказать — где она остановится… жаль…

Старик замолк, опустив голову на грудь.

— Да-да… Воды сошли, лодка осталась на песке, люди вышли, стали жить, работать и размножаться. И снова род людской заполонил несчастную планету, — закончил за него путник. — Мы это слышали. Читали. Поучительно, но малоинтересно. Обычная история. Простая и наивная. Как и это озеро, возле которого ты разглядываешь свой хлам.

— Сейчас озеро, — казалось, старик впервые услышал его, — а раньше было море, а еще раньше — океан. По нему плыла посудина… Выпустили одну птицу — она не вернулась. Выпустили вторую — и та тоже исчезла. Выпустили третью — и она принесла в своем клюве виноградную горошину. Тогда человек понял — это знак. Он вырубил топором дверь и все выбрались наружу. Там сияло солнце и пахло цветами. Они выстроили хижины, потом сложили из камня дома, родились дети… Но счастья не было, как и не было покоя… Человек думал о тех, оставшихся… о своих родителях, о своих братьях и сестрах, друзьях и знакомых, даже о своих врагах. И о тех многих, лица коих он и не знал. И чем больше он думал, тем тяжелее становилось ему. Человек чувствовал себя предателем, сумевшим перебраться в иной мир перед тем, как кто-то навсегда захлопнул дверцу за всеми остальными… Ты понимаешь меня?..

— Банальное дело. Излишняя эмоциональная окраска мешает рациональному мышлению. Было дано указание свыше. А все исходящие приказы надо беспрекословно выполнять. Как сказано в одном из недавних формуляров: неукоснительно. Какое замечательное слово! Божественное! Оно вдохновляет и напутствует. Помнится, года три назад, выполняя одно деликатное поручение секретного характера…

— Не то, — отмахнулся старик. — Совсем не то. А потом его стали мучить другие мысли: что, если все остальные целы и невредимы. Ну, полил дождичек, повеяло сыростью, простудилось десять-пятнадцать, замочило ноги сорок-пятьдесят, и все. Живут себе, поживают припеваючи. А мы тут спину гнули, мозоли натирали, отбивались от всякой нечисти, все создавая заново. Просто нужно было кого-то отправить осваивать новые земли. Вот и нашли придурка. Разве не так?!

— Ну… — путник пожал плечами. — Все может быть. Никто ведь утопленников после потопа не видел… Может, их и не было вовсе. Пойди, проверь. А им, свысока, обмануть — что раз плюнуть. Тем паче, для собственного развлечения или для насущных нужд народного хозяйства.

— Да… Трудно жить, все время страдая — с одной стороны, ты вроде бы презренный предатель, а с другой — обманутый всеми работяга-дурень… Неразрешимая задача.

— Щекотливое положение. Но дело, насколько я знаю, кончилось ко всеобщему удовольствию. Человек после кончины попал в высшие сферы… Как официальный, проверенный по всем каналам праведник?

— Если бы… Ему, учитывая вышеупомянутые заслуги, подарили нечто большее — вечное постоянство… невыносимое постоянство бытия, — старик скривил губы. — Время шло, а человек продолжал переживать: его тяготы усугубились. Он похоронил жену и детей, затем внуков и их детей, а сам волочил лямку жизни, терзаясь размышлениями… И когда прошли сотни тысяч лет, и никто из окружающих даже не помнил его имени, он вернулся к остаткам посудины. Он захотел снова сбить ее и отправиться на ней дальше или вернуться обратно… Хотя, многие считают, что обратно вернуться нельзя…

— Так этот человек — ты? — не понял путник. — Тот самый человек?! Боже мой!..

Он разочарованно покачал головой. Надо же, истратить столько времени на сумасшедшего! Позор для такого опытного и компетентного сотрудника. Над ним будут смеяться в Конторе. И никому не нужен его сигнал о подстрекательских заявлениях. Спецы быстро отличат враждебную пропаганду от бреда придурка.

— Я сюда пришел не просто так… — захихикал старик. — Вчера почудилось, что меня посетил посланец. Он сказал те же слова. Все повторяется… И все будет снова… Успеть бы сбить посудину…

— Разумеется. Я понимаю. Чрезвычайно важно успеть вовремя, приятель.

Путник плюнул себе под ноги и стремительно зашагал прочь. Отойдя на порядочное расстояние, он обернулся и, достав передатчик, настроил его на волну Главного канала. Новости заканчивались, он подгадал только к прогнозу погоды.

— На контролируемой правительством территории до середины дня ожидается теплая безоблачная погода, но к вечеру, в связи с приходом антициклона, общее состояние резко изменится и пойдет мелкий дождь, который ночью резко усилится. Ожидается… — чувствовалось, что диктор улыбается, — хороший добротный ливень. В какой-то мере, настоящий потоп.

Михаил Кагарлицкий