Татьяна Таран | «Юля, я тебя люблю!»

─ Такая красивая девушка, а почему гуляет одна?

Настя сначала хотела повернуться на голос, даже повела плечом в сторону, но потом подумала, что это говорят не ей. Не отрываясь, она смотрела на плакат с шикарной моделью, держащей в тонких пальцах французские духи. Рекламный баннер закрывал собою половину огромного окна парфюмерного бутика. Девушка медленно шла вдоль витрины, сосредоточившись взглядом на фотографии ярких, сочных, чуть приоткрытых губ королевы недосягаемой красоты. Когда во второй половине окна появилось её собственное отражение, Настя отвела взгляд от стекла. Потому что собственным изображением осталась категорически недовольна.

Не замечаемый ею вишнёвый японский джип двигался за ней на самой малой скорости вдоль чугунных цепей, нанизанных на столбики ограждения дороги.

─ Красавица! ─ мужчина снова обратился к идущей по тротуару девушке. ─ Быть может, нам по пути?

На этот раз она догадалась, что спрашивают именно её.

─ Вы ко мне обращаетесь? ─ спросила с удивлением.

─ Конечно к тебе. Других красавиц в этом квартале я не вижу, ─ мужчина добродушно улыбался из открытого окна машины, вокруг глаз струились морщинки, чисто выбритое лицо и крепкий мужской подбородок вселяли уверенность во всевластии над всем. ─ Садись, куколка, подвезу.

Он передвинул ручку автомата в положение «Р» и вышел из автомобиля.

Девушка тоже остановилась. Ноги в туфлях на высоких каблуках изнывали от напряжения, до остановки ещё полтора квартала, потом душный автобус с лохматыми сиденьями и четыре этажа до койки в общежитии. И пропади она пропадом, эта курсовая работа по рекламной акции сетевого магазина, на которой нужно быть во всём лучшем, что есть.

─ Мне до Некрасовской, если можно.

─ Такой красивой девушке, как ты, всё можно.

Он протянул ей руку, помогая переступить через кованые цепи, и повёл к пассажирской двери. Открыл её, предусмотрительно оглядывая поток машин на соседней полосе.

─ Садись.

Дверца не захлопнулась, а как-то мягко присосалась резинками к кузову.

Икры девушки благодарно отпустили все верёвки, которые связали её ноги лаокооновым узлом после двух часов презентации и последующей ходьбы по спускам и подъёмам городских дорог.

Молочного цвета кожа салона была в тон к её смешному леопардовому платью, сшитому самостоятельно по выкройке из журнала «Бурда Моден». А с синими туфлями под змеиную кожу, единственными праздничными в её гардеробе, обивка салона не очень гармонировала. Но других, «на выход», у неё не было.

В машине вкусно пахло клубничным освежителем воздуха, двигатель урчал, как довольный кот, облизавший до дна чашку со сметаной. Джип двинулся по полосе, и сразу запищали назойливые датчики. Девушка беспокойно оглянулась по сторонам – откуда идёт звук?

─ Пристегнуться надо, иначе так и будет пищать, ─ сказал водитель и, наклонившись в её сторону, потянулся свободной рукой к пассажирскому ремню безопасности, чтобы вытащить его из паза. Задев при этом ненароком чуть заметные возвышения под рыжим шёлком.

Девушка от мужского прикосновения вжалась в сиденье, замерла на секунду, а потом резко повернулась телом влево:

─ Я сама! ─ правая рука потянулась к защитной ленте и прикрыла собой сокровенное, девичье.

─ Сама-сама! Верочка, Верочка, сама-сама-сама, ─ засмеялся мужчина. ─ Помнишь это кино?

─ Какое?

─ Где Гурченко и Басилашвили в главных ролях, а Михалков там Змей-искуситель, в вагоне у них смешная сцена была, но я забыл, как фильм называется. В снегу он там на гармошке играл, перед тюрьмой, чтобы охранники его услышали. Не помнишь?

─ Нет. Я с Михалковым только «Жмурки» видела, там ещё из «Бригады» парень снимался, высокий, чёрный такой. Не помню его фамилию, не Безруков, другой, ─ девушка ещё больше съёжилась в своих руках, которыми обхватила себя за плечи.

Помолчали, глядя на дорогу впереди.

─ Александр, ─ произнёс водитель без связи с предыдущей репликой. И пояснил, ─ это меня так зовут, не Михалкова. А тебя как?

─ Анастасия.

─ Ты отдай мне в невесты Настю, дай мне в жёны Анастаси-и-и-ю-ю, ─ бархатный баритон сгладил несовпадение интересов, и девушка осмелела:

─ Чья это песня? Я не слышала такой.

Мужчина притворно вздохнул:

─ Это песня моей молодости. Юрий Антонов сочинил.

Настя никак не прокомментировала незнакомое ей имя. Лишь подалась вперёд, глядя в лобовое стекло и сверяясь с привычным ей маршрутом автобуса.

─ Мне к общежитию института, но вы не подъезжайте близко, к дверям, остановите вот за тем поворотом, ─ девушка показала рукой на ближайший перекрёсток. ─ А дальше я сама.

─ То есть дома тебя никто не ждёт и не встречает, – не спросил, а ответил сам себе Александр. – В общежитии голодно, на ужин будут слипшиеся пельмени из пачки. А может и вовсе просто чай с таком.

─ С каким таким таком? ─ девушка рассмеялась, опустила, наконец, руки на колени и с интересом посмотрела в лицо собеседнику.

─ Выражение такое раньше у нас, у бедных студентов, было. Ни сахара, ни булок, ни конфет ─ ничего не было. С чем чай? Да ни с чем, просто так. Вот отсюда и «с таком». Эх… Как вспомню свою молодость… ─ Александр снова артистически вздохнул и продолжил:

─ А поедем-ка на обед, Анастасия. Я проголодался, как медведь на выходе из зимней берлоги. Да и пора уже по времени, два часа скоро.

Он показал на циферблат часов, встроенных в деревянную лаковую панель-торпеду джипа.

─ Хочешь прокатиться с ветерком? Я за городом знаю ресторанчик с медведями, посидим, расскажешь о себе. Едем?

Мельком бросив взгляд на девушку, водитель, не снижая скорости и не дожидаясь её ответа, проскочил мимо означенного поворота к общежитию…

Спустя месяц она стояла у окна квартиры, которую он снял для свиданий. Город кончился на этом доме. Перед глазами ─ зелёный лес, редкий, как их встречи. Птичий гомон проникал сквозь приоткрытую створку, солнце было в зените, лучи стекали по стеклу, отдающему тепло, переходили на белую мужскую рубашку. В душ Александр пошёл первым, а её пятнистое платье непредусмотрительно осталось в ванной. Однако неприлично быть обнажённой перед мужчиной. А значит, выбора, чем прикрыть тело, у неё не было.

Надевая его белоснежную, отглаженную сорочку, она отождествляла себя с ним. Ведь после всего того, что только что случилось, у них теперь всё общее. В том числе и рубашка, одна на двоих. Разве может быть иначе после тех слов, что он сказал ей полчаса назад, нежным движением руки отодвинув девичьи волосы от порозовевшего ушка:

─ Не знаешь себе цены, красавица. Таких девушек, как ты, ─ одна на миллион. Никто не должен прикасаться к тебе даже пальцем… Никто! Кроме меня, ─ и притянул её к себе сильной мужской рукой.

Из ванной он вернулся в комнату, олицетворяя собой охотника из племени сиу, только что одержавшего победу над бизоном. Та же набедренная повязка (сотворённая из влажного полотенца). Ещё не остывший охотничий азарт. Полное удовлетворение от процесса. Готовность повторить (чуть позже, не прямо сейчас). Свежий, сильный, умный.

Настя повернулась на звук открывшейся двери, хотела прошмыгнуть в душ, но мужчина властно приказал:

─ Стой так! Не шевелись! ─ он выставил правую руку как щит, рассматривая девушку сквозь пальцы на просвет окна, щурясь и довольно улыбаясь. Потом сказал:

─ Так бы и любовался тобой без конца. Солнце проходит прямо сквозь тебя, хрустальная моя лебёдушка.

Рубашка вроде бы прикрывала всё, что нужно спрятать, но с непривычной стороны пришитые, а потому в неправильной очерёдности застёгнутые пуговицы выдавали девичьи секреты.

─ Я в душ, ─ низко нагнув голову, чтобы скрыть полыхнувшие щёки, она скользнула мимо него в защитную конуру ванной комнаты.

Дальше жизнь потекла по обыденному сценарию. Свидания начинались обедом в ресторане, а потом он вёз её в малонаселённый район.

─ Аренда здесь дешевле. И жена не увидит.

Своё супружеское положение он объяснил Насте сразу же после первого визита в съёмную квартиру.

─ Я с ней, как с женщиной, не живу, – Александр не оправдывался, он просто правильно расставлял акценты. – Она мать моих детей. Ты же понимаешь, как важно детям вырасти с отцом?

─ Не знаю, мне не с чем сравнивать. У меня был отчим.

─ И у меня отчим. Поэтому мои дети должны вырасти в полной семье. Старшая в институте учится, уже с парнем хороводится. Младший ещё школьник, но и он скоро уедет. За границей будет учиться, я так решил. А потом мы с тобой станем неразлучны.

─ Но это же нечестно, так обманывать жену.

─ А я и не обманываю! Я просто не говорю ей правды. Не говорю всей правды, – Александр уверенно вёл автомобиль по знакомому маршруту, предвкушая свежевыжатый сок. И добавил: ─ Настенька, ты такая молодая, ты просто не можешь ещё понимать чувства взрослого мужчины. Когда с тобой рядом двадцать лет одна и та же женщина, то уже наперёд знаешь, как она сядет, как она ляжет… Это надоедает, страшно надоедает. Не заводит она меня, не тянет на подвиги, как в молодости. Но есть обязательства, понимаешь? Обязательства семейного человека, мужа, отца…

─ И вот эти ещё, ─ мужчина неопределённо покрутил левой рукой возле своего лица, ─ эти её манипуляции для борьбы с возрастом, они угнетают мою мужскую сущность. А у тебя кожа натянутая и упругая, как фарфор, я дождаться не могу наших встреч, ты мой родник, из которого я пью целительный нектар. И всё никак не могу напиться. Приехали уже, выходи, моя волшебница…

На третьем свидании, завершая обед в ресторане, он попросил у неё небольшую сумму для расчёта с официантом.

Настя удивилась:

─ У меня совсем немного от стипендии осталось.

─ Не переживай, сейчас обед закончим, и я тебе отдам. Кошелёк в машине забыл, да лень за ним идти.

Денежный рулончик, который он потом положил ей в сумочку, оказался суммой в десять раз большей, чем нужно было для оплаты обеда. Настя увидела это только в квартире, доставая расчёску и зеркальце, чтобы привести себя в порядок перед возвращением в общежитие. Она не выдержала и устроила скандал:

─ Ты меня покупаешь? Зачем эти трюки? Мне не нужны эти деньги!

Купюры с шелестом полетели на измятую постель, а он, усмехаясь, сказал:

─ Ты же не возьмёшь их просто так. Гордость и крестьянское воспитание не позволит. А тебе надо платье новое купить. И туфли. В тон платью.

На этом разговор о деньгах был закончен. Она смирилась.

К хорошему быстро привыкаешь.

В первые ноябрьские морозы Настя пришла на занятия в норковой шубке и модных, с голенищами трубой, сапогах. Тетрадки с конспектами лежали в сумочке с двумя иностранными буквами L и V, сменившей холщовую авоську, которую она раньше обычно носила через плечо. Отлакированные длинные чёрные волосы, подведённые брови, дорогой маникюр «шеллак» на длинных ноготках. Сертификат в салон она обнаружила в подаренной Александром сумочке, как приятное дополнение. И духи, «Иссей Мияки», как приглашение в многообещающее японское путешествие.

Соседки по комнате в общежитии завидовали молча.

Не выдержала только Ирка, с которой они вместе приехали на учёбу из провинциального городка.

Показав рукой на подвеску с ангелом, которая появилась на шее Насти вместе с ажурной цепочкой, она спросила:

─ Там всем такие выдают?

─ Где ─ там? ─ Настя поняла сарказм подружки, но шутку не поддержала.

─ Ну, там, куда ты уезжаешь периодически после занятий.

─ Нет. Не всем. Только особенным.

Неделей раньше, картинно обернув золотое ожерелье вокруг тонкой шеи, Александр прошептал ей на ухо: «Это тебе за то, что досталась мне девочкой».

Однокурсники уже не удивлялись появлению у дверей факультета большого джипа, ожидающего Настю после занятий.

«Схватила быка за рога. Когда свадьба, Настасья?» ─ шутили они на переменах. Но ответа не было. И будет ли он, если разница в годах почти равняется возрасту его дочери, неизвестно. Но перед сном, на узкой общежитской койке, девушка представляла себя в подвенечном платье.

«Белоснежное, длиною «в пол», рукава «фонариком», по бюсту шитьё, а сзади – ажурный шлейф, и чтобы его за края несли девочка и мальчик.

Фата, наверное, не в моде сейчас, а чем тогда украсить голову? Веночек из белых цветов хорошо будет смотреться на моих чёрных волосах. Бусики ещё, серёжки белые. Всё должно быть белым! И букет невесты тоже должен быть из белых цветов и маленьким, чтобы было удобно бросать его через плечо. Потренироваться только надо, подушку через плечо кинуть, или мешок какой, что ли? Пусть бы Ирка букет поймала. Тогда она всем в городке расскажет, какая у меня была свадьба, и как ей повезло оказаться в подружках невесты. А детей хочу двоих, девочку и мальчика. Да, сначала девочку. Как у нас во дворе говорили: будет нянька – будет и лялька. А потом пусть мальчик, дочка будет ему сестрой и мне помощницей.»

Зимнюю сессию Настя сдала досрочно, чтобы успеть в короткие новогодние каникулы слетать с любимым на тёплые воды онсенов – горячих источников. Милые японские радости были возможны только после оливье и шампанского на семейном столе Александра.

─ А что ты скажешь жене? И детям? Почему тебя нет дома на каникулах?

─ Детям пусть жена объясняет, что папка деньги для семьи зарабатывает. А для неё у меня есть железное оправдание.

Он показал билет на самолёт.

─ Сахалин? Мы летим на этот остров?

─ Мы с тобой летим в префектуру Тоттори. А жене будет предъявлена официальная версия: моя командировка по работе.

Ей и в голову не пришло сказать ему «ну и сволочь же ты…», ведь она его таким не считала. Он же сказал, что у них с женой давно уже ничего не было. Что она старая и некрасивая, молодится с помощью косметолога, но всё напрасно, надоела до чёртиков, он её не любит. Их держит вместе только сын-школьник, а дочка уже почти взрослая, но надо дорастить потомство.

─ А потом, Анастасия, мы будем вместе с тобою навсегда. Устрою сына в институт, эти семь лет пролетят незаметно, поверь мне, я взрослый дядька, знаю, что говорю. И ты ещё молодая, и я не старый ─ начнём всю жизнь заново. Ты же знаешь, что я влюбился в тебя с первого взгляда.

─ Как ты мог влюбиться взглядом, если подъехал сзади? ─ Настя и верила, и не верила ему.

─ Ты шла и не замечала ничего вокруг, прихрамывала чуть-чуть, почему и обратил на тебя внимание. А я проехал мимо, посмотрел в зеркало заднего вида, влюбился и притормозил. Со всех сторон тебя узрел. А ты какую машину хочешь: красную или белую? ─ перевёл он разговор с вещей матримониальных на материальные…

После новогодних каникул Настя занялась дипломной работой. Александр пошёл навстречу её занятости и обозначил конкретное время встреч. В его обеденный перерыв. Теперь она могла приезжать на свидания сама, в маленькой красной машине. А ресторанный ритуал сократился на кофе «до» и кофе «после» в съёмной квартире.

«Так некстати эта рвота», ─ подумала Настя, когда однажды весенним утром собиралась на работу. Магазин, в котором она надувала воздушные шарики перед курсовой презентацией, предложил ей место менеджера по рекламе. До защиты диплома оставалось два месяца, он был готов в целом, по главам. Оставалось оформить в соответствии с требованиями и дождаться дня защиты. Поэтому на предложение работать по официальному договору она согласилась, долго не думая.

«Опять тошнит».

Посещение женского врача внесло коррективы в предстоящую осень.

Ещё больше неожиданностей принёс разговор с милым, любимым, единственным мужчиной в её жизни.

До него только одноклассник Валерка на выпускном вечере неумело чмокнул её в щеку, когда все ушли вперёд, встречать рассвет на мелкой речке. А он шёл рядом с ней, приноравливаясь к её медленным шагам, щадящим натёртые новыми туфлями ноги.

Валерка пытался оказать на неё влияние, неумело манипулируя:

─ Ты уедешь и забудешь про меня.

─ Но может, я не поступлю, там знаешь, какой конкурс?

─ Поступишь. Ты умная. А я останусь здесь, отцу в мастерских помогать.

─ Учиться надо было лучше.

─ Я приеду к тебе в город.

─ Зачем тратить деньги? Я сама на каникулах приеду к родителям

После первого семестра она действительно приехала домой. Но говорить с Валеркой на морозе оказалось не о чем. В ремонте сеялок она не разбиралась, а разработка рекламного продукта не входила в сферу интересов простого парня из провинциального городка.

Финальный разговор внёс ясность о грядущем потомстве:

─ Саша, я не могу отказаться от ребёнка.

─ А я не могу его сейчас принять.

─ Но это же наш, общий, ты же знаешь.

─ Знаю, но не сейчас. У меня выборы на носу, репутация двоежёнца мне совсем ни к чему. Мы же договорились, что станем семьёй не раньше, чем через семь лет. Тебе нужно было самой побеспокоиться о том, чтобы этого не случилось. У нас впереди вся жизнь, а ты куда-то торопишься, ─ Александр сделал многозначительную паузу, во время которой за окном в лесу начала считать года кукушка. Потом добавил, словно забивая последний гвоздь в шкатулку её надежд:

─ Я дам тебе денег на врача. Найди его где-нибудь.

На закате больничное окно высветилось золотым орнаментом. Огромный красный мандарин натужно протискивал своё тело между крышами домов. Облака помогали ему, давили на него, прижимая всё ниже, ниже, пока совсем не утолкали в сумрак. Насте хотелось стоять здесь вечно и смотреть. Смотреть и плакать, не переставая. И не думать о том, что случится завтра утром в операционной.

─ Не плачь, всё пройдёт. Многие женщины это делают, потом всё забывается. Такова наша женская доля. Молодая, успеешь ещё пятерых родить, куда спешить в твои годы? ─ Симпатичная женщина с большим животом вышла в общий коридор дородового отделения на вечерний променад.

Увидев тоненькую, плачущую у окна девушку, поняла, зачем она здесь. И утешала Настю, как могла:

─ А я уже третьего ношу. Дочка наша ещё в студенчестве появилась. Я тогда долго лежала на сохранении, как и сейчас. В первую беременность врачи боялись, что не смогу сама родить из-за дефицита веса, такая же худенькая была, как ты. Кожа да кости, и три килограмма новой жизни во мне. А в этот раз давление, плод крупный ставят, и всё время под контролем докторов опять… Помоги-ка мне, дорогая, дойти до палаты, что-то голова кружится. Меня, кстати, Юлей зовут. А тебя?

─ Анастасия, ─ вытерев слёзы рукавом больничного халата без пуговиц, на завязочках, ответила девушка.

─ Пойдём, Настя, посидишь со мной, поговорим о нашем, о девичьем. Успеешь ещё в своём отсеке думки гонять всю ночь. У меня все соседки по палате разбежались на выходные по семьям. А я боюсь уходить. Мне лучше здесь быть, всё-таки дежурный врач в роддоме есть, если что. А дома муж с детьми сам справится, не маленькие уже.

Настя, шмыгая носом, неловко взяла под руку женщину. Не молодую, но с хорошей фигурой (если мысленно убрать живот). Большого удовольствия вести её по коридору она не испытывала, но персонал не дозовёшься, да и неудобно отказать.

В палате будущая многодетная мамаша, держась за спинку кровати, осторожно присела. Взбив подушку, привалилась к ней, выгибая живот кверху. Лицо было бледным, с синевой под глазами, но красивым. Несмотря на больничные условия короткие светлые волосы были чисты и уложены в причёску, глаза подведены чёрным карандашом, губы отливали малиновым блеском.

Юля заметила оценивающий взгляд Насти и улыбнулась:

─ Вдруг муж придёт навестить! Надо всегда хорошо выглядеть перед ним. Как бы ни было тяжело или больно, мужчинам незачем знать о наших муках. Природа определила нас в этом качестве им служить: детей рожать да рубашки гладить.

Отпила воды из стакана и продолжила:

─ Раньше тридцатилетних называли «старородящими», а мне уже сорок. Как же меня теперь называть, древняя, что ли? Вот и боятся врачи, заперли меня сюда за месяц раньше, под свой присмотр. Да не дозовёшься никого. Сегодня пятница, все дневные врачи ушли, как по звонку, домой. Только дежурная смена осталась.

Длинный монолог нелегко дался Юле. Она пожаловалась, с болезненной улыбкой на лице:

─ Надо же, как давит сзади, как будто обручем стянули, ─ женщина медленно растирала левой рукой затылок. ─ Да ты не переживай, тебя уже завтра отпустят после обеда. С утра всё сделают – и домой. До тебя таких здесь много уже перебывало.

Настя после этих слов сжала губы в попытке удержаться от очередной лавины слёз. Она смотрела на эту ухоженную и благополучную соседку по палате и думала, что это несправедливо.

Когда одной ─ три ребёнка, а другой ─ ни одного.

─ А муж никогда не заставлял вас избавляться от детей?

─ Боже упаси! Даже мысли такой у него никогда не было! ─ Юлия, несмотря на неважное самочувствие, вздёрнула нарисованные брови с негодованием. ─ Супруг старше меня на три года, я ещё училась, а он уже работал после института, но не по специальности. Кому нужен специалист-филолог в разваленной стране? В школе учителям копейки платили, мы бы не выжили на его зарплату.

Она снова выпила воды. И продолжила:

─ Они с другом наладили маленький бизнес, продавали засушенную корейскую лапшу. Арендовали по городу киоски, сами там торговали, а в магазины на реализацию её сдавали. Сказал мне, когда я в первый раз забеременела: «Рожай, прокормимся». Хотя мы тогда впроголодь жили, кроме винегрета да той самой лапши, редко что на столе появлялось. И второго ребёнка он очень хотел, потому что мальчик на УЗИ показался. В тот раз я сильно нервничала, думала, не доношу. У мужа разборки по бизнесу начались, кому-то приглянулся его магазин, не на том месте выстроил. Похитили его.

─ Кого? ─ не поняла Настя.

─ Мужа похитили. Закрыли в контейнере на каком-то заброшенном складе и два дня не выпускали. Сидел в темноте, по стенкам бил, да кто услышит…

─ И вы не знали, где он?

─ Ну откуда, сама подумай? Он никогда не исчезал из дома без предупреждения. Если в командировку едет, то всегда отчитается, куда, с кем. Всегда точное время возвращения говорит. Я же ему вкусный ужин к приезду готовлю. Он любит оладьи со сметаной. Но не просто макать их туда, в чашечку, а особым способом. Нужно сахар со сметаной перемешать и слоями уложить оладушки, смазывая между ними этой смесью. Они тогда пропитываются, нежные-нежные становятся. Муж сказал, что его так в детстве бабушка кормила. Он вообще очень добрый и отзывчивый человек. Однажды пришёл домой утром, я все глаза в ночное окно выглядела, где он, что с ним. Тогда ещё телефонов мобильных не было, не мог мне позвонить. А муж, оказывается, вступился за девушку, к ней два парня приставали, он же не мог пройти мимо.

─ В драке пострадал? В больницу увезли, что ли? – Настя вовлеклась в разговор, сама того не замечая.

─ Сейчас передохну, подожди…

В паузу было слышно, как в коридоре шкрябает пол уборщица. А Юля продолжила:

─ Нет, он же сильный у меня, парней раскидал, а тут милиция мимо ехала. Разбираться не стала, лежачих на ноги поставила, а его в кутузку, на всю ночь. Таким порядочным его в семье воспитали, повезло мне с этой стороны. У нас очень хорошие семейные отношения с его роднёй. Бабушки уже нет на свете, а со свекровью мы ладим. Это же в наших интересах, дружить ради общего любимого мужчины. Ей ─ сын, а мне добытчик, защитник и любовник.

Юлия снова взяла с тумбочки стакан с водой, отпила, и, виновато улыбнувшись, сказала:

─ Ты не думай, что в наши годы ничего такого уже нет. У нас до сих пор всё, как в первый раз. Видишь, вот результат, ─ женщина погладила свой живот. ─ Этого ребёнка мы оба очень ждём. Наша отрада в старости! Чем ещё, кроме детей, мне заниматься? У мужа теперь стабильный бизнес, все вопросы с конкурентами давно решил. Я не работаю. Он меня любит, обрадовался, что у нас малыш будет. Сейчас в сорок лет многие рожают, медицина поможет, если что-то пойдёт не так.

«Что-то не так» оказалось ближе, чем все думали. Настя метнулась из палаты в коридор, требуя врача к своей новой знакомой. Медсестры на посту не было, пожилая нянечка, елозившая тряпкой по коридору, отмахнулась:

─ Не шуми, ей рано ещё, раз здесь, в дородовом лежит. И перестань тут бегать и кричать, вы все так думаете, что вот-вот родите. Успеется ещё, натерпитесь, не то, что сейчас…

Вернувшись в палату, Настя едва успела подложить полотенце под ребёнка. Стремительные роды на фоне патологии, как объяснили потом врачи. На бешеный крик Насти «ребёнок родился!» прибежали все, кому положено.

Пока персонал занимался с младенцем, Юля позвонила мужу, обрадовала его неожиданным известием.

А Насте сказала:

─ Теперь ты крёстная мама моей дочки, в честь тебя назову её Анастасией. Приходи на выписку в пятницу, обычно в два часа и документы, и ребёнка отдают. Это я помню по своим прежним походам в роддом, ─ сказала Юлия, собирая вещи в другое отделение. Познакомлю тебя с мужем, надо же ему подружиться с будущей крёстной нашей девочки.

─ Я приду, ─ пообещала Настя.

Почему-то ей казалось, что присутствие при рождении ребёнка автоматически зачисляет её в семейный круг. Разрешают же отцу быть рядом с женой в такой волнующий момент. Юлиному мужу не повезло, не вовремя всё случилось. Без объявления, без подготовки. А ей судьба нечаянно такая выпала. Своего завтра отнимут, так хоть этого на руках подержать, потетёшкать, побаюкать…

Вечером следующего дня она вернулась в общежитие. Молча разделась и легла на свою кровать лицом к стене. Девчонки, обеспокоенные её ночным отсутствием, были рады тому, что вообще пришла, поэтому ни о чём не спрашивали. Захотела – поделилась бы. Но молчит ведь.

«Живот болит, тянет, как всадник лошадь за узды. А я кто? Несостоявшаяся мать. И жена ─ сомнительная. Вернуть ему все шмотки? Швырнуть и шубу, и цепочку, и сказать ему, гаду, всё, что я о нём думаю!» ─ Настины мысли скакали, как шарик по теннисному столу, и искали выход обиде, боли.

«Ангела подарил. Обрадовался приятному сюрпризу. Не вечно же мне в девочках ходить. Жена, выборы… Тварь. Ребёнка не захотел… Как больно после этого всего…

А всё-таки чья заколка для волос тогда в ванной комнате на стекле лежала? Сказал, что хозяйка прибираться приходила, бельё сменить, да и забыла, наверное. А зачем ей заколка, я же виделась с ней за неделю до этого, пошутила ещё тогда в её сторону, столкнувшись в дверях квартиры: «Наталья, вы совсем «под мальчика» подстриглись? Так коротко, ёжик один на голове.» Не нужна ей заколка, некуда цеплять. Кто-то ещё, кроме меня, захаживает в ту квартиру? Когда уже боль утихнет? Невыносимо… Видеть его больше не хочу. Проживу как-нибудь на зарплату, репетитором ещё можно, как Ирка, подрабатывать.»

Приняв решение, уснула.

Через день боль в животе утихла, и Настя пошла в детский магазин. Не зная, что купить в подарок новорождённой, она ходила между прилавками. Трогала шапочки, рассматривала пинетки. На предложение продавца помочь советом откликнулась с радостью, чтобы прервать это бессмысленное ковыряние в несбывшихся мечтах. Купила розовое платьице «на вырост». А всё младенческое, как подсказала продавец, молодые родители наверняка купили загодя.

Настя усмехнулась про себя: «Молодые… Им в сорок лет живую игрушку захотелось, а мне на взлёте обрезали крылья…»

Александр не звонил уже вторую неделю, словно наказывая её за неразумный поступок. За самовольство. За нарушение предписанных им законов. Ей звонить ему ─ запрещалось.

Через три дня Настя с букетом цветов шла по городскому проспекту к знакомому трёхэтажному дому с высокими окнами. Тёплые весенние лучи пробудили к жизни первую зелень на газонах. На одном из них, прямо перед фасадом роддома, красными розами была выложена надпись:

«Юля, я тебя люблю!»

Розы были огромные, алые, полностью распустившиеся. Цветки были без стеблей, только бутоны. Они лежали в плотной последовательности, утопая друг в друге. Цветоложе каждого следующего цветка бесстыже входило в лепестки предыдущего, образуя широкую красную вязь. Из-за этого фраза читалась без труда, определённо и чётко. Её не только с третьего, но и с десятого этажа можно было увидеть.

«И вправду, муж её любит. Такую фантазию проявил ради Юлии. Неужели и у меня когда-то так же будет? Или моя судьба загублена навеки?»

Отогнав от себя тяжёлые мысли, Настя толкнула дверь роддома.

─ Ты к Семёновой? ─ спросила её медсестра.

─ Да. Хочу поздравить, ─ через силу улыбнулась девушка.

─ Сегодня у нас одна она выписная, девочка крупная, хорошая родилась. Настасьей назвали. Муж её нам всем подарки богатые сделал, рад до неба ребёночку. Ты их знакомая или родственница?

─ Я только Юлю знаю, недавно познакомились.

─ Понятно. Ты пальто сними, вон вешалка, и проходи в комнату ожидания матери и младенца. Счастливый отец там уже ждёт-не дождётся.

Настя повесила пальто и, держа в левой руке подарок, а в правой ─ скромный букет белых цветов, шагнула внутрь комнаты.

На звук открывшейся двери повернулся стоявший у окна мужчина.

В потоке солнечного света Настя не сразу поняла, кто стоит перед ней. Шагнула вперёд, улыбнулась, хотела сказать «Здравствуйте, поздравляю с дочкой», но вместо этого, приглядевшись, остановилась и замерла.

Александр смотрел на неё так, как будто готов был задушить на месте и растереть в космическую пыль, чтобы во Вселенной не осталось и следа от их отношений.

─ Ты зачем сюда пришла? Кто тебе сказал? Скандал хочешь устроить? Не выйдет у тебя, слышишь, дурочка! Разворачивай оглобли!

Он решительно пошёл на неё. Настя, защищая лицо пакетом с подарком, со всей силы швырнула в него букет, который он с лёгкостью отбил в угол. А девушка, бросив пакет на пол, развернулась и выскочила из комнаты.

Подхватив пальто с вешалки и пробормотав медсестре: «Извините, мне надо бежать на работу, не успеваю», вышла из здания.

На зелёном холсте земли всё так же бесстыдно лежали воткнутые друг в друга розы. Настя, не думая о последствиях для туфель, ступила на газон и в ярости разметала ногами все цветы в разные стороны. А последнее слово вместе с восклицательным знаком с ожесточением вколотила каблуками в землю.

Не оставив в живых ни одной буквы из чужого признания в любви.

Татьяна Таран, Владивосток. 04.06.2018