Виктория НИКОЛАЕВА | Костер инквизиции

Костёр инквизиции

О НЕЙ…

Еврейская мадонна мертва.
Осмеяна и оплёвана.
Будут у Неё новые имена и жития новые.
Отслужат по Ней в православных храмах литию и акафист.
Теилим и кадиш совершит иудей.
Радикал мусульманин пошлёт родных её нафиг,
Полон экстремистских идей.

Еврейская мадонна мертва.
С Ней сына божия два.
С Ней двое Её детей: сын и сын.
Господи, ты ничего не можешь, потому что опять один?

Где твои ангелы, архангелы, архистратиги?
Кто и когда на судьбу нам набросил вериги?
Кто и когда назначает нам смертный час?
Кто не замолвил ни разу слово за нас?

Еврейская мадонна мертва.
Рассыпаются в прах все слова.
Господи, яви нам свой лик!
Ты детям своим не равновелик?!

А так разве бывает?
Говорят, душа согласие даёт
и до рожденья всё знает.

Еврейская мадонна мертва.
Мы и сами живы едва.
И зверьё в этот мир пришло по согласию?
И вОлос ничей не падёт без Твоего участия?

Так что, Господи, Ты поучаствовал в этой дьявольской бойне?!
А мы… Что же мы? Грешны, унылы, судьбой всё опять недовольны…

Еврейская мадонна мертва.
У добра отобраны все права.
Весь мир скалит зубы…
А Её сыновья были невинны и любы!

Как же хотелось верить, что наказуемо зло.
– Рыжим всегда везёт! – Не повезло…
Еврейская мадонна жива.
Жива Она.

17.02.25

***

ИГРА СО СМЕРТЬЮ
Из книги «Сто дней войны»

Её убили, но она оказалась жива.
Она маленькая девочка.
Сначала папа испытал шок и острую, насквозь пронизывающую сердце и душу боль.
Потом глубинную, первобытную радость: «Это лучше, чем муки и зверства!»
А потом, слезы, слезы, слезы. Счастье обретения. Чудо воскрешения.

Она мертва. Она без лекарств. Не справилась. Не смогла. Ей много лет.
Ну что ж, отмучилась!
Но она жива.
Жива, жива, жива!
И она уже дома.

В народе о тех, кого хоронят заживо, говорят, что будут жить долго.
Будут! Теперь уже точно.

Но вот вчера, ещё вчера они были живы.
Два поцелованных солнцем мальчика, два малыша.
Рыжие головушки. Мамина радость.
Их ждали, их искали в списках.
Их в списках нет!

Наши рыженькие.
Рыжие. Два солнца.
Два огненных шара.
Два подсолнуха.
Два рыжих котенка, два рыжих лисёнка.
Дети из доброй солнечной сказки.
Где же вы?
Неужели, наоборот.
Вы умерли, но страну дразнили вами.
Выпустим — не выпустим.
А потом как обухом по голове — умерли…

Но если первых два раза мертвые стали живыми, а вдруг и сейчас?…

Ведь вам веры нет!
Нет веры вам! Ничтожества, пособники преисподней!
Господи, сделай так, чтобы это тоже было ложью, путаницей, нелепицей, злой игрой!
Только живите!

Как проснуться израненной стране в новом счастливом дне, где зло навсегда останется в прошлом? Как? И когда?
Проснуться в мире, где рыжий – это же ведь значит счастливый!
Поцелованный и отмеченный Б-гом.

Наши рыженькие. Пламенеют макушечки.
Божий знак. Ещё теплится, ещё есть надежда…

***

ИЗ НАСТОЯЩЕГО

Волею судьбы я прожила 503 дня войны в маленькой большой стране. В великой стране.
На Святой земле, на земле Обетованной.

Милостью Божией, как житель юга, как житель Ашкелона, я стала свидетелем того горя и страданий, которые выпали на долю еврейского народа, я абсолютно и безоговорочно соразделила участь этого народа и вопреки давлению мира, я на его стороне.

Навсегда.

В течение полутора лет я непосредственно общаюсь с молодой женщиной, матерью двоих детей, которая со своим женихом чудом спаслась и выжила во время погрома на музыкальном фестивале в Реиме.

Я дружу с семьями, где чудом избежали гибели, чудом спаслись, где самым ужасным образом погиб один из членов семьи… Я не сторонний наблюдатель, я реальный свидетель трагедии, непосредственный её участник.

Я позволила себе всего лишь несколько слов тогда, когда мы все узнали, что семья рыжих ангелов в беде. Это осталось в моей книге «Сто дней войны»…

Их не сто, их уже пятьсот три.
И они все разные.
Те первые сто были сродни аду, смертной пытке, самой смерти.

Я никогда их не забуду.
Мне так хотелось, чтобы рыженькие выжили, я верила, что рыженькие выживут.
У меня есть интуиция и дар предвидения и сила желания, но я всего лишь человек.
Обычный простой человек.
В этом мире и того хуже, я просто женщина.

Две истории у меня за прошлый год, где ничего не сбылось и где ничего не состоялось.
Две истории не для меня, для других…
Одна история о рыженьких, а другая — о красных каштанах.
Ну, что ж, на всё воля Его!

Есть ещё истории — ошибки.
Непоправимые и более-менее поддающиеся коррекции.
Они строго мои.

Мне очень жаль, что мы не боги, а боги далеко.

Я очень люблю огненные яркие цвета, я люблю цвет апельсина и охры, я люблю рыжий цвет Ван Гога. Я сама была медно-рыжей.

Но после встречи с творчеством Ван Гога для меня рыжий цвет всегда был и остаётся цветом горя и страданий, цветом беды. Рыженькие это только подтвердили и усугубили.

Рыжий как пламя любви, страсти, воли к жизни, попранной надежды и веры, и уж простите, торжества зла. Костёр инквизиции.

Мне очень жаль!
Я посчитала возможным только сейчас опубликовать это, потому что, всё же семья просила не подытоживать и не оплакивать до завершения процедуры встречи и опознания.
Встреча состоялась. Итог встречи трагичен и безутешен.

И ещё, моя Соня вчера уехала на учебу, а я осталась. А автобусы взрываются и взрываются…
Автовокзалы закрываются. И она не смогла вернуться.
А я жду и жду… Ночь. Я одна. И я никому не позвоню. Нечего звонить. И некому.
Я жду.

И бомбят который уже день Одессу. Мою Одессу. Мой дом, моих родных и друзей.
А почему бы и нет? Хотят перемирия!
Вот он, мир, в котором мы живём.
20.02.25.

***

Не ищите Её среди мёртвых — Она жива.
И на эту проклятую жизнь у Неё все права.
И на этот, простите, народ, у Неё есть управа.
Свет во тьме, неба синь, переправа…

Но увидимся ли, кто на этот вопрос даст ответ?
На оранжевом небе нам всем рыжий всполох как Божий Завет.
21.02.25.

Виктория Николаева
Фотоиллюстрация автора